Настроение сейчас - Идите в сад.Автор: Sweet Sacrifice aka Amelia Rain;
Бета: Воля и вера;
Название: «Alles wird gut»;
Статус: Закончен;
Жанр: Philosophy/Hurt/comfort/Angst/ Smarm;
Категория: Slash;
Рейтинг: G;
Пейринг: Бушидо/Билл;
Размер: Мини;
Краткое содержание: О Людях.
Дисклеймер: На героев прав нет, а жаль.
Размещение: Увижу на других ресурсах — убью!
От автора: Это мне сейчас нужно. Мне нужна эта вера. Мне нужны эти три слова. Сейчас весь мир помогает людям Гаити, а я пишу это. Слеша здесь по минимуму. Упор делался не на это. Если вам интересно лишь детальное изображение банального перепиха, я вас не держу здесь. Можете уходить отсюда, я даже и не замечу. В сюжете нет ничего экстраординарного. На гениальность не претендую.
Dedication: unangelnumber666 — не знаю, можно ли это назвать подарком к дню рождения, но мне захотелось. Элиза, здесь не будет много слеша, может только чуть-чуть, одним стежком. Здесь просто голая вера, то, чего порой так не хватает. Знай, что я очень тобой дорожу и люблю. Дарю тебе свою веру, и хочу, чтобы она была и у тебя. С Днём Рождения, моя.
Саундтрек: Bushido — Alles wird gut, Fort Minor - Where`d U go;
Отдельно спасибо: Bushido — за то, что он делает.
Дата написания: 24/01/10 г.
Пы. Сы. Smarm — фанфик, в котором один персонаж дает понять, словом или делом, как важна для него дружба (без намека на романтические или сексуальные отношения) с другим персонажем. И ещё: кому интересен смысл картинки — пишите. Я объясню.
[/
Веру не убьет ни взрыв атомной бомбы,
ни расстрел, ни яд внутривенно.
Пока бьётся сердце — вера жива.
Всегда.
© Sweet Sacrifice
— Билл Каулитц, Ваш брат находится в больнице. Он попал в автокатастрофу. Адрес — Бундерштрассе, 15…
Слова впитались в сознание как в губку, и телефон полетел куда-то на пол, трескаясь и рассыпаясь на куски. Биллу было всё равно — часть его сейчас находилась под кучей трубок-капельниц-иголок. Часть его сейчас отчаянно боролась за жизнь. А что сам Билл? Он просто выбежал из вечерней тишины квартиры, наплевав, что не закрыл чёртову входную дверь, наплевав, что через полчаса он собирался на встречу с другом, которого не видел тысячу лет. Ключи от машины, полупустая пачка сигарет и зажигалка с выбитым крестом — подарок брата на девятнадцатый день рождения. Не нужно было больше ничего. Кроме одной важной детали.
***
Непривычно бледный, с многочисленными синяками и кровоподтеками на обычно красивом лице, Том лежал в кристально-стерильной палате, урывками посылая биение сердца зелеными вздрагивающими линиями на аппарате. Кома, сотрясение мозга, переломы ног, ребер и правой руки, возможная потеря памяти — слова пролетели сквозь обеспокоенные, полные невыразимого страха глаза. Этот карий взгляд никогда ранее не был таким тусклым. Билла не пустили в палату и ему пришлось молча упереться лбом в холодное стекло, наблюдая за высохшим близнецом, за своей Идентичной копией, и глотать подступающие к горлу слезы. Воля случая и грёбаной судьбы, которую он ненавидел теперь до кончиков обломанных ногтей. Новость об инциденте махом облетела весь мир и под окнами стали толпиться верные поклонники их музыкальной жизни, их душа и опора. Те, кем они дорожат. Только сейчас, в этом полупрозрачном коридоре, не было никого, кроме взвинченного, поникшего парня.
