Я бы сказала, что у него очень теплое сердце.
Если приложить ладони к его груди, то можно обжечься с непривычки, и ладони покраснеют. Если он увидит их, он упадет перед тобой на колени и будет целовать руки, поливая их слезами и словами: "Прости, я не хотел причинять тебе боль, я совершенно не умею себя контролировать!" Так будет до тех пор, пока ты не сядешь рядом с ним и не скажешь: "Ну, не надо, успокойся, пожалуйста. Ну, обожглась, с кем не бывает? У меня даже руки не болят, все хорошо!" Тогда он посмотрит на тебя, так пронзительно внимательно, заглянет в душу, оглянет твои мысли широким взглядом, и только потом, порвав напряженное молчание, скажет: "Хорошо, я тебе верю. Но если заболят - ты мне скажи, ладно?" "Ладно," - улыбнешься ты, и тут же забудешь обо всем. Прижмешься к его груди, он тебя обнимет. Будет греть тебя сердцем, чтобы ты никогда не мерзла, но так, чтобы ты не обожглась - он действительно тебя бережет.
В теплые дни, в холодные ночи, ты всегда будешь знать, где есть сердце, способное тебя согреть или помочь сбросить лишнюю температуру - для этого достаточно поцеловать, коснуться, выдохнуть и разжечь его до предела. Совсем без одежды, под тонкой простыней, ты будешь лежать на его груди, чтобы снова согреться. Согреться, согреться, согреться...
А потом настанет другая зима. Идеально белая, идеально светлая, идеально холодная. Вы будете лежать под толстым одеялом, пить горячий кофе, слушать джаз. Будет холоднее, чем обычно. Гораздо холоднее. Ты попросишь его: "Помоги мне согреться?" Он прижмет тебя к себе, но холод все равно не отступит. "Милый, мне холодно," - прошепчешь ты. Он скажет, что греет тебя, как может. Ты грустно выдохнешь и попытаешься поверить ему на слово. Тебя будет сковывать холод, потихоньку замедляя дыхание, но верить, что он тебя согреет. Согреет. Он согреет тебя! Он согреет...
Ты тихо выдохнешь и больше не вдохнешь. Прежде, чем ты закроешь глаза, он вздрогнет, почувствовав ледяной холод твоего тела. Его сердце разгорится пожаром от испуга, оно станет новым солнцем, и... И оно тебя согреет. А потом - сожжет.

В колонках играет - Психея - Звезда в звезде
это - пока что - первый рассказ, склеенный из разных зарисовок, разбросанных по моим тетрадям.
он совершенно кривой и смысла в нем - тысячные миллиграмма. я и не надеюсь на нормальные отклики.
он грустный и непонятный. но короткий.

Я…
...сидел на полу напротив окна и медленно втягивал в себя сладкий дым ее сигарет. Было так хорошо, словно меня чем-то накачали. Но только все-таки я был чист. Ни капли алкоголя, ни миллиграмма какого-нибудь доступно-запрещенного наркотика. Только ее сигареты, но мне было хорошо еще до них. Просто признался, что люблю её.
...пригласил ее к себе домой на ужин. Немного нестандартное решение, но только им можно было восстановить равновесие, когда она платит за ужин и открывает передо мной двери. И подвозит до дома тоже она. Проверяет, добрался ли до дома, тоже она. Непонятно только, почему ей не в тяготу следить за инвалидом, который не может передвигаться без инвалидной коляски и у которого денег - крохи инвалидного пособия?
...вообще ее не понимаю. Она странная. Она действительно не такая, как все. Дело не в голубых глазах или пухловатых губах, не в спадающей на глаза челке и двух наивных хвостиках, не в тонких руках, прикрытых широкими напульсниками. Просто она - ангел во плоти. Даже не верится, что в человеческом теле может умещаться столько доброты, заботы, тепла, нежности... Список ее качеств бесконечен. Нет, конечно же, в ней есть упущения - например, курит она по полпачки в день и по пачке в выходные и праздники. Она дерется с подушками во сне. Может обидеться просто так, не говоря не слова. Глотает каждое утро три таблетки "Персена", потому что на него не надо получать рецепт и вообще он из трав, вредного в нем ничего нет. И еще у нее грудь третьего размера, на которую невозможно не смотреть - как настоящая девушка, она знает, что нужно скрывать, а что - показывать. А грудь лучшего всего выглядит, если надеть кофту с глубоким декольте. И можно еще надеть какой-нибудь кулон на цепочке. Только маленький... И, главное, курить тонкие сигареты. Они делают ее образ совершенным. Иногда я думаю, что я влюбился в нее именно из-за ее сигарет.
...удивляюсь, почему она предпочитает меня тем десяткам ухажеров, которые каждый день отправляют ей тонны смс-сообщений. Она со мной 14 часов в сутки - с восьми утра до десяти вечера. Нет, я для нее не работа - она не нанималась следить за мной, никто ей за это не платит и в любой момент она может сказать "извини, мне надоело" и уйти. Но вот только каждое утро щелкает дверной замок и меня будет нежный голос: «пора вставать, соня, а то совсем раскиснешь". Но сегодня я все немного переделал.
...проснулся в семь утра и сказал, что за мной приехали родные, и она может - и даже будет лучше - если она придет часов в восемь вечера. И до восьми вечера я, как мог, бодался с плитой и холодильником. Кулинар и повар из меня не очень, но луковый суп и шоколадный торт вышли очень даже нечего, только курица меня подвела. А может, она и не курица вовсе, а петух? Тем не менее, ужин был подан в восемь за несколько минут до ее прихода. Она словно знала - принесла бутылку вина и купила "Кэпитан Блэк". Мы с ней быстро расправились с первыми блюдами, но над десертом сидели долго. Все дело в том, что пока ты режешь левое бедро некогда живого существа, трудно говорить о чем-то лирическом. Можно шутить о суетливых банкирах, о цвете галстука президента во время последнего приема, обсуждать последний бразильский карнавал и сетовать по поводу горе-футболистов российской сборной, но читать стихи и цитировать философов у вас не выйдет. Но когда глубокие и широкие тарелки сменятся блюдечками, а обычную вилку сменит маленькая десертная, все больше проблемы покажутся маленькими и то, что происходит внутри нас, станет подобным безбрежному океану.
...дождался, когда она попросит в третий раз наполнить ее бокал вином, и только потом начал вести ее к самой главной теме этого вечера. Осторожно подталкивая ее к своему признанию, я не спускал с нее глаз, пытаясь увидеть ее душу. Готова ли она? Выдержит ли? Понимает, что я хочу ей сказать? Если бы я увидел хоть одно "НЕТ" в ее глазах, я бы сказал, что уже поздно и ей пора домой, в противном случае она опоздает на автобус и не сможет завтра придти. Но "НЕТ" нигде не мелькало, потому я все-таки собрал все свое мужество и сказал:
-Я люблю тебя.
...даже не ожидал такой реакции. На минуту она замолчала. Потом из ее глаз потекли слезы, и она выскочила из-за стола и побежала в ванную. Я было думал пойти за ней, как она вернулась и встала передо мной на колени. Она улыбалась. Она сияла. Ее слезы уже совершенно иначе сверкали на длинных ресницах, и в ее шепоте я различил ответные слова любви. Что она ждала, молилась, надеялась. Наглухо забила свое сердце моим образом, чтобы никто не потревожил Любовь ко мне. Минута со мной - это дар небес. Инвалидность - это всего лишь проблема времени, прогресс не стоит на месте, медицина все более расширяет границы возможного, а хирургия творит чудеса. Я ловил ее ладони и целовал их, а она все говорила, как все однажды станет хорошо. Я попросил ее помочь мне перебраться на диван, и там я крепко обнял ее и прижал к себе. Моя любовь. Мой ангел. Мы полусидели-полулежали на диване и курили ее сигареты, запивая вином. Наши жизни еще не потеряны, впереди еще долгое и светлое будущее. Через пару лет я встану на ноги и вернусь на свою работу - они действительно ждут меня. Она откроет свой собственный бутик и перестанет рисовать эскизы "потому что начальство так сказало" и выбрасывать то, что точно понравилось бы посетителям. Будет малыш, а может и двое. Будет квартира чуть дальше от центра и дача где-нибудь за триста километров. Только сейчас все видится в сигаретном дыму, но через десять лет все будет. Она была в этом уверена.
...не стал отговаривать ее от поездки домой. Ей было бы более чем неудобно спать в одной кровати со мной. Попросил только оставить сигареты и ее фотографию - копию фотографии из паспорта, на вопрос "зачем она тебе?" загадочно промолчав. Она ушла, закрыв за собой дверь и оставив во мне необъятное чувство блаженства.
...перебрался с дивана на пол и сел напротив окна, закурил. Вкус сигарет напоминал вкус ее губ - словно она и не покидала меня. Я сидел до самого утра на полу, выкуривая сигареты одну за одной. Не представляю, какую дозу всевозможных ядов получило мое тело, но самый яд был в последней сигарете.

