Ольга Аросева, госпитализированная в начале октября в одну из подмосковных клиник, скончалась по причине остаточных онкологических проблем и сердечной и легочной недостаточности. Известной актрисе, полюбившейся всей стране за ее роли в спектаклях и кинофильмах, было 87 лет.За 67 лет творческой жизни Ольга Александровна сыграла сотню ярких ролей на театральных подмостках и 30 — в кино, отработала немыслимое количество концертов, написала автобиографическую и кулинарную книги, которыми зачитываются любители мемуаров и вкусной, здоровой пищи, но до сих пор для большинства своих соотечественников она прежде всего пани Моника из культовой передачи 70-х «Кабачок «13 стульев».

Эта взбалмошная, бестолковая, но весьма энергичная особа совершенно не походила на ходульных персонажей советского телевидения, которые только и делали, что в поте лица повышали производительность труда.Элегантная пани Моника просто перевернула взгляды воспитанных в пролетарской аскезе родимых женщин: благодаря ей они вдруг осознали, что шляпок (а также сумочек и туфель) может быть много, что гардероб не обязательно должен исчерпываться одним платьем на все случаи жизни и что «тряпки» — отнюдь не троянский конь империализма, призванный развалить страну изнутри. Мужчинам, между прочим, она тоже весьма убедительно растолковала, что женское кокетство — это нормально, а вот женщина-шпалоукладчик — аномалия: кто знает, не эти ли «открытия» стали толчком к грядущим вскорости переменам?

На пани Монику (в отличие от Раисы Горбачевой, которая попыталась позднее этот эксперимент повторить) обрушилась поистине всенародная любовь. Почему? Да потому что при всем том «панстве» актриса умудрялась оставаться своей: неунывающей, понятной, родной. Не случайно же в жилах Ольги Александровны действительно течет голубая кровь (ее мать из польских дворян и окончила в свое время институт благородных девиц, а отец — видный советский дипломат) и первые девять лет жизни Аросева провела за границей.

Чуть округлая, как буква «О» в ее имени, звезда Театра сатиры никогда не комплексовала из-за отсутствия осиной талии — по этому поводу даже шутила: «На первых курсах мне давали играть лирических героинь, а потом природный юмор победил». Перед ее шармом, замешанном на жизнелюбии и авантюризме, не удавалось устоять никому, и даже желчный Валентин Гафт посвятил актрисе эпиграмму, которая больше смахивает на дифирамб:

Милы капризы и чудачества,
Когда таланта очень много.
На сцене верит в обстоятельства,
А в жизни верит только в Бога...

Впервые к званию заслуженной ее представили в 25 лет, а дали аж в 50, народной она стала лишь в 60... Формальная причина — отсутствие высшего образования, и что тут греха таить, прилежанием в учебе Аросева не отличалась. Десятилетку оканчивала экстерном, в цирковом училище прозанималась лишь два года, в десантной школе во время войны и того меньше, а из Московской городской театральной школы сбежала после третьего курса — рванула за Театром комедии в Ленинград, где предъявила кадровикам диплом сестры. Всю жизнь Ольга Александровна имела, по ее признанию, лишь один полноценный документ об образовании — «корочки» с курсов водителей троллейбуса, на которые пошла по настоянию Эльдара Рязанова, правда, недавно обзавелась и вторым — на 80-летие вахтанговцы торжественно вручили актрисе диплом Щукинского училища...

Она — комедиантка и всегда готова смешить, ибо смех продлевает жизнь. Никто не видел слез Аросевой, не слышал от нее жалоб: ни когда арестовали отца, ни когда в день похорон Сталина она, беременная, попала в давку и потеряла ребенка, ни когда падала в обмороки от голода или, сломав ногу, не доиграла спектакль... К ударам судьбы актриса относится философски: жизнь, дескать, каждого норовит ущипнуть, загнать в угол, оттереть в сторону, но надо уметь защищаться.