Когда человек оказывается наедине с миром — он просто от него закрывается, а что делать, когда остаешься один на один с нескончаемым беспокойством и страхом за родную душу? Как можно построить стену из бетона внутри себя? Ответ на этот вопрос не будет найден никогда. По сути, Том — это то единственное, что у Билла никто и никогда не смог бы забрать. Братья были настолько близкими, что даже ветки деревьев позавидовали бы их связи. Шебутное детство и слишком стремительный взлет вверх, как обухом по голове, как холодной водой ранним утром. Всё это было в их жизни, всё это уже никак нельзя было уничтожить. Всегда вместе. До смерти. До последнего удара сердца. Три правила одной жизни. Три правила одного человека с большим сердцем и сорока пальцами. Сейчас пальцев было всего двенадцать: десять сидящего посреди ночи под дверью палаты — дрожащие и влажные на самых кончиках, и два, которые опоясывали больничные липучки, отслеживающие биты сердца. И, может быть, Билл расплакался или просто бы заорал, но он не мог. Любой лишний звук — порезы и царапины на тонкой линии жизни Томаса. Самым сложным в этот момент было подавить желание что-нибудь сломать или кого-нибудь ударить, особенно водителя того грузовика, который, спеша закончить свой рейс, просто и легко впечатался в машину брата.
Стрелки. Они были такими издевательски-медленными, такими острыми и такими невыносимыми. Они отсчитывали секунды беспомощности, и от этого Биллу становилось противно.
— Билл...
Он. Самый близкий друг, а ведь когда-то Билл хотел разодрать его на куски за те ядовитые слова, что он произнёс на том злополучном интервью. После вечеринки у Похера они стали не разлей вода. Никаких намёков, никаких «ударов», просто веселые вечера втроём, шумные вечеринки и походы в любимые клубы. Этот араб как-то незаметно стал частью всей этой карусели, под названием «жизнь близнецов». И сейчас он был здесь. Сейчас он просто подошёл к сжавшемуся в комок Биллу и просто крепко обнял. Человеку нужно так мало, чтобы успокоиться. Поцелуй, объятье, слово.
— Он в коме, Бу. Мой Том в коме. Твою мать, как же страшно… — Шёпот куда-то в шею и глаза закрылись, выпуская наружу зачем-то появившиеся слёзы. — И меня к нему не пускают. Говорят «нельзя».
— Всё будет хорошо, Билл. Том — парень сильный, выкарабкается. Всё будет хорошо, ну? — мужчина отстраняется от брюнета и ловит глазами тусклый взгляд таких же карих глаз, приподнимая голову за подбородок.
— Ты сейчас должен быть раз в пятьсот сильнее, чтобы он это чувствовал. Чтобы он знал, что ты не сдаёшься и тянулся к тебе. Завтра мы будем у него. Я обещаю. А теперь поехали домой, один чёрт за ночь ничего не изменится, а перед ним тебе надо быть бодрым и выспавшимся.
И почему-то наш герой послушал этого взрослого друга. И почему-то он, взглянув на покалеченного брата в последний раз на сегодняшний день, покорно пошёл за Бушидо, который, впоследствии, отвёз его домой и остался на ночь.
Каждому известно, каково это — знать, что время каждым ударом может лишить тебя чего-то важного. Оттого все мы и глотаем успокоительное литрами и закусываем снотворным, только бы затушить это чувство внутри.
Билл уснул перед экраном телевизора, совсем ребёнок, он был таким хрупким и беззащитным сейчас в глазах обеспокоенного друга, который, сидя на широком подоконнике двенадцатого этажа, курил в распахнутое окно и мысленно просил Тома «вернуться». Бушидо слишком сильно любил этих мальчишек и не понимал, как мог когда-то так высказаться в адрес одного из них, почти ангела, только немного тягуче-сексуального. Он не отрицал чувства, когда, находясь рядом с Биллом, хотелось сделать что-нибудь нежное в его сторону. Билл наверняка думал, что лучший друг давно забыл свои намерения и выбросил их за переделы своей жизни. Может быть, в какой-то степени он и был прав, но этого не знал никто, кроме самого Бушидо и его разума. А сейчас один из близнецов лежал в больнице, отрезанный от мира, а второй тихо спал, поджав длинные ноги к животу. Они были такими разными, но такими правильными по отношению друг к другу. Иногда Анис завидовал им, по-белому, конечно же, и всегда стоял за них как бетонная стена, если кто-то пытался как-то задеть родных ему людей. Слишком рано эти парни оказались в мире лжи и притворства, но никто судьбу не выбирает, она сама находит своего обладателя.