Зазвонил телефон. Кое-как добравшись до кофейного столика, я поднял трубку. Женский обеспокоенный голос спросил меня:
-Анджей, а Виточка у тебя осталась?
-Вита уехала еще вчера, в одиннадцать. Неужели... Татьяна Николаевна, неужели она еще не вернулась?
-В том-то и дело, Анджи. Она пропала и не отвечает на звонки. Я звоню ей с самой полуночи, но она как в воду канула. Анджи, она не говорила - может, она к кому домой поехала? Анджи, Анджи, где же наша Виточка?! - и дальше были слышны только рыдания.
Я повесил трубку. Татьяну Николаевну мне не успокоить. И меня никому не успокоить.
Я вернулся обратно на место у стены и закрыл глаза. Она найдется. Все будет в порядке. Я так нервничаю из-за сигарет.

он-лайн газета:
"В ночь на третье ноября, В Москве произошло серьезное ДТП с участием автобуса и легкового автомобиля. Инцидент произошел на n-ной улице: "Форд" врезался в автобус на перекрестке. От столкновения "Форд" загорелся. Водитель автомобиля успел выбраться прежде, чем машина взорвалась и пламя перекинулось на автобус. В автобусе в это время находились только водитель и один пассажир, которые так и не успели выбраться. Причиной ДТП, как выяснилось позже, послужило курение водителя "Форда" во время вождения.
В настоящее время экспертиза пытается установить личность пассажира автобуса”.