Не так давно, пока Ольга Александровна была на даче, в ее небольшую московскую двухкомнатную квартиру влезли воры. Перевернули все вверх дном, но ничего, достойного их криминального внимания, не нашли — не нажила хозяйка... Впрочем, она ни о чем не жалеет и мечтает лишь об одном — умереть на сцене. Хочет, правда,чтобы случилось это как можно позже.

Дмитрий ГОРДОН

«Бульвар Гордона» , 23 марта 20010г.

«ОТЕЦ ДЕРЖАЛ В РУКАХ ЗАПАЯННУЮ КОРОБКУ С МОЗГОМ ЛЕНИНА И ДРОЖАЛ»

 

— Я, Ольга Александровна, поражаюсь, какой глубокий, просто-таки завораживающий у вас взгляд. От чего, скажите, у женщины могут блестеть так глаза?

— Очевидно, от встречи с вами — так полагается ответить? Ну а если серьезно — наверное, от природы. Может, и от профессии — кто ж его знает...

— Вы — дочь знаменитого большевика-дипломата Александра Аросева, и я даже читал, что ваш отец перевез мозг умершего Ленина из Горок в Москву — это не преувеличение?

 

Три сестры — Наталья, Ольга и Елена Аросевы, середина 30-х годов

— Истинная правда.

 

— Почему в таком случае мозг, а не сердце или, не знаю, печень?

— Видимо, для последующих поколений решили сберечь самое ценное (был даже основан Институт марксизма-ленинизма, где этот мозг хранился и, очевидно, хранится до сих пор). Трепанацию черепа врачи провели в Горках, а отцу доверили доставить ценнейший груз в столицу — это подтверждают соответствующие документы. У него даже рассказ есть о том, как держал в руках запаянную коробку с мозгом...

— ...серым веществом самого вождя!..

— ...и дрожал.

— Выдающиеся люди окружали вас с детства — кого вы запомнили из тех, кто бывал у вас дома?

— Больше всего меня поразил Ромен Роллан, который у нас прожил три дня. Отец работал тогда председателем ВОКСа — Всесоюзного общества культурных связей за границей — и старался приглашать в Советский Союз авторитетнейших деятелей культуры, писателей, с которыми был знаком. Таких набралось немало, потому что в свое время за революционную деятельность он был отправлен царским режимом в ссылку, откуда бежал, и в эмиграции жил в Париже. Свободно разговаривал по-французски, по-английски, по-немецки...

— Культурным был человеком на фоне коллег по партии...

— Да, а поскольку с Роменом Ролланом давно дружил (бывал у него в швейцарском городке Вильневе, останавливался в его доме), то всемерно содействовал, чтобы этот знаменитый писатель приехал в Москву. Гость захотел остановиться у нас в квартире, но потом все-таки его переселили в гостиницу «Националь»: тут, дескать, дети... Это был тусклый, сгорбленный старик, больной туберкулезом. Бледные, сероватые щеки и мышиного цвета накидка — мохнатая, с начесом, в которую он постоянно кутался. Глаза, правда, очень живые... Классик буквально всем интересовался, то и дело о чем-то спрашивал, а поскольку мы с сестрами начинали учиться в немецкой школе, с ним даже разговаривали.

Французский писатель Ромен Роллан с женой, Иосиф Сталин и Александр Аросев, 1935 год. «Роллан был тусклый сгорбленный старик, больной туберкулезом. Глаза, правда, очень живые...»

 

Французский писатель Ромен Роллан с женой, Иосиф Сталин и Александр Аросев, 1935 год. «Роллан был тусклый сгорбленный старик, больной туберкулезом. Глаза, правда, очень живые...»

— Сегодня большевики тех лет кажутся некой загадкой: трудно понять, что же они из себя представляли. Это были люди, слепо одержимые идеей, — полуграмотные или вообще безграмотные? Фанатики и убийцы?

