«Жизнь, конечно, может и не имеет никакого смысла. А может, что-то в ней и вправду есть.

Мне нужен один час каждое утро, чтобы подготовиться к выходу на улицу. Из моего правого глаза все время что-то течет – это надо все вычистить. Потом у меня вставные зубы и моя десна все время кровоточит. И еще когда я надеваю слуховой аппарат, он все время свистит, и это просто сводит меня с ума. Плюс к этому я все время забываю имена, места и людей, кого я хорошо знаю. Но я очень счастливая – и это я никогда не забываю.

Я пошла на мой первый танцевальный вечер в 18 лет в своем самом лучшем платье. На ужине я как-то неудачно задела блюдо с курицей, и весь цыпленок шмякнулся на пол. Мой партнер по танцам Джордж тогда кривляясь начал на четвереньках ходить по полу, крича: «Chick, chick, chick, chicken!” И я хотела умереть со стыда. Я вспомнила об этом дне во время похорон моего мужа, когда гроб с телом Джорджа был следующим в очереди на кремацию.

Все печали в моей жизни в значительной части были из-за того, что я смотрела, как заканчивают свои дни те, кто курит. Вся моя семья, и муж в том числе, умерли, когда им не было и восьмидесяти.

Я всегда опрокидываю рюмочку каждый день. Больше всего я люблю виски. Но в принципе могу выпить что угодно.

Я была уверена, что умру вскоре после смерти моего мужа. Мне было 76, и я очень устала. Но я продолжала ходить по свиданиям, пока мне не исполнилось 90. А когда мне было чуть за 80, я влюбилась в гомосексуалиста, которого встретила во время круиза по Нилу.

Когда сирены воздушной тревоги начинали выть в первую мировую, мои родители говорили нам, что надо залезть под стол на кухне и пить там какао. Через 25 лет я говорила то же самое своим детям.

Почему никто не может говорить о том, как старики занимаются сексом, безо всех этих ухмылок?

Люди текут. Никто об этом не говорит. Но зайдите в дом любого старика и вы сразу почувствуете запах мочи.

Ожирение отвратительно. Все, что надо – есть меньше.

Я оптимистка. Если бы я была пессимисткой, то уже давным-давно покончила бы жизнь самоубийством. Я стараюсь равняться на свою подругу Элис, ей 103 года. Она не только выжила в концлагере. Она еще пережила смерть своего сына, когда тому было 64 года. В концлагерях каждый раз, когда приходили за детьми, она прятала его. При этом она видела, как умирают все остальные: ее муж, мать и сестра.

Музыка часто спасает меня. Я не могу читать, не могу смотреть телевизор и вообще ничего не вижу. Но я могу слушать музыку.

Тай-чи – потрясающий способ контролировать ум, тело и дыхание. Тай-чи дает мне энергию.

Больше всего на свете я боюсь дожить до того дня, когда умрут мои дети. Им сейчас 73 и 70. Сама эта мысль невыносима.

Когда тебя обнимают – это исполнение мечты. Мои родители никогда не делали этого. Максимум мы могли получить легкий поцелуй в щеку – и все. Однако когда умирал мой отец, он поднял руки с кровати и заплакал: «Роузи, дорогая». Это был единственный раз в жизни, когда он обнял меня – и я помню, что подумала: «Я хотела этого всю свою жизнь».

Я запросто приму смерть, я не боюсь ее. Я думаю: ну что ж, это конец, значит это неизбежно.

Люди могут жить без секса, но они не могут жить без любви. Чем больше у тебя секса, тем больше ты хочешь любви. Любовь – ключ ко всему. Это единственное, в чем есть какой-то смысл».