Я дышу вжато.
Из сердца. Вынимая клочок за клочком.
А ты, начинаешься.
В песнях.
Избытком риffмы.
Изжитком слащавости.
Плевать на звонки застрявшие
В проводах телефонов.
Мне б впитать в себя голоса охрипшие.
Больше.



А какие голоса вам нравятся?

В колонках играет - "Гражданская Оборона" - "Моя Оборона"

У меня нет слов! – так воскликнет восхищённый человек, которого раздирают на части эмоции. Они переполняют на столько, что все слова по сравнению с этим – жалкий звук.
У меня нет слов... – так говорю я, сейчас. В данную минуту, и не секундой раньше или позже.
Во мне нет удивления.
Во мне нет восторга/экстаза.
Во мне нет усталости.
Стихи «по – пластунски» кровоточат, по бумаге. Вырисовываю неразборчивые, острые буквы. Пик зариffмованного графоманства? Нет. Переполнение/скопление меня.
Раздать бы всю неЖЖность, - по возможности.
Сломать бы старые привычки, - по истечении срока годности.
Впитать бы в себя, - хриплые голоса. До истощения.
У меня нет слов!
У меня нет слов...

Мне страшно за людей в объятьях
Рака.
И стыдно к ним не прикасаться.

26 июля 2004 года

`«Зачем тебе нужна моя жизнь?» - помнишь, как я кричала тебе, желая чтобы эти слова проникали тебе в уши, застревали иголками в мозге, и били, больно били, давая смысл и цель. Но ты спокойно улыбалась и вталкивала мне в глотку очередную порцию таблеток, чтобы мой организм вытягивал своё существование хотя бы на несколько недель. Уходила, закрывая дверь на два оборота, а я смотрела в замёрзшее окно, как ты выходишь из подъезда, заводишь заледеневшую машину, садишься и уезжаешь. В ту ночь ты приехала тогда, когда я спала. Я приоткрыла веки и видела, твои ровные движения. Да, что там, я уловила даже твой взгляд! Ты была больна, слегка ныла голова, а красивый блондин опять уснёт не рядом с тобой. День прошёл обычно, и если спросить что – нибудь, ты только пожмёшь плечами, улыбнёшься, ляжешь спать, сняв куртку, провалишься в пустоту без снов. В эту ночь мне снился сон. Цветной. Каждое движение чёткое и размеренное. Я вставала с постели, мои пальцы твёрдо держались на спусковом крючке, я знала, что хватит трёх пуль, чтобы внутри тебя всегда были цветные сны. Вздрогнула и испуганно крикнула... Что ты, знала? Ведь, больно совсем не будет! Это как таблетки, когда глотаешь три белых капсулы с веществом, продлевающим жизнь, и мою смертельную болезнь, которая так или иначе когда – нибудь скажет своё: «да» и больно, тоненько потянет за ниточки нервов. Когда я проснулась, - внутри оставалось чувство, что я на самом деле тебя убила. Тогда я вырвала из тетради лист и написала: «Зачем тебе моя жизнь, когда тебя самой не стало?»...`

Вечер.
Крепкий чай. Нарезанный на ровные, тоненькие дольки апельсин. И сливки из пакета.
Усталость гнёт мышцы. Мой словарный запас заканчивается частицами «да» и «нет».
Удивляются моей неразговорчивости. Рассматривают, как неведомый предмет, привезённый откуда – то из дальних стран. Стараюсь улыбаться чаще и сочнее.
Так, большое количество вопросов отпадает само собой [уж, не знаю, что окружающие в такие моменты думают].
Думаю не_туда.
Простужена.
Хриплю на разные аккорды.
В ушах – «намертво» врезан голос Арбениной.
Грубый, и в то же время невероятно нежный.
Волосы.
Хочу короче.
... И какой – нибудь сопливый фильм вприкуску.
Одеяло и молоко с мёдом. Добавить бы ещё пунктик, - но это будет лишнее.