В колонках играет - Alexisonfire - Burial
Джун никогда не понимал окружающих.
Ему было 27 лет, у него было много женщин, хорошая прибыльная работа, которая ему нравилась и была в меру сложной, он постоянно общался с людьми и знал несколько иностранных языков и учил на тот момент испанский. У него была своя квартира, которую он сам и обставил, даже не беря деньги в кредит - кроме приличной зарплаты у него были весьма богатые родители. Каждую неделю он собирался со своими друзьями в клубе и обсуждал все произошедшее в их жизни за небольшой срок. Иногда домой он уходил не один, а с приятной незнакомкой, но вел себя никак "кавалер на одну ночь", а как настоящий парень, будто он встречался с ней уже полгода. Он дарил ей цветы, целовал ладони, шептал красивые слова на ухо и читал стихи в полутьме спальни, и только потом сливался с ней в экстазе. Утром они тепло прощались, она оставляла номер в его телефонной книге и исчезала, как исчезают куда-то растаявший снег - пропадала в воздухе.
Знакомые ему даже немного завидовали. Его внешность была из разряда "он был очаровательный, но я не помню, что как он выглядел", но все к нему тянулись. Он был душой компании, с ним часто происходили забавные случаи. Родители в нем души не чаяли и часто навещали его, звонили или оставляли сообщение на автоответчике. Дети его друзей тоже любили Джуна, и, когда кто-то просил посидеть один вечер с малышами, Джун с радостью соглашался. Игры, мультики, иногда - пицца и, конечно же, сказка на ночь - именно то, чего хочется каждому ребенку. Если были проблемы с уроками, Джун всегда был готов разъяснить, что да как. Кроме того, он играл в футбол в баскетбол, что делало его звездой в глазах детей. В общем, Джун был одним из тех людей, про которых хочется сказать "идеальный".
И все было бы хорошо, если бы Джун любил свою жизнь.
Ну кто мог знать, что каждый будний вечер, когда квартира заполнена тишиной и отсутствием гостей, он садился в кресло с сигаретой, устремляя взгляд в бесконечность урбанистического пейзажа за окном и размышлял о том, что все вокруг не то, чем кажется. Да, он любил каждую женщину, которая к нему приходила, но ни одна из них не была для него любовью. Да, он был душой компании, но никогда не чувствовал в себе общего духа дружбы. Да, он был отличным нянькой для детей, но никогда не хотел быть отцом. В чем его, Джуна, проблема? Почему снег вызывает восхищение, но никогда - искреннюю, настоящую радость? Канун Нового года. Люди ходят по домам и поют, дарят подарки, поздравляют друг друга, но Джун этого не чувствует. Что не так? Почему ему все это чуждо? Джун не мог понять. Он тушил сигарету, чистил пепельницу и ложился спать.
Было утро воскресенья - выходной, можно было бы поспать подольше, но Джун встал ровно в восемь, оделся потеплей и пошел гулять в парк. Снег под ногами приятно скрипел, пахло хвоей. Он сел на скамеечку напротив озера и закурил. Вторую. Третью. Четвертую...
Джун, наверно, мог бы скурить всю пачку и не заметить этого, если бы его не отвлек скрип. Скрипели колеса кресла-каталки, подъезжавшей к нему.
-Молодой человек, можно взять у Вас сигарету?
Пожилая женщина была очень худой, с мутными серыми глазами и тонкими-тонкими пальцами в бежевых вязанных перчатках. Джун дал ей сигарету и прикурить, и она с жадностью втянула дым.
-Семь лет не курила... Какое блаженство, однако.
-Почему? - вопрос Джун задал на автомате. Конечно же, его не волновало, что скажет ему эта старая леди, но - он чуял - ей хочется с кем-то поговорить, а желание стариков... Лучше исполнить. Из уважения хотя бы.
-Врачи говорили, что курение ускорит приближение моей смерти. Но сейчас, думается мне, что ближе смерть, что дальше - ничего не изменит. Как говорится, надо жить сегодняшним днем, - усмехнулась старушка и еще раз втянула в себя дым. - Хорошие, однако, сигареты. Помнится, последней моей сигаретой стали честерфилд, которые курил мой муж, и была она, мягко говоря, ужасна на вкус.
-Это тоже честерфилд, я других не курю...
-Да? В таком случае, видимо, делать их стали лучше, - посмеялась она и продолжила курить дальше. Когда сигарета погасла, он предложил ей еще одну, и она буквально расцвела. - Знаете, с физиологической точки зрения Вы меня убиваете, но с другой стороны - дарите огромную радость... Простите, я забыла, как Вас зовут?
-Джун, мадам, - ответил Джун, решив не напоминать, что не представлялся ей.
-Да, Джун, точно... Знаете, Джун, когда-то я была актрисой. Да, я понимаю, Вы мне не верите - старушка в маразме, возомнила себя бог весть кем, конечно же, но я действительно была актрисой. Я играла в местном театре. Пусть я никогда не играла главных ролей, но актрисой была отменной. Героини второго плана - они ведь, знаете, порой больше решают, чем прочие... Но Вам это безразлично, я вижу, Джун. Извините меня, старуху...
-Нет, что вы, мадам. Я с радостью Вас послушаю! - потянулся к ней Джун и положил ладонь на подлокотник кресла. - Я для Вас - весь внимание.
-Ах, Джун... - всхлипнула она. - Вы мне сейчас так напомнили моего покойного мужа. Он тоже так ко мне тянулся, когда я думала уходить. Он брал меня за руку и просил смотреть в его глаза и продолжать - а глаза, глаза у него были ярко-зеленые, пронзительные, как у Вас... Как я любила его глаза. Этими глазами он смотрел на меня, когда я танцевала, когда вносила на сцену подносы, когда целовал меня... Джун, Джун, каким непревзойденным счастьем был он для меня. Знаете, я изменяла ему, и не единожды, но всегда стремилась обратно к нему. Когда у меня отнялись ноги и меня пересадили на это, - она кивнула на коляску, - он смотрел на меня сверху вниз и сказал:"раньше ты была моим светом и музой, теперь этим светом буду я". И он возил меня по паркам вместо театров, в музеи вместо балета, устраивал небольшие вечеринки дома. Он показывал мне, какова жизнь за сценой. Жизнь такую, какой жил он, когда меня не было. Без фальши, без грима, без заученных слов. Я ведь с детства была в театре, так уж сложилось, а тут - живое общение, где каждое слово выбрано наугад из других. Кажется, что за эти семь лет я увидела больше, чем когда-либо, благодаря ему... Да, конечно, когда я была еще здорова, все было так же, но каждый вечер я словно уходила в другой мир, и не было таких вечеров, как было после. Он у меня, знаете ли, был поваром, потому любил баловать чем-нибудь аппетитным, но только на коляске я узнала, как же вкусно он готовит. Я ведь приходила после театра поздно, когда ужин уже остыл, и уже нет того вкуса, который был изначально... Сколько, сколько всего я потеряла, будучи актрисой... Ох, Джун! Вы только посмотрите на время! Уже десять... Боже, боже, старая моя голова, я уже опаздываю... Простите меня, Джун, что я Вам помешала, и спасибо, что поговорили со мной! Седая моя голова, дырявая... - и колеса ее коляски заскрипели прочь от него.
-Но куда Вы, мадам? - спросил ее вслед Джун.
-К мужу, милый Джун, к мужу! - сказала она ему в ответ.

Вечером Джун снова сидел в кресле и курил. Он вспоминал утренний разговор с леди и пытался понять, что она ему хотела сказать, но смысл как-то ускользал от него. Когда сигарета погасла, он сразу лег спать и даже не помыл пепельницу, но со следующего дня все вернулась в привычное русло, и каждую ночь пепельница блистала своей чистотой.

А через месяц на кладбище за парком появилась новая могила, где на надгробии на месте эпитафии было высечено:
"За месяц до своей смерти я встретила человека, который стал отголоском моего прошлого. Он подарил мне возможность почувствовать, что жизнь моя прожита не зря, и потому, умерев, я знаю, что рай или ад не имеют для меня значения - значение имеет то, что я довольна своими грехами и благими делами."

