И вот подошло время ехать за собачкой. То есть не подошло. Подползло. С издевательской медлительностью.  Пришлось еще ждать заключительного осмотра щенят комиссией из клуба. Вымотав все нервы несчастной заводчице звонками с единственным вопросом: " Ну, что, были?", я рванула в Питер, все-таки не дождавшись сообщения о том, что осмотр произведен. Заявилась буквально к не успевшей закрыться за комиссией двери. " Значит, за бандиткой пришли?" , - улыбнулся хозяин. Оказывается, Евка росла весьма задиристой скотчицей и терроризировала остальных мальцов. "Бандитку" загрузили в сумку и выдали мне приданое в виде документов и резиновой таксы " с ароматом гнезда". Дома я купировала таксе длинный и жесткий хвост, чтоб щенок не расцарапал им горло и выдала  игрушку Евке. Такса надолго стала фавориткой. Евка носила ее с собой спать, вечно мусолила и постепенно такса съелась, сократясь до головы. Голова продолжала карьеру любимой игрушки, а потом потерялась. Через несколько месяцев, отодвинув, во время уборки, большое кресло, я обнаружила под ним останки (или останок?) таксы. Но Ева увидела голову раньше меня. Чуть ли не с рыданиями кинулась она к своей радости и до-олго еще играла и укладывала с собой.

   Но это было потом. А пока я тряслась в рейсовом автобусе с полной сумкой щенячьего рева. Пробовала утешить, сунув щенка за пазуху.  Евка ползала по моей груди, заходясь воплями. Немногочисленные, в силу вечернего времени, пассажиры сидели с напряженными спинами, поджатыми губами и горящей на лбах надписью: " Да заткни ты эту чертову собаку!" Собака заткнулась сама. Где-то на половине часового пути. Просто заснула посреди плача. Вот только что голосила и вдруг, как выключили. Так и доехали до дома. А там я перегрузила щенулю в сшитый для нее домик.  Евка возлюбила его сразу, скрылась там и то ли сидела тихо-тихо, то ли спала. 

      Щенки скотчей - не самые красивые малыши. Чувствуя себя предательницей, все же вынуждена констатировать этот факт. Такие коротконогие длинненькие колбаски, покрытые отрастающей, а потому производящей впечатление клочковатости, жесткой шесткой. Мордаха с большими бахромчатыми ушами похожа на изрядно потрудившуюся на своем веку сапожную щетку . Никакой умильности. Приехавший поздно муж заглянул в домик и ничего не сказал.

 

 

                                                                            .

    Есть одна верная примета у собачников: взятая в постель хоть разочек, собака всю оставшуюся жизнь остается постелеманкой и использует любую возможность залезть в постель. Постигала я эту истину на горьком опыте с восточно-европейской овчаркой Шерифом, для друзей - просто Шеркой. Этот  тип, будучи уже совершеннолетним огромным  псом, так и норовил залезть на постель. Причем, не просто, а с особо ценным мослом, чтобы насусливать его, возложив на подушку, параллельно утепляя ложе излишками шерсти. Мы тогда жили в единственной комнате коммуналки и изолировать этого сибарита от кровати не получалось. Вечно грязное постельное белье оставило глубокий шрам в моей памяти, и я твердо решила: собаки в моей постели больше не будет.

    Наступила ночь. Первая ночь Евы в нашем доме. Собачка спать не собиралась, она предавалась скорби. Казалось невероятным, что такой крохотный комочек жесткой шерстки способен на столь звучное басовитое завывание. Циркуляция между кухней, где поместили щенка,  и кроватью приелась мне уже после получаса этих экзерсисов. Твердо настроенная , ни под каким видом,  не допустить проникновения зловредного собачьего дитятка в человеческую кровать, я "решительным домкратом" бросила на пол рядом с Евкой несколько подушек и улеглась спать на полу. Одну руку я просунула в Евкину коробку и тихонько поглаживала сиротинушку. Помогало хреново. Рыдания, правда по убывающей, тешили нас и наших соседей три ночи кряду. И это, не взирая на  мою героическую половую жизнь на расползающихся подушках рядом с голосящей  Евкой. Собак я держала много, но с таким ревучим щенком не сталкивалась никогда. Как-то позже поведала я Евгении Васильевне о муках первых ночей, и она заметила, что маленьких питомцев любого вида надо брать утром. За день они освоятся и спокойно спят ночью.

    Но Ева и осваивалась плохо. Поначалу вела себя, как дикий зверек. Сидела тихонечко в коробке, выходила, только оставшись одна, и если кто-то заходил на кухню, тут же скрывалась в домике.

    Пару дней я ужасалась этой пугливости. А потом стало совсем страшно.  

     Я уже подлизалась, просто-таки на коленях выползала согласие общаться. И вот прихожу в кухню, щенуля выбегает из домика, крутит морковкой хвостика и вдруг... начинает вращаться на месте, все быстрее и быстрее... И повторяет этот кошмар по нескольку раз, меняя направление вращения.  Ну, пипец! Эпилепсия? Явно что-то с центральной нервной системой! ! В панике звоню Нинели Владимировне. Смеется. "Это, - успокаивает, - она скотчиные танцы разучивает".

      Оказалось, что радость от жизни или приятного знакомства скотчтерьеры выражают своеобразным " танцем": на бешеной  скорости вращаются в одну сторону, после десятка поворотов резко останавливаются и крутятся в обратную.

Ну, вот все и наладилось. Собачка здорова и меня признала. И стали мы жить-поживать.

Уже не помню через неделю или аж через две, обнаружилась вся тщета моих ночных бдений на кухонном полу. Хитрая маленькая чертовка подлизалась к моему мужу, который хоть и звался Геной, был не совсем крокодилом, и, расчувствовавшись, начал тайком таскать щенка в постель.

Я страшно ревновала и не хотела выглядеть злодейкой на фоне доброго дяди. Изгнать Евку с кровати было некому.

Впору вспомнить оптимистичное "Все, что не делается - к лучшему". В копилке моей памяти бережно хранятся пробуждения рядом с Евой. Вот мы как-то одновременно открываем глаза, немножко жмуримся, поворачиваем головы друг к другу и сонно ласкаемся. Я глажу и почесываю тепленькую пузатенькую собачушку, а она норовит облизать как можно большую площадь меня. Постепенно лизания переходят в кусания, а поглаживание в тормошения и тискания. И вот уже Евка скачет по кровати, а я с воплями счастливого идиота ее ловлю. Сон слетает легко и естественно, а день начинается радостью.