В темноте было не видно, что глаза Бушидо уже давно не сканировали полупустые улицы, а разглядывали излишне худое тело. В голове метались тысячи «за» и «против». Анису хотелось сделать что-нибудь, только бы разбить вдребезги свои идиотские чувства. Он чувствовал себя подростком, который никогда в жизни не влюблялся и просто не знал, как себя вести. Поэтому, он и пытался разбудить Билла, уговаривая его перелечь на кровать, чтобы завтра не болело всё тело. Но брюнет никак не хотел просыпаться, и не оставалось ничего, кроме как аккуратно взять его на руки и отнести в спальню, тихо накрыть одеялом и, мысленно дав себе пощечину за желание поцеловать, уйти курить снова.
Иногда человеку необходим всего лишь сантиметр для того, чтобы быть счастливым. Как только трясущиеся руки касаются кончиками пальцев прохладной материи надежды, пальцы сжимаются на автомате, хватая крупицы, держась за них. Порой мы не замечаем идеально-простых вещей, зацикливаясь на насущных, важных только для нас самих проблемах, не думая, что кому-то сейчас хуже раз в миллион. В сотни миллионов. Мы любим лелеять свою боль. Не нужно. Она слишком непостоянна. Надо верить. И Бушидо верил, что когда-нибудь эта завеса сползет с его глаз и мир будет ещё ярче. Рядом с Биллом или без него, он не знал.
***
— Вы можете пройти в палату.
Биллу так хотелось вбежать в эту ядовито-белую комнату и закричать. Сделать хоть что-нибудь, чтобы Том открыл, наконец, глаза и узнал его. Сказал, что он рядом и никуда больше не уйдет и не испарится. Улыбнулся своей прищуренной улыбкой и звонко-хрипло рассмеялся. Но не было ничего кроме плавных шагов, тихого дыхания с привкусом горечи успокоительного и ладони, сжимающей острое плечо. Наверное, он бы сейчас и места сдвинуться не смог, если бы не друг.
— Его как будто и нет здесь. Такой… Такой не мой он сейчас.
Тонкие пальцы коснулись перебинтованной головы и провели невидимую линию по лбу, скулам и подбородку. Сегодня первый день. Сегодня начало ада, о пребывании в котором он никогда и не думал.
— Как это нет. Он в первую очередь внутри тебя. В сердце твоём, Билл.
Друг сел рядом, придвинув ещё одно кресло, и взял тонкую музыкальную ладонь Тома в свои — большие и немного грубые.
— Никогда не хотелось поговорить с ним сильнее, чем сейчас. Даже когда мы ссорились, у меня не было такого желания.
Билл чувствовал, что снова заплачет, а так не хотелось показывать слёзы кому-то. Даже другу. Даже лучшему. Оттого он и уткнулся лбом в плавно вздымающуюся грудь брата, вслушиваясь в стук и мысленно прося биться сильнее.
— Всё будет хорошо, Билл. Обязательно.
Легкое прикосновение к самой макушке и слезы брызнули из глаз, промокая в больничной пижаме близнеца.
***
Ночь — это самое честное время суток. Да, оно скрывает многое от наших взоров, но только ночью в нас просыпается смелость. Только ночью мы способны признать что-то или сделать жизненно-важное открытие. Они спали, а он смотрел. Видел их безумную энергетику и не смел коснуться её. Близнецы Каулитц — были самым интересным явлением в его жизни, и он не мог с этим поспорить. Минуты растворялись в смятении и противоборстве с самим собой. «Это ведь не смертельный грех, я ведь просто хочу быть рядом. Так ведь?» — мысли Аниса можно было прочесть по движениям его пальцев, которые теребили края футболки. И он все же решился: переместив мягкое кресло рядом с Биллом, Анис обнял его, крепко прижимая к себе и громко выдыхая воздух.
Для смелости нужен всего лишь глоток кислорода.