Иногда хочется кричать.
Дико и отрывисто, заглушая музыку, льющуюся из магнитофона и монотонные стуки в стену, неугомонных соседей. Тело сотрясается, из него неспешно выходит живой дух, устаёшь. Валишься на пол, из глаз ручьями текут слёзы,
а ты счастлив, что из тебя вылез весь скопившийся негатив.
Боль проходит, засыпаешь, а утром не чувствуешь ничего, кроме пустотности внутри. О
на тут же заполняется лишними мыслями и бредовыми воспоминаниями, но тебе уже наплевать на всё происходящее вокруг. Презираешь любимых, друзей и врагов, себя…
Желаешь отстранится от этого всего, вознестись над суетой и посозерцать.

Ты привил мне умении быть без тебя. Бледными прожилками облаков на ярко – голубом небе, - оставаться в сердцах людей, - не заполняя их полностью. Поддерживать «умную» беседу, дерзко улыбаясь. Пробовать всё и по – чуть – чуть. Отрывать и выбрасывать. Пить крепкий кофе с корицей и держать «хорошую мину при плохой игре». А ещё, - ты научил , - говорить «будь счастлив» и отвешивать пинок под зад для скорости.
Ты так боялся, что я буду хоть чем – то схожа с тобой.
Посмотри на меня, -
я даже смотрю твоими глазами и чувствую твоей кожей. Каждой клеточкой. Ощущаю запахи и верю в «жизнь, после смерти».
Ты научил...
Мой банальный учитель начальных азов жизни. Слишком много потерял, не научив меня – верить.

Чувствуй меня.
А я буду чувствовать тебя.
Это так просто

В колонках играет - "Ночные Снайперы" - "Солнце"

«Больше не осталось ничего, теперь мне путь свободен» (с) «Ночные Снайперы»

Вырываю из себя клоки себя, - дарю, как сувениры. Подаркам удивляются. Они стесняют. Это, как преподнести на День Рождение, своей бабушке – кнут из sex_shop – а. Неразумно?...
Моя музыка, - ограничивается «Детским Лепетом» - «Ночных Снайперов». Впечатываю в память каждое слово, - чтобы по – лучше, по – крепче запомнить.
А Осень? Что Осень?
Осень наступает на пятки, - убегай, а то зацелует.
Внутри себя шепчу: «Целуй, целуй сильней. В шею губами врастай». Я хочу срастись с этой Осенью.
Знаете... Мне так сумбурно. Не думаю о смысле, потому что все смыслы оборачиваются в «смысл Жизни», - не люблю.
Я просто жива. В чём – то счастлива. В чём – то несчастна, до истерики. Теряю – нахожу. И сны мне снятся...

"Ты очень плохо влияешь на мою дочь. Предлгаю, вам больше не обшаться" (с) выдержка из разговора с "наилюбимейшей" тётей.

Я качественно устала от честности. От жёсткой «правды – матки», которую самозабвенно рубят люди.
Она может тыкать на меня пальцами, кричать, что я – дура и говорить что – то про плохое влияние на её детей.
Странно, когда это говорит человек, который совершенно не знает своего ребёнка.
Для неё – главным открытием являлась истерика. Да, обычная, человеческая, эмоциональная истерика.
Сейчас, в меня, бесконечно плохую и жёсткую, швыряют доводы, про то что это все людские страдания происходят из – за меня. Принимаю этот по – детски невинный вызов. Я торчу от своих мыслей. Меня полностью устраивает моя мыслительная деятельность, - наколовшая на любовь к всеми ненавистным стихам, человеку, который "поломал все кости" и помог сойти с ума. Знакомство с тем, кто неоднократно побывал в психбольнице, который курит анашу и пьёт спирт. Он живёт в своём иллюзорном мире, а я развратно показывая свою голую душу, прошу его меня туда впустить. Спрятаться. Как маленькая черепашка в свой каскообразный панцирь. Пережёвывать вредное для организма равнодушие и задыхаться запахом собственного тела.