В колонках играет - Сплин - Спи в заброшенном доме
-Ты никогда не замечала, что тусклые маленькие звездочки часто прячутся в свете ярких и больших? Что они всегда мерцают иным цветом, чем их большие пылающие соседки? Мне всегда это казалось похожим на вжимание малыша в мамино платье. Они смотрят на меня, но я не хочу, чтобы они меня видели... И мама ласково гладит малыша по голове и позволяет спрятаться за ее платьем... А стоит отвести глаза - как эта маленькая крохотная звездочка словно выныривает из темноты и начинает светить ярче...
А в детстве я так и думал - думал, что звезды меня боятся. Я говорил об этом родителям, но мама прятала улыбку за ладонью, а папа только усмехался в свои густые усы и доставал большой рулон со звездной картой и просил меня называть те или иные созвездия или имена звезд...
Ты, например, знаешь, что Большая Медведица на самом деле состоит более чем из 22 звезд, а Большой Ковш - это всего лишь хвост ее? Как иногда глупо смотрятся люди, которые показывают Ковш и упорствуют, что вот она - Медведица! Все! Семь звезд, иногда кто-то вспоминает восьмую, но это тоже крайне редкий случай, ведь мало кто обращает внимание на крохотную звездочку-дочку в ручке Ковша! И у этих звезд, помимо координат, есть имена, очень красивые имена - Мицар и Алькор. Ты слышишь? Ми-цар! Аль-кор! Их еще иногда называют Конем и Всадником: так удачно Алькор расположен над Мицаром. Помню, в детстве отец спрашивал меня, вижу ли я крохотного Алькора? Он рассказывал мне, что в древние времена индейцы так проверяли зрение у своих детей, и те, кто видел ее, могли именовать себя "воинами орла", потому как у них было великолепное зрение. Но, конечно же, все это те детские забавы, которыми родители тешат своих потомков. Надо же как-то прививать любовь к небу, правда? Скажи... Ты видишь их, да? Вон они, ярко выделяются вместе на фоне всего Ковша, хотя, конечно же, самая яркая звезда в нем - это Алиот, она находится между черпаком и Мицаром.
А вон созвездие Волопаса - в нем находится одна из ярчайших звезд неба. Неужели ты не знаешь, как она называется? Тогда я скажу тебе: она называется Арктур. Эту звезду можно даже днем увидеть в телескоп! Как славно было когда-то изучать с отцом небо... Он учил меня фотографировать небо, и утром, когда мы проявляли в его лаборатории пленку, я спешил больше всего: так хотелось увидеть, как небо кружилось ночью! А по поводу Арктура я вспомнил кое-что еще: папа рассказывал мне, что когда-то рядом с нашей Галактикой существовала другая, и в ней как раз и был Арктур. Но как-то так случилось, что наша Галактика притянула свою соседку, и многие звезды погибли или просто исчезли из-за этого, но Арктур и другие звезды остались. Вроде как Арктур - это звезда другой галактики. Она не наша... чужая.
Иногда я так же себя чувствую. Словно я чужой здесь. Многие, кого я знал, уже давно-давно исчезли, как те звезды. Нет уже моей семьи, друзей, которым я когда-то звонил каждый день, я каждый месяц возлагаю цветы. Мои дети благополучно обо мне забыли, они не приходят ко мне, когда я зову их - только присылают открытки на день рожденья и Рождество. Я так хотел привить к ним свою любовь к небу, к прекрасному, к вечному, но они увлеклись земным и непостоянным, ушли в банковское дело, в юристы, они не помнят названий звезд, которым я их учил... А ведь я так хотел этого... Когда они были еще детьми, я предложил им взять имена звезд для игр, и у меня были свои Мицар, Альдерамин, Анфал и Ригель. Да, странные имена, но ведь детям они нравились...
Какое же сегодня звездное небо... Правда, дорогая? Дорогая, ты слышишь меня?
-Ну что ты разорался? Совсем ум потерял, три часа ночи... Что тебе?
-Скажи, небо сегодня звездное, как никогда?
-Звездное, звездное! Слезь с подоконника и ложись спать... Старый, а все как ребенок себя ведешь.
-Хорошо, хорошо... годы мои, годы... спокойной ночи.
-Спи, старый, спи, Бетельгейзе... Спокойной ночи.
И ведь прав ты, небо сегодня очаровательно-звездное...