Каулитц немного поерзал в его руках и, на секунду открыв глаза, увидел заботу. Улыбнувшись, он снова улетел в сон, а наш с вами взволнованный герой поблагодарил Аллаха за этот момент. За его правильность.
***
«Никаких изменений», «состояние стабильное», «никаких изменений», «состояние стабильное» — и так по кругу бегали эти предложения, с каждым днём гася огонь в глазах. Сжатые кулаки и зажеванные губы уже не успокаивали. Прошла неделя. Прошло ровно семь дней и пятьдесят семь минут. Ничего не сдвинулось, и Билл всё больше и больше уходил далеко в себя, прячась от мамы и друзей, прячась от Тома — он так не хотел, чтобы брат чувствовал его слабым. Билл был смертельно напуган. Билл был повержен беспомощностью. Билл разбился.
Кнопки пульта каскадом меняли телевизионные каналы. Рука остановилась. MTV. Акция помощи населению Гаити. Землетрясение. Пальцы сами потянулись к телефону и набрали номер, указанный на экране. Он хотел помочь этим людям как никогда. Он хотел подарить им веру на спасение. И так хотел получить её обратно. И может быть сейчас ему ответил сам Стивен Спилберг или Тейлор Свифт, но Биллу было всё равно — они такие же люди, как и он. Как и те, что сейчас боролись со смертью и вытаскивали из-под завалов своих детей и родителей, своего крохотного котенка и испуганную собаку. Все люди — едины. И пусть эти пятьдесят тысяч евро улетят туда, где в них нуждаются больше всего. А Билл… он снова поедет к брату. Дарить надежду.
***
Толпа на улице не кричала. Толпа на улице не расходилась уже который день. Толпа на улице — это поддержка. Билл проходил сквозь неё без охраны, изредка останавливаясь и делясь последними новостями. Он был сильным. Ради них обоих. Ради спасения бесценной души. Он был сильным для этих людей, которые ждали каждого слова как чего-то самого важного в своей жизни. Билл не знал никого по имени. Билл не знал, откуда они. Билл просто видел свет в их глазах и шёл к брату, в палате которого всегда находил лучшего друга. И, по привычке, обняв его, в этот раз сделал это дольше обычно, белоснежно улыбнувшись и потрепав недоуменного Аниса по макушке.
— Всё будет хорошо, — сказал он присевшему рядом другу и погладил уже не такую шершавую от кровоподтеков щеку Тома. — Мы выкарабкаемся. Мы ведь есть друг у друга. Верно?
Глаза теперь не просто светились топленым шоколадом, они источали свет миллионов ламп и заражали им смотрящего в них друга, заставляя его улыбнуться им и щелкнуть по носу кончиками пальцев, вызывая забавный прищур.
А где-то на Гаити в этот момент спасли жизнь маленькой девочки, которая провела под завалами четыре дня. Она знала, что её спасут. Она просто лежала и ждала этого, не в силах что-либо произнести, так как глазки были в пыли и грязи, страх сковал голосовые связки, а маленькие руки не могли пошевелить и миллиметром. Что спасло жизнь этой крохотной героине? Вера. Она жила в сердце и давала возможность дышать.
***
Ещё одна ночь в больнице, уже не такая болезненная. Две пары ладоней сжимали ладони Тома. Три дыхания. Одна надежда. И через пару часов в палате раздался радостный возглас младшего и тихое, почти неслышное:
— Я рядом.
Врачи, медсёстры и самый дорогой человек никак не могли успокоить Билла, разве что сильное объятье и легкое касание губ куда-то в уголок его собственных. Он не удивлён. Он просто ждал.
От надежды никогда нельзя отрекаться. Порой она — последнее, что у нас есть. Порой только она может спасти жизнь от неминуемого краха. Верьте. Каждую секунду. Завтра наступит новый день. Завтра ваше солнце будет светить только для вас. И сейчас, произнесите вслух одну простую фразу — «всё будет хорошо», и поворачивайте свою жизнь так, как давно хотели. А наши герои будут друг у друга, и вы рядом с ними. Всегда. Верьте, ведь биение вашего сердца может спасти другое, не менее ценное и жаждущее жизни.
Finis.
[/
