- Bonjour madam. Comment allez – vous?

-Bonjour, ca va bien – она рада и чуть-чуть взволнована. Мы говорим о детских праздниках, о погоде. Я осторожно обхожу тему ее жизни в России. Потому что и сегодня – это ее боль.

Ее судьба потрясла Францию. И осталась незамеченной в России.

Renee Villancher было всего лишь 19 лет, и она была далека от политики. Она не знала, что СССР усеян лагерями и те, кто едут туда по зову Сталина, обречены на гибель. Она просто любила своего русского мужа Ивана и верила ему без тени сомнения во всем. И в том, что он любит, и в том, что впереди их ждет счастливая жизнь в Советской России. Верила даже тогда, когда в Германии их пересадили в другой поезд. С разделенными для мужчин и женщин вагонами, решетками на окнах и конвоирами.

Она перестала верить спустя две недели, уже в стране Советов, стоя в растерянности на пустой платформе вокзала с грудным ребенком на руках, в ожидании Ивана, приехавшего днем раньше. Он не пришел за ними и на следующий день. Его нашли через два дня в кругу своей прежней семьи.


Потом, когда он все же привез ее в свою деревню, она много раз задавала ему один и тот же вопрос - "Зачем ты привез нас в свою страну, если у тебя уже была русская семья?" Но он так и не ответил.

Она все время повторяет слово «кошмар». И когда волнуется, сбивается на французскую речь, изредка вставляя русские слова.

Мне, живущей в иное время и в иных условиях, трудно представить, как бы я ни старалась, что чувствовала она, переместившись из времени популярности Коко Шанель в избу с земляным полом и соломенной крышей, где в двух комнатах жили пять человек, которые ели из одной миски и спали все вместе вповалку, где придется.

Но мне не трудно понять всю силу презрения к ней тех, кто был рядом, и тех, кто был вокруг. Это не удивляет потому, что даже сегодня, несмотря на статус демократической страны и желание быть причастной к Европе, Россия упорно не приемлет европейские ценности ни в каком виде.

И поэтому меня не удивляет сила отторжения ее в глухой послевоенной деревне. Она была настолько велика, что ей дали прозвище «Француженка», лишив на долгие годы имени и фамилии и этим окончательно и бесповоротно отделив ее от всего русского и отвергнув ее как чуждый элемент в их обществе.

Легко ли представить себе жизнь, лишенную любого общения даже на бытовом уровне? Сегодня мы учим иностранные языки с помощью курсов, репетиторов, дисков, компьютерных программ и учебников, чтобы сделать свой мир ярче. Она учила русский язык в одиночку, пытаясь понять по губам значение слова и запоминая, чтобы просто выжить.

Она все время плачет, когда вспоминает прошлое и повторяет без конца – " Я так хотела вернуться на родину…Это была моя мечта, это было единственное желание в моей жизни."

Русский Иван избивал ее и трезвый, и пьяный. Пинал ногами и бил так, чтобы не оставить синяков на лице, обещая убить, разрезать на куски и отдать свиньям. Ну, какой русский мужик не бьет свою жену? Но бить француженку, наверное, ему, со знанием французского языка, не совсем похожему на простого мужика, доставляло особое удовольствие.

Кто он был, этот русский Иван? Покрыто тайной и сегодня. Как он оказался во Франции и почему по возвращении, его не посадили в лагерь, как всех тех, кто возвращался из эмиграции в 1946-1948 гг. ? Никто не знает.

До французского посольства в Москве она все же добралась. Без денег, но с билетом, выданным ей после того, как начальник поезда по-мужски воспользовался беззащитностью и красотой хрупкой француженки.

В посольстве ее обогрели, забрали французские документы и пообещали все решить. Они дали ей деньги, купили билет на обратную дорогу и забыли о ней на последующие 50 лет. Почему? Тоже нет ответа. Зато НКВД не забыло ни ее поездки в Москву, ни ее желания покинуть великую страну Советов. Ей было объявлено, что отныне она - гражданка СССР и обязана, как и все товарищи работать в колхозе, а за попытки контактировать с посольством, ее посадят в тюрьму.

С этого момента француженка Renee Villancher – колхозница, работающая в полях за трудодни. Как часто, мы русские, рассуждаем о нашей душевной доброте. Об особенном пути, предназначенном нам историей, о меркантильной Европе и щедрой « душа на распашку» России. Но почему то щедрая русская душа не мешала в те трудные дни съедать паек «француженки», оставляя ее - кормящую мать - голодной на весь день.

Нам трудно представить себя в ловушке, из которой нет выхода. Когда отчаяние и безверие подводят черту, за которой заканчивается жизнь. Она дважды пыталась уйти из жизни. Но ее спасали. На вопрос – зачем? - ответа свыше она не получала.

«Перестройка» изменила многое. Но в основном - в больших городах, а не в российской глубинке, где лишь недавно провели газ для отопления. Но «перестройка» открыла границы. Для нас и для иностранцев.

Ее нашел французский журналист – славист Nicolas Jallot. Два года в России он собирал по крупинкам сведения о своих соотечественниках, попавших в страну Советов в послевоенные годы. Написал книгу «Заманенные в ловушку Сталиным» и снял документальный фильм с одноименным названием. Так Франция узнала о Renee Villancher, затерянной среди русских равнин.

Я снова и снова пытаюсь представить чувства человека, у которого украли и страну, и жизнь, и право на надежду. Что чувствовала она, спустя 57 лет после расставания с Родиной, когда самолет приземлялся в Париже?

- " Мое сердце билось очень сильно и я была счастлива. Командир самолета сказал – "Добро пожаловать, мадам Renee Villancher, на родную землю!"

Спустя несколько дней, наполненных радостью, грустью, улыбками и слезами, она возвратилась в Россию. В свою созданную ею здесь, уже с другим мужем, семью. К детям, родившимся в России. Слушая ее, я впервые поняла, насколько велика для нее ценность самого дорогого подарка, привезенного ею из Франции – маленького мешочка с землей из сада рядом с домом, где она родилась. Мешочка с родной землей, которая потом,... когда-то, навсегда смешается с чужой...

Татьяна Сергеева

источник: http://www.snob.ru/profile/21123/blog/61090