В колонках играет - Линда - Цепи и Кольца
-Папа, почему ты так грустно вздыхаешь?
-Вздыхаю?..
Отец поправил одеяло и сел на край кровати.
-Сынок, я не вздыхал, тем более грустно. Тебе показалось. Смотри, уже поздний час... Тебе так хочется спать, что многое мерещится. Засыпай, сынок.
-Хорошо, папа... - мальчик обнял отца. - Спокойной ночи, папа!
-Спокойной, сынок.
Отец встал и выключил свет в комнате, оставив гореть только ночник у двери.
-Спи крепко, - сказал он и вышел из комнаты.
Только закрылась дверь, и комната погрузилась в нежно-голубой лунный свет. "Как темно на улице, - думал мальчик, - а ведь светят луна и звезды... Интересно, почему так?" Но тут его мысли прервал тот самый грустный вздох, который он принял за папин.
-Кто здесь? - спросил мальчик.
-Я, - грустно ответил кто-то.
-Кто Вы? Вы злой? - осторожно спросил мальчик, на всякий случай натягивая одеяло повыше.
-Я? Злой? Нет, никогда... Я очень хороший, честно. Когда-то я дарил детям радость и вселял в их сердца добро, но сейчас я никому не нужен, и потому стал ни хорошим, ни злым, - и снова голос грустно-грустно вздохнул.
-Если Вы не злой, то я могу Вас не бояться, - подумал вслух мальчик и, сбросив одеяло, вылез из кровати. - Где Вы? В комнате так темно, я не вижу Вас...
-Я здесь, на полке, - ответил голос. - Если ты сделаешь три шага вперед и один влево, то я окажусь прямо перед тобой.
Мальчик сделал все, как велел голос. Три шага вперед, один влево, и... никого не увидел. Он внимательно осмотрел полку, которая была перед ним, но не увидел ничего, кроме вазы с цветами, стопки тетрадок, фломастеров и книги. Мальчик взял книгу - вдруг кто-то спрятался за ней? - как голос ответил:
-Ой-ой... будь осторожней, я очень старый, так что не сжимай меня очень сильно!
Мальчик испуганно поглядел на книгу, но никого на ней не увидел, ровно как и под ней.
-Да где же Вы? Я не вижу... покажитесь, или я так не играю! - мальчик обиженно засопел и был готов расплакаться. Как обидно не видеть того, с кем говоришь, и кого так старательно ищешь!
-Вообще-то ты держишь меня в руке... - тихо ответил голос.
-Но у меня нет ничего в руке, кроме старой книги!
-Правильно, ведь я и есть эта книга, - пояснил голос, и книга в руках мальчика задергалась. - Пожалуйста, положи меня на стол, я так устал стоять на полке, а в твоих руках я чувствую себя неуютно.
Мальчик с недоверием поглядел на книгу, но все-таки положил ее бережно на стол и сел рядом на стул. Как только книга коснулась стола и пальцы мальчика разжались, страницы зашелестели. Мальчик включил настольную лампу, чтобы как следует разглядеть книгу, и увидел, что страницы сами по себе переворачиваются, пока не открылась картинка, на которой был нарисован маленький человечек, сидящий на клубничном листе. Этот человечек был одет в серые клетчатые штаны, серый клетчатый пиджак и такую же клетчатую шляпу, но был босой.
-Спасибо, что вытащил меня оттуда, - сказал человечек, - эта пыль и холод мне так надоели... Как же долго я стоял на этой полке! Кажется, меня не брали оттуда с тех пор, как меня поставил твой папа.
-Вы знаете моего папу? - удивленно спросил мальчик.
-Конечно! У меня вообще очень хорошая память, и я помню всех, кто когда-либо меня читал или брал в руки. А меня читало много людей... Твоя мама и твой папа, папа твоего папы, его папа, их друзья... Но в последнее время про меня почему-то забыли, и ты - первый, кто взял меня за столь долгое время, за что я тебя покорнейше благодарю, - сказал человечек и, сняв шляпу, поклонился мальчику.
-Да, у Вас действительно отличная память! Может, тогда Вы сможете сказать, почему Вы так грустно вздыхали? - спросил мальчик и придвинулся поближе к книге. Весь этот разговор был куда интереснее, чем лежать и спать на кровати, потому мальчик, как мог, старался поддерживать разговор. К тому же, думал он, не каждый день получается поговорить с маленьким нарисованным человечком.
-О, извини, мальчик, я не думал, что тебя это так сильно обеспокоит... А грустно вздыхал я из-за грусти и тоски. Я очень старая книга, и я помню много людей, которые меня читали, но поскольку меня давно никто не читал, то мое книжное время стало потихоньку заканчиваться, - тут человечек всхлипнул и опустил голову между плеч. После паузы, во время которой он высморкался в чистый белый платочек, он продолжил свой рассказ. - Когда заканчивается время книги, то она просто исчезает, и нет возможности ее вернуть.
-Вы хотели сказать - умирает? - поправил мальчик. - Папа говорит, ничего не может исчезнуть бесследно. Когда из серванта вдруг пропала часть ирисок, он сказал, что они не могли исчезнуть и оставил меня без конфет.
-Нет-нет, твой папа не прав. Ириски тоже исчезают, как и книги, когда кончается их время. Если ириску долго никто не хочет съесть, она берет и исчезает, - пояснил человечек. - Так и с книгами. Мы ведь не такие живые, как люди и животные, потому мы не умираем, а просто исчезаем. Скоро вот исчезну я, и ты больше никогда не увидишь меня.
-А что плохого будет, если Вы исчезнете? Ведь когда люди и животные умирают, они попадают в лучший мир - так все взрослые говорили, когда умерла наша золотая рыбка. Разве книги не попадают после исчезновения куда-то, где все лучше?
-Мальчик мой, я никогда о таком не слышал! - удивленно проговорил человечек. - Мне стоит это обдумать... - задумчиво проговорил он и, спрыгнув с клубничного листа. Человечек сжал пальцами правой руки подбородок, левую руку убрал за спину, наморщил лобик и сделал десять шагов направо, потом правую руку убрал за спину, левой рукой сжал подбородок и сделал десять шагов налево. После этого он снова повернулся к мальчику и затряс головой. -Нет-нет, на вещи это не распространяется... Я не могу придумать лучшего мира для такой книги, как я, чем этот! Меня никогда не читали с таким упоением, как когда-то твой папа, папа твоего папы, его папа и другие... Каждый читал меня по-своему, и каждый меня любил и иногда даже засыпал на моих страницах... Нет, ни в одном другом мире лучше быть не может! - закричал человечек и заплакал. - Не может... хнык... и я совсем-совсем не хочу... хнык... исчезать... хнык...
-Пожалуйста, не плачьте... Не плачьте! Я хочу Вам помочь! - радостно воскликнул мальчик. Человечек взглянул на него и перестал плакать - столько решимости было во взгляде мальчика. Он вытер нос, смахнул с щек слезы и снова взглянул на мальчика, и тот продолжил. - И помогу, если Вы скажете, что я могу сделать...
Человечек рассеяно огляделся, словно искал ответ где-то в траве.
-Я не знаю... Скажи, ты умеешь читать?
-Только по слогам, но я могу попросить кого-то прочесть за меня...
-Нет-нет, мальчик мой, это не то! Чтобы не исчезнуть, книгу должен кто-то читать, и читать сам, чтобы через слова переживать тем людям и существам, которые живут в этой книге. Если кто-то будет читать эту книгу другому, то ничего не выйдет. Люди и животные не будут знать, что ты их понимаешь, и все равно исчезнут, - уныло проговорил человечек и было снова заплакал, но мальчик не дал ему и вздохнуть, как воскликнул:
-Тогда я сам буду читать! Но что? - недоуменно спросил мальчик.
-Конечно же, меня. Единственный способ не исчезнуть для книги - это быть... э... быть читаемой кем-то! Вот... - вздохнул человечек. Он поправил шляпу и внимательно посмотрел на мальчика. - Значит, ты будешь меня читать?
-Да! Я очень-очень хочу, чтобы вы не исчезали.
-Но почему? Я же всего лишь старая книга! - удивленно спросил человечек.
-Так думаете Вы, но я думаю иначе! - сказал мальчик и ударил кулаком по столу так, что книга подпрыгнула и человечек в испуге спрятался за клубничный листок. - Ой... извините, я не хотел Вас пугать! Моя мама часто так делает, когда говорит с кем-то по телефону...
-Ничего-ничего, мальчик мой, продолжай, я пока побуду за листочком... тут... э... очень интересная бабочка, так что, пока я ее не поймаю, с твоего позволения побуду здесь.
-Хорошо... Значит... значит... а, значит, так думаете Вы, но я думаю иначе, - тихо повторил мальчик. - Для меня Вы - очень интересный со-бе-сед-ник, потому я хотел бы говорить с Вами каждую ночь. Если Вы не откажитесь... Вы ведь не откажитесь?
-Откажусь? Я? - человечек вылез из-за листа и выпрямился, отряхнув с колен грязь. - Я не откажусь, нет-нет! Напротив, я очень рад, что ты хочешь со мной говорить, мальчик мой!
-Здорово! Теперь я смогу каждую ночь говорить с таким интересным со-бе-сед-ни-ком, как Вы! - обрадовано сказал мальчик, и тут он почувствовал усталость. - Извините меня, пожалуйста, но Вы не знаете, сколько времени?
-Времени? Сейчас-сейчас... - человечек полез в карман своего пиджака и достал оттуда маленькие золотые часы. - Ох, мальчик мой! Я, верно, тебя утомил! Уже так поздно! Мальчик мой, поставь меня обратно на полку, а сам ложись спать.
-А Вы не исчезнете, пока я буду спать? - испуганно спросил мальчик.
-Исчезну? Нет-нет! Я буду ждать тебя, мальчик мой, не бойся! - уверил его человечек. - Поставь меня на полку и ложись спать, а утром, когда мама и папа уйдут, достань меня снова и я буду с тобой.
-Хорошо... Тогда желаю Вам спокойной ночи! - сказал мальчик и бережно закрыл книгу и убрал ее на полку.
Вернувшись в свою кровать и устроившись в ней поудобней, он представлял, как будет читать завтра книгу. Засыпая, он услышал радостный вздох...

