Сверкнула молния, разрывая небо напополам, грохнуло так, что на несколько секунд не стало слышно гимна Советского Союза, который Славик играет на трубе.
Новый год! Ура! Полный сад мандаринов! Апельсины прямо с дерева! Правда вместо снега теплый дождь, но это не важно.
Здесь не отмечают Новый год. Люди ложатся спать тридцать первого декабря, а просыпаются первого января и идут на работу. Для них ничего такого не происходит.
Но мы не они. Вообще, это противопоставление "мы" и "они" довольно болезненно для среднестатистического бывшего "нашего". У многих оно не разрешится никогда. Поэтому многие никогда не станут своими в этой стране, хотя и перестанут быть своими в той, откуда они приехали. Так и зависнут между. Как не упокоенНые души, которые не заслужили райских кущ.
Нам весело. Мы много выпили и теперь, Славик играет на трубе гимн нашей бывшей родины, не смотря на глубокую ночь.
Когда советским людям хорошо, они хотят, чтобы об этом знали все. Даже тот, кто знать не хочет. Нас можно любить, нас можно ненавидеть. Мы не прощаем только равнодушие к себе.



Нас объединяют с еще одним молодежным поселением. Вернее, их перевозят к нам. Первыми приехали три парня. Один рыжий, второй бородатый, третий рыжий и бородатый. Последнего зовут Вит. Это был первый человек, который, в последствии оценил мои попытки стихосложения.
- А бабы у вас есть?- спрашивает Влад.
- Есть- отвечает бородатый.
- Нормальные хоть?
- Одна дура и нога сломанная, вторая Фаня, духовный лидер и все такое. Мы же типа от партии МЕРЕЦ. Она нам мозги чистит и всякую хуйню несет. Еще одна в паре. И Лера.
-А Лера чо? Тоже духовный лидер или дура?
-Нет. Она нормальная такая. Только у нее муж в Союзе остался.
Мы смеемся. Подумаешь, муж в Союзе. Дурак значит, что в Союзе, а она тут.

Давид Гиль родом с Тбилиси. На грузина не похож вообще. Высокий, стройный, голубоглазый. Давид Гиль медлителен и плохо реагирует на внешние раздражители. Думает долго и не тщательно.
На учебе он сидит в углу и молчит, листая словарь. К концу урока находит какое-нибудь умное слово на иврите, вроде "конфиденциальность" и громко произносит его.
- Коль hа-ковод, Давид! (Молодец, Давид!)- говорит преподавательница Лея.
Давид Гиль доволен. День прошел не зря.
Через лет шесть я встречу Давида, бредущим по улице Рамат-Гана.
-Привет, Давид!- радостно приветствую его я.
Давид смотрит на меня грустным взглядом бассет-хаунда и скажет:
-Со мной сегодня произошли большие неприятности. Меня выгнали с работы.
-А где ты работал, Давид?- удивляюсь я его равнодушием к нашей встрече.
-На фабрике Кока-Кола.
-А выгнали почему?
-Ты не фильтрованное пиво пил?
-Пил.
-Ну, вот, я и подумал, что Кока-Кола, которая еще не разлита в бутылки вкуснее. Ее же сливают перед разливом в такие бассейны специальные.
-Ну и как?
-Никак. Хотел я попробовать, но упал в бассейн. Выбраться сам не смог, там бортик высокий. Плавал там как дельфин минут пятнадцать, пока перерыв не закончился и меня оттуда не вытащили.
Сдерживая смех, чтобы не обидеть, объясняю Давиду, что ему еще повезло, что с него не вычли стоимость испорченного напитка.
Давид долго думает,а потом улыбается. Больше я Давида никогда не видел.

Дождь не перестает уже вторые сутки. Настоящий ливень. Иду к телефону-автомату. Мне некому звонить, разве что родителям. У меня есть специальный асимон. Асимон, это такой жетон с дыркой посредине, похожий на монгольский тугрик. Его покупают на почте, чтобы звонить по телефону-автомату. Один асимон сколько-то там минут. Но у меня специальный асимон. Я привязал его на нитку и теперь, каждых пару минут приподнимаю его из утробы телефона и опять опускаю. Так можно звонить вечно. Только мне некому звонить вечно.
-Алло!
-Мам, это я.
-Как ты, сынок?
-Нормально.
-Приедешь на выходные?
-Не знаю, может приеду.
Вот и весь разговор.
Сажусь на скамейку под навесом. Такое ощущение, что я внутри водопада. Кругом вода. Весь мир в воде.На правый рукав спортивного костюма "Монтана" попадают капли, он почти мокрый. Закуриваю.
Из под скамейки выглядывает киббуцный пес Пепс. Положил морду мне на колени.
-Что, брат, тоскливо?
Пепс молчит.
Завтра приедут остальные из молодежного поселения, с которым нас объединяют. Вы даже не представляете, насколько это станет знаковым событием в моей жизни. Да откуда вам? Я и сам этого пока не представляю.
В метрах двадцати от меня гуляет белая цапля.
Дождь, дождь, дождь. Стряхиваю пепел с сигареты, он падает в лужу и растворяется. Прямо как манговый Зуко в стакане воды.

Утро я люблю больше вечера. Весну больше осени. Просто рождение хорошего привлекательнее смерти плохого. Утром еще не понятно, каков будет твой день, к вечеру выясняется, что день был хреновым, потому его вечерняя агония не вызывает положительных эмоций.
Я с Рустамом и Павлом идем в магазин. Денег у нас почти нет, откуда деньги? Это сегодня то, что я вам расскажу, мне самому не нравится. Тогда у нас просто не было денег.
В магазин заходит Павел. Сегодня его очередь. На нем тяжелый китайский пуховик, который уместен скореев Сибири, чем здесь. Павел нелепо смотрится рядом с улыбчивой кассирши в белой футболке. Павел купил шоколадку. Больше Павел ничего не купил.
-Черт их разберет,этих русских- несется в след Павлу, когда он выходит из магазина.
Павел идет к автобусной остановке и заглядывает за нее. Мы уже там. Медленно помогаем снять пуховик, вынимаем из него колбасу, сыр, шоколадные батончики, даже бутылку недорогого виски и почему-то пакет макарон. Мы отоварились. Израиль был тогда явно не готов