«Не потеряй меня, я в тебе еле держусь»

В венах толчётся тепло. Обжигающее и невостребованное. Я кусаю губы и мотаю «Чичерину» по третьему кругу. А голова – кругом. «Анальгин» рассыпается мелом в ладонях.
«Кормлю» крошками/остатками мусорное ведро.
Суббота выпала из планов. Оказалось какой – то ненужной, лишней. Я «прожигала» её бесследно. Без угрызений совести. Без всякого сожаления.
Я комкала «без».
В квартире. Четырёхстенной ванной.
Отсутствие горячей воды не повлияло на желание принять душ на душу. Цепенела клетками кожи. Бледнела щеками и зябла пальцами.
...И «моторчик» рывками звенел...
На фразе: «Что теперь между нами?», просились слёзы. Не впустила.
Усугубилось желание «Питера», - запила его горячим чаем.
Как известно, болезни необходимо лечить.

Чужое, сильное дыхание сдавливает лёгкие. Я хочу им согреться. Сникнуть на эту ночь.
Непонятная нехватка тепла.
Катастрофическая и необъяснимая в жару +36.
Я не чувствую.
У меня продрогли пальцы и зябнут ноги. Не принимаю, как признак простуды.
/скажи, почему так холодно, ведь я закрыла окно?/
Грею руки над плитой.
Знаете... Мне холодно изнутри.
И даже если моя кожа получает необходимую дозу «огня», то...
Без важности.
Завтра. Всё будет завтра.

В колонках играет - _не слышу_

[Катострофическая грусть]

Мне хочется успокаивать и быть успокоенной. Нардывно, до глухоты молчать. Стать как он. Какого чёрта я всё это пишу?

Я в "St_ране глухих"... в ней и умру.

Не прячусь и не верю спрятавшимся.
И не жду, чего ждут
Третьи.
Лица.
Губкой впитываю в себя
Чужие.
Недо_совранные небылицы.
В привычках скверных себя выпячиваю на первый.
План.
Покрываю нежные
Плечики.
Курткой, что пахнет табаком и «san»

Мои стихи не знают, что такое – издательство.
Они слишком в себе. Греются в своей несносной пошлости. Плюются фразами – на разнос. Я не знаю откуда они во мне. Постоянные, полноправные жители со всеми удобствами. Любят меня через ненависть. Их, вполне справедливо назвали – «куртиzанскими». Красивое слово, правда? С неоднозначным смыслом...
Я не посвящаю их людям, - боюсь обидеть, оскорбить. Если они и пишутся «про кого – то» и с чувствами к «кому – то», - это тщательно скрыто.
Мои стихи не знают ласки...
Они не пишутся. Не слагаются. Не риffмуются. Они – кровоточат. Красной пастой по белому листу.
Я скрываюсь за ними. В них. Не между_строчками, а – в (!) строчках.
Мои стихи не знают грубости.
Слёз.
Времени.

«Ликёр сидел со мной и
утешал,
Не оставалось в пачке сигарет,
А тараканы
жрут обед,
А в голове танцует
Бред»

(с) «Самозванка»


Кто – то решил поцеловать. Не в губы. И даже не в шею. А страстно и нагло, - в самое сердце. Увернулась.
Это так остро.
Когда целуют в сердце.

В колонках играет - "Крематорий" - "Моя соседка"

Меня убивает изысканная анти_чесность. Звонки с невыносимым молчанием на том конце провода, сообщения совершенно случайно оказавшиеся не по адресу. Его жадность пытается выхватить кусками мою нежность. Не поддаётся, а он закусывает край накрахмаленной простыни и цепенеет от моего простуженного голоса. Испытывает нервы на прочность задавая редкие, откровенные вопросы. Я почти ненавижу. За его красивую внешность и тонкое мышление, за бархатный голос с нотками хрипоты, за тонкие, дорогие сигареты, которые курит, одурманивая безумно вкусным запахом. Он бесполезно юн, и не успел набраться мудрости. Именно его персоне я не люблю давать характеристик. Манерное сходство чувств, подобно хамелеону меняет цвета. Конечно, кричит о жалости ко мне. Какое же это гнилое чувство – «жалость». Но ведь, я в ней совершенно не нуждаюсь! Зачем, трать нервы и слова?