В колонках играет - Stone Sour - Bother
Я видел, как взрываются люди. Видел, как сжимаются их ладони, а потом их тело разлетается снопом искр и огня. Видел, как все в округе окутывается пламенем и исчезает за секунды.
Мы все - бомбы замедленного действия. Детонаторы находятся в наших руках, и мы ждем момента их активировать. Наши сердца - это таймеры. Вы слышите "тук-тук" внутри вашего тела? "Тук-тук" сердца - это очень удачно прикрытое "тик-так" часов. Когда мы нервничаем, время внутри нас идет быстрее, когда спокойны - медленнее.
Каждый из нас взрывается, лишь только его таймер покажет 0. Или если человек нажмет кнопку.
Люди взрываются на работе. Люди взрываются в кругу друзей. Люди взрываются в одиночестве. Яркая искра от одного человека способна породить целую череду вспышек в толпе - любой прохожий может загореться от соприкосновения с чужим огнем.
Люди чем-то похожи на Impátiens nóli-tángere - растение-недотрогу. Какое-то время люди зреют, формируют свои семена-заряды, а потом лопаются - созрев до конца (таймер показывает ноль) либо от соприкосновения (ситуация или человек вывели из себя), - осыпая землю вокруг семенами-искрами, способными зародить в других огонь.
Я иду по улице и вижу, как взрывается мужчина. Его жизнь катится к чертям, его доканала работа и глупый начальник - и вдруг на его месте возникает совершенно иной человек. Исцеленный пламенем, он желает найти новую, достойную его работу, перекроить жизнь и обрести семью.
Чуть дальше взорвалась девушка. Она дала начало целой череде взрывов: старик в военной форме, молодая супружеская пара, парень-растоман...
Взрыв - это переломная точка вашей жизни. Мгновение вашего перерождения. Нажмите кнопку, и ваше новое "я" встанет на место старого. Одна искра - и все останется в прошлом. Или ждите, когда встанут часы на таймере. Но так ли легко активировать заряд внутри себя? Так ли легко отказаться от существующего в пользу перемен?
Некоторые люди никогда не взрываются. Они не носят в руках пульты управления, их часы выставлены на бесконечность. Им не нужны перемены. Они отдают жизнь за то, чтобы все восстановить. Когда кто-то перерождается, их задача - дать им правильный путь. Они не дают окончательно потерять голову и забыть свое прошлое.
Есть люди, которые просто не доживают до момента преломления. Кто-то его просто не переживает - их взрывы настолько сильны, перемены настолько разительны, что не остается возможности выжить.
Слышите? Мои часы только что замерли. Нет, мое время не кончилось - во всем виноват я. Таймер не дошел до нуля. До нуля дошел я сам. Я выпускаю их моих рук детонатор, и он падает на пол с глухим стуком. В груди у меня все холодеет с этим звуком, внутренности словно сжимаются, а потом - с оглушительным ревом из меня вырывается столб огня, части моего "я" разлетаются по округе. Но уже через секунду во мне тлеют остатки прошлого, и на этих остатках, как птица Феникс, воцарилось новое, отличное от прошлого "я", готовое менять.
Я видел, как взрываются люди. Я чувствовал, как взорвался я. Земля, опаленная нашими душами, питается тленом. Сколько осталось времени до вашего взрыва?

В колонках играет - Skinhate - Колір за кольором
Настроение сейчас - не самое лучшее

рассказ, начатый когда-то в 2007 году, и сегодня дописанный...
конец, естественно, предсказуем.