— Они были разные. Мне сложно свидетельствовать, поскольку была ребенком и далеко не все понимала, но своего отца знаю: такие, как он, боролись за новую власть, мечтая о равноправии, это романтики, интеллигенция...

— ...идеалисты...

— Именно. Отец — так сложилась его судьба — непосредственно принимал участие в революции. Он был прапорщиком царской армии, и под его руководством войска перешли на сторону восставших большевиков. Стал членом военно-революционного комитета и начальником Штаба Вооруженных сил в Москве (там в отличие от Петрограда бои все-таки были), потом как образованного человека его бросили на дипломатическую работу (он служил послом в Латвии и в Литве, которые тогда были буржуазными странами, затем пять лет провел в Швеции и в Чехословакии), а по возвращении в Москву застал у власти других людей, далеко не романтиков.

— Как испокон веков повелось: задумывали революцию одни, совершали другие, а плодами воспользовались третьи...

— Да, и в столице был уже совершенно другой расклад. Отец упустил момент становления и прихода к власти новых людей, поэтому должность ему дали не слишком влиятельную. Он обиженно называл себя метрдотелем всесоюзного значения, но занимался этим с удовольствием. У него были большие связи за рубежом, он даже написал книжку «Наши друзья в Европе». По его приглашению здесь побывали Андре Жид, Виктор Маргерит, Ромен Роллан, папа умел налаживать связи с европейскими деятелями культуры.

 

 

Из книги Ольги Аросевой «Без грима на бис».

«Родители зачали меня в Париже, в знаменитом посольском особняке на Рю де Грепель... Потом отца назначили послом в Швецию — еще до знаменитой большевистской «феминистки», жрицы свободной любви Александры Коллонтай. Из Стокгольма — по внезапной, безумной любви к другому человеку — мама от отца и уехала (кругом виноватая, требовать и ставить условия она не могла). Отец сам захотел нас воспитывать, и первые свои шаги по земле я сделала в Швеции, а ген театра впервые проснулся во мне в Праге.

Этот ген тоже от отца — он даже на официальных приемах в те строгие, жестко подконтрольные времена пел и вдохновенно долго читал гостям стихи русских поэтов, рассказы Чехова и Зощенко. Я тоже была постоянным «выступальщиком» — на посольских концертах для сотрудников...

Рядом с посольством находился известный Театр на Виноградах — туда в 30-е годы привез молодой театральный реформатор, пламенный коммунист Бертольд Брехт свою знаменитую «Трехгрошовую оперу». Заядлый театрал, отец, конечно, отправился на спектакль и прихватил нас, трех дочек. Последствия оказались плачевными: из хороших, новых платьев я и моя подружка-чешка нарезали лохмотья (совсем такие, как у жуликов-оборванцев мистера Пичема), переоделись и отправились просить милостыню. Из нас двоих более красноречивая, я рассказывала душераздирающую историю о том, что мама нас бросила, а папа занят и денег не дает, — почти автобиографию... Сердобольные горожане останавливались, удивляясь, отчего две милые крошки в таком жалком виде вынуждены побираться на холодной улице...

История о том, что дочка советского посла переоделась нищенкой и просит на улицах Праги милостыню, попала в газеты — прочитав скандальную информацию, отец сел за стол и схватился руками за голову: «Боже мой, за что мне все это?..».

В это же время случилась другая «театральная» история. Когда Гитлер в Германии рвался к власти и в Чехии начались массовые демонстрации протеста, мы с сестрами ввинтились в толпу взрослых и тоже пошли в колонне, выкрикивая антифашистские лозунги. В конце концов нас забрали в полицию, и мы снова попали на страницы газет. Корреспонденты уже без шуток спрашивали: «Что, собственно, позволяют себе в лояльной по отношению к немцам Чехословакии дочери советского посла?» — и опять папа сидел за столом, обхватив голову руками...».

http://nnm.me/blogs/OlDi/umerla-olga-aroseva/#cut