*мини - стриптиzz от меня.
жара раздевает...

Кофе засел в организме колом, остро задевает живое и не позволяет уснуть. Откровения лезут, как шипящие змеи, наружу. Высказываюсь. Открываюсь в строчках и всё так же завишу от слов. Эта ночь, - выдранная страница моего рассудка. Ибо, - тело по – прежнему бодрствует, а голова давится мыслями, засыпая. Мне нравится собственная открытость. Не потому что мне легче, а потому что мне становится хуже. Фразами – режу запястья, оголяю нервы. Сижу в мягком кресле, широко раздвинув колени, покусываю губы цвета вишни и перебираю в своей башке фразы из песен. Что – то про кошку, с подтекстом на развратные повадки девушки. В простонародье таких называют грубовато, но с определённым вкусом: «Шлюхи». Блуждаю от строчки к строчке. Удаляю из документа ненужное. То, что я называю – «чужим». Натянутая проза, которую я вытягивала из себя резинкой, добавляла красивые предложения… Ненавижу, - гнилая попытка приукрашивать примитивность. Один человек, любит так делать. Тот человек, которому я всем своим видом показываю, что его не знаю. Ухмыляется и начинает вспоминать свои похождения по просторам моих мыслей.

Вывожу себя из себя.
Мусолю в пальцах спички и пытаюсь забыть все истерики, что были со мной. Те, что давили пальцами на глотку.
Не успевала откашливаться.
Моя семья любит назначать мне настроение. Вот и сегодня.
Интересно, что в моей жизни влекущего? Почему, они любят лезть в неё пальцами? Мять и комкать...
«Я жива, пока ещё жива. С тобой ещё жива» (с) «Мара»
Первый день августа – безжалостно испорчен.
Разорвать и выбросить. Календарный лист.

Знакомство с юным Мачо, вводит в ступор. «...Ты странный, скуластый и веришь в себя безумно» (с) «Ночные Снайперы»
Именно к таким, как он подходят эти строчки.
...Заранее неприятен в своей излишней самоуверенности.

Раннее уtро. Радио захлёбывается в помехах. Во дворе мальчишки играют в футбол.
Немытая посуда.
Бутылка от вина рядом с мусоркой. Что вчера было?
Хочется молока.
Беshено хочется.
В холодильнике ничего нет, кроме консерв и банок с вареньем.
/Раzочарование немыслимое/
Импровизирую. Варю кашу. Дальше разберусь.
На ходу придумываю. Длинную юбку нужно обрезать по колено, и сделать разрезы.
Шикарные, глубокие разрезы.
Во мне заживо похоронен дизайнер – модельер.
Скорбим.
Женские голоса стучаться в уши. Приятные, чуть хрипловатые от сигарет.
Обожаю – эту хроническую простудность.
У этих женщин вишнёвые губы и
Гладко уложенные волосы.

Пошла за молоком.

В колонках играет - "только сказочка вышла ху**вая" (с) Янка

«Где ты? Где ты?»

Взгляд выхватывает фрагменты.
Это не пазл, - все кусочки невозможно соединить в картинку.
Жадно впитываю в себя «бабский разговор», - про «нужность» - «ненужность» мужчин.
Тошно. Выхожу на улицу.
Сочиняю стихи на гладкости скамейки.
И боюсь.
Невероятно боюсь, что молния ударит в стеклянную беседку.
Стекляшки врежутся мне в спину.
Больно.
Невероятно больно.
Затихаю. Сжимаюсь в себе.
И вспоминаю твои губы.
Не могу. В памяти не обрисовываются чёткие контуры.
Лицо. Глаза, - фатальные!
А дальше ничего...
Дождь.