В мире есть очень много страхов, и есть много-много людей, которые эти испытывают. Есть люди, которые боятся высоты, а некоторые из них даже панически. Подъем на крышу пятиэтажки у них заканчивается истерикой, шоком. Другие буквально сходят с ума, покинув четыре стены. Третьи всячески избегают лифтов и ма-а-аленьких комнаток. Четвертых невозможно вытащить в людное место, а пятые не переносят вида всех крылатых существ. Ну, или тараканов, червяков, медведок, кузнечиков и всего прочего, что мы зовем насекомыми.
Но вот к ней все эти обыденные страхи не относились. Она ни боялась ни высоты, ни глубины, ни огня, ни воды, ни крылатых, ни ползучих. Большое пространство давало волю её воображению, а маленькое - спокойствие и возможность подумать о чем-то личном. У нее было много друзей, она любила устраивать вечеринки, гулять по клубам и площадям, а иногда выбраться на природу с парой-тройкой друзей чтобы порисовать или просто отдохнуть от городской суеты, искупаться в горной речке или набрать симпатичных ракушек и камней. Она обожала адреналин в любом виде - гонки на мотоциклах, полет с парашютом, прыжок с тарзанки, альпинизм и прочий экстрим для нее были привычным развлечением. В общем, она была активна, всячески пользовалась данной ей жизнью и не отвлекалась на страхи. Кроме одного.
Она очень боялась любить. Полюбить кого-то для нее было ужаснейшим проклятьем. Она знала многих, многих девушек и парней, которые когда, да и сейчас, кого-то любили. Они полюбили кого-то, кто их потом бросил, забыл. Или же этот некто умер. А любовь осталась жива. Они все равно любили ту девушку или того парня, которым однажды открыли душу. А им в эту душу плевали, кидали осколки и мусор, всячески забивали человека гадостью, чтобы однажды забыть. Или же правдиво, искренне любили для того, чтобы однажды прыгнуть с балкона, попасть в аварию или под шальную пулю. Она боялась полюбить именно такого человека.
Тем не менее, парни у нее были. Она часто знакомилась с симпатичными юношами в клубах, которые через недельку обычно приглашали ее на свидание, а потом еще на пару-тройку, чтобы не было совестно однажды предложить остаться на ночь, дабы получить удовольствие друг от друга. Но, конечно же, это не любовь. Это был флирт, это были ужины при свечах и кофе за столом, на котором стояла ваза с лилиями, это были прогулки по паркам или по берегу реки, поцелуи у подъезда при свете фонаря, ласки, нежности, крепкие объятья под одеялом и сладкие стоны... Но никак не любовь.
Отношения с этими молодыми людьми у нее были хорошие. Когда она говорила, что все это не любовь, никто этого не отрицал. Если хотелось, они вновь приглашали на свидания - так, симпатизировали. Звали на ночь, звали на дискотеки, в кино, в клубы, в театры. Дарили, если хотелось, цветы. Парни не ревновали ее между собой - все знали, что у нее не один, не два и даже не пять парней. Десять юношей знали ее до последней родинки. И никто не соперничал. Это же не любовь.
Она правда была отличной девушкой. Пусть из-за нее не было трагических сцен, не было драк, но она точно подходила под слово "классная". Ее рыжие волосы до плеч, чуть вьющиеся и не совсем послушные задавали тон ее настроению - легкая и романтичная, когда они не уложены и отданы сами себе; бесшабашная и откровенная с "взрывом" на голове; деловая, немного строгая и капельку гордая с убранными в хвост или узел волосами она сильно отличалась от экстремалки в шлеме и с косичками. Лицо ее напоминало закругленный с краев треугольник что делало ее лицо достаточно милым. Брызги веснушек, которые появлялись вместе с загаром, зимой никто не видел. А летом удивлялся, она ли это... Единственное, что ее всегда выдавало - это губы сердечком и разноцветные глаза. Да, ей повезло с генами - она пошла в отца, у которого один глаз был небесно-голубым, а другой отдавал изумрудно-зеленым цветом. Многие при знакомстве дивились такому чуду, спрашивали, ходит ли она в линзах, а при получении ответа произносили только:"Красивее и удивительнее глаз я не встречал". И во многих случаях это была не лесть.
У нее были хорошие друзья. Кто-то шел вместе с ней с самого детства, кто-то со школы, кто-то познакомился с ней на первом курсе института. Друзья через мировую сеть - аськи, чаты, почта, сайты знакомств... В целом, весь мир ее знал. И мир этот ее любил, уважал, понимал. К тому же, все это было легко - как не понять девушку, у которой проблем-то и нет... Жаловаться ей никогда не приходилось - не на что, просто не на что. Подрабатывает в приличном бутике, учится хорошо, с родителями не ссорится и приходит иногда к ним в гости, сама живет в хорошем общежитии с друзьями и подругами. И любви нет.
Тем не менее страхи опасны тем, что имеют привычку сбываться. Ведь если ты боишься упасть с края скалы, так оно скорее всего и будет. Опасаешься завалить к экзамен? Чтож... вот и не аттестат. Излишние волнение повергает вниз и даже без видимой причины люди боятся. А если страх проявляется пассивно и редко, то... Редко кому бывало хуже.
Ее страх как раз не был открытым. Ведь иначе бы она не стала бы встречаться ни с кем.
С виду это и не казалось любовью - все было, как обычно. Он подошел к ней в магазине чтобы попросить помочь выбрать платье для сестры - ну мало ли кто так подходит? Он описывал сестру, пока она раздвигала вешалки с одеждой и искала платья с нужным размером, подходящей длинной и желательно цветом и фасоном. Он выбирал долго, и, чтобы ускорить процесс, она предложила свою помощь:"Давайте я одену то платье, ведь у меня такой же как у нее размер, а вы посмотрите и представите ее вместо меня. Думаю, это вам поможет". В итоге он выбрал легкое персикового цвета платье до колен, которое давно нравилось и нашей девушке. Расплачивался он кредиткой, потому ему было необходимо расписаться на чеке. Только вот кроме росписи он оставил на чеке предложения встретиться в выходные в одном из ближайших кафе...
Отказывать парням она умела. Но не любила. Особенно когда дело касалось симпатичных и умных людей. Она не преминула воспользоваться возможностью поближе узнать нового человека.
Встреча в кафе переросла в долгую прогулку по вечерним улицам Ей казалось, что время специально сбавило темп, чтобы он могла воистину насладиться общением с юношей. Ее улыбка была как никогда искренней, и в душе было тепло и легко, когда на прощание он нежно обнял ее и предложил завтра встретиться. И с того дня она гуляла с ним каждый вечер. На третий день они поцеловались, но произошло это совершенно случайно - автобус, в котором они ехали в центр, слишком резко затормозил, и ее отбросило назад, на него. Это был поцелуй с открытыми глазами, когда видишь, как таинственное чувство переполняет другого человека, и так невыносимо трудно прервать его, что поцелуй длиться долгие минуты.
Они встречались больше года. Парни, с которыми она раньше встречалась, перестали звонить - они просто все поняли. Подруги навещали ее реже, родители приглашали к себе раз в месяц, но вместе с её юношей. Она отказывалась. Переехала жить из общежития к парню. Все это казалось ей таким сказочным и необъяснимым, что она не верила, что это любовь. Она забыла про свой страх. Забыла про прошлую жизнь, где не было слов "серьезные отношения". Она закончила учебу. В один из летних дней, в тот, когда солнце светит ярче, чем в прочие, а вечерний воздух хранит тепло дольше, он пригласил ее в кафе, в то самое, где произошло их первое свидание, и попросил ее руки.
Осенью они обвенчались. Все говорили, что это - самая прекрасная любовь. Что такой пары на свете больше не сыщешь. Что нет на свете ничего прекрасней, чем видеть их вместе, столь счастливыми и искренними в своих чувствах...
И все было прекрасно. Кроме страха. Неожиданно он ожил. Проснулся, сбросив с себя пыль дурмана, и оковал ее разум и тело. Она боялась, что скоро что-то случится. Она заботилась о муже, волновалась, если он задерживался на полчаса. Он понимал ее, он терпел ее заботу, хотя иногда она просто выводила его из себя. Каждый вечер он уверял ее, что ничего не случится - не может ничего случится. У них все было хорошо, а значит будет. Она была согласна с ее словами, но страх - нет.
В один день страх воплотился. Растаял зимний снег, улицы залило водой и пролитой кровью. Авария на одном из перекрестков получила громкую огласку - столкновение легковушки и бензовоза озарило половину района великолепием взрыва. Погибли оба водителя, несколько людей пострадало. Кроме тех, кто был рядом с местом происшествия, пострадала еще и она. Любовь и страх душили ее, боль же лишила речи. Она не плакала, она не кричала - она смотрела в окно и верила, что ничего не случилось. Что он вернется. Что все было хорошо и будет хорошо.
Никогда больше она не была такой же, как раньше. Она ничего не боялась, но не рвалась испытать это чувство. В ее жизни не было места экстриму, парням, друзьям, своей семье. Все, что у нее было - это работа, подрастающий сын от погибшего мужа и вера, что он все-таки вернется однажды.

В колонках играет - Celldweller - The Last Firstborn
Настроение сейчас - растерянное

сидишь вот, пьешь остывший кофе с молоком, обрабатываешь свою же фотографию в последней версии фотошопа на личном ноутбуке, слушаешь одну и ту же песню второй день, потому что нравится. левой рукой иногда берешь из стоящей за спиной шоколадные конфеты, обернутые в пеструю фольгу, разворачиваешь их, подносишь к лицу, но не чувствуешь запаха; кладешь в рот - а они безвкусные, потому что насморк, потому что вчера гулял без шапки, а на улице было минус пятнадцать. а глотаешь конфету - чувствуешь, как она медленно спускается в желудок по опухшему горлу.
а за ноутбуком - окно. а на окне иней и даже ледяные сосульки. а за окном - улица. темно, потому что в детстве ты бил лампочки в фонарях метком выстрелом из рогатки, а сейчас нашлись юнцы, которое твое дело решили продолжать. а еще на улице пусто. нет ни людей, ни машин. кто живет в этом доме уехали в гости, кто живет на этой улице ушли в парк на гуляния. и нет никого-никого, кто мог бы слепить снежок из свежевыпавшего снега и кинуть его тебе в окно. даже бродячие собаки и бездомные кошки - они разбрелись по соседним домам и подвалам, ведь вместе легче согреться.
а ты сидишь и сидишь, допиваешь свой кофе, который стал уже совсем ледяным. и с удивлением замечаешь, что руки твои болят от холода, что батареи перестали работать и в комнате становится холодней и холодней. ты отрываешься от компьютера и ищешь в шкафу свитер и теплые штаны, быстро переодеваешься и возвращаешься к фотографии. движениями мышки убираешь шумы, стираешь ненужные мелочи, делаешь изображение светлее, контрастнее, меняешь цвета, добавляешь что-то фигурной кистью, пишешь что-то на фотографии.
а окно за ноутбуком покрывается трещинами. хруп-хруп-тцик трещит стекло. и тут маленький осколочек вылетает, а за ним вылетают сотни таких же осколков. ты прикрываешь глаза левой рукой, а правой рукой все так же рисуешь мышью. несколько осколков попали тебе в рот, и ты осторожно их выплевываешь, потому что не хочешь пораниться. смахиваешь левой рукой осколки со свитера и стараешься не обращать внимания на ветер, который дует из разбитого окна, потому ветер пронизывающе холодный. потому что дует все сильнее и сильнее. потому что больное горло от воздуха словно раскаляется.
термометр на стене показывает, что температура падает. плюс пятнадцать, плюс десять, плюс пять, ноль, минус три... твои руки двигаются все быстрее и быстрее - ты боишься не успеть. потому что думаешь, что все это важно. что это твоя последняя фотография. а потому она должна быть идеальной. ни одного лишнего пятна, все должно быть четко, все аккуратно. щёлк-щёлк, щёлк-щёлк.
ты торопишься, ты увлечен работой. на термометре уже нет делений, чтобы объяснить, как же холодно. экран ноутбука мерцает, а процессор явно начинает "тормозить". ты не замечаешь, но твое сердце бьется аритмично. то быстро, то медленно, иногда - пропуская удары. ноги онемели. на губах, ресницах, волосах блестит иней. в висках пульс стучит как отбивной молот, не слышно музыку, голова болит.
термометр треснул. правой рукой ты двигаешь мышку. указатель движется к главному меню. открываешь его. нажимаешь "сохранить". называешь фотографию - "последнее фото". закрываешь фотошоп. открываешь свой сайт. добавляешь в альбом эту самую фотографию и пишешь на главной странице "это мое последнее фото. надеюсь, что запомнюсь вам таким."
и с облегчением откидываешься на спинку стула. экран ноутбука прощально моргает и отключается. ты пытаешься вдохнуть, но легкие замерзли.
ты закрываешь глаза. потому что устал. потому что тебе нужен отдых. потому что жить - это значит быть творцом себя. а ты сотворил себя, ты сделал себя прекрасным. и твое лицо замирает так же, как на той фотографии - таинственная полуулыбка, чуть опущенные веки, легкий румянец на щеках и непослушная прядь, спадающая на лоб.
и холод сохранит тебя таким навсегда.

Что-то сдавило в груди с этим вдохом. Холодный зимний воздух, режущий горло и легкие, стянул грудную клетку и согнул меня пополам, словно приказывая повиноваться ему. Но дело не в холоде, не в зиме, нет. Что-то не то в этом воздухе, что заставляет меня поклониться... Да, верно. Во всём виновата Она. Она была здесь, оставив тонкий след в виде флюидов, заставив теплом своего тела двигаться атомы быстрее. Она прошла здесь, и теперь мои вдохи стали быстрее и короче, так дышат маленькие дети после бега - они не могут и не знают, как контролировать себя, и дышат часто, словно им не хватает воздуха, а учителя физкультуры говорят им "вдох - поднимаете руки, выдох - опускаете. Вдох, выдох. Вдох, выдох." Только у меня нет сил поднять руки, но дыхание само по себе стало потихоньку возвращаться в привычный ритм. Я осторожно выпрямился, опасаясь, что её запах снова подчинит себе моё тело. Кажется, ничего нет. Легкие наполняются воздухом свободно, кислород поступает в кровь, кровь течет по сосудам, сосуды передают кислород клеткам тела, клетки тела отдают углекислый газ... Все эти слова нужны только для того, чтобы понять: всё в порядке. И я делаю шаг, короткий шаг в другую от Неё сторону. Свой первый шаг без Неё. Шаг навстречу системе, которая примет меня, обогреет, напоит и накормит, выдаст подходящую самку человека для продолжения рода, а взамен попросит лишь беспрекословного подчинения. Шаг навстречу миру, где не было и не будет чувств, кроме это резкого холода, потому что все мои чувства унесла Она, и даже этот первый вдох - это последнее воспоминание, которые я буду бережно хранить внутри себя, в самой глубине сознания, чтобы никогда не забывать, что чувства - они были. Чтобы знать, что спасение есть. Чтобы было, чего ждать и ради чего жить.
Я иду вперёд. Здравствуй, Система. Меня зовут Адриан Форс, мне 29 лет и я готов жить твоими законами.

//я совсем разучилась писать...

В колонках играет - Bullet For My Valentine - Deliver Us From Evil
Настроение сейчас - напряженное

Название: "Признание"
Автор: Anesthetizati-on
Бета: до сих пор нет
Фэндом: Death Note
Жанр: General/Vignettas
Рейтинг: G
Персонажи: Лайт и Рюзаки
Предупреждения: AU, OOC
Дисклеймер: авторы все ваше.
От себя: кошмар для Лайта, сказка для Рюзаки.

Читать далее

В колонках играет - Placebo - In The Cold Light Of The Morning
Настроение сейчас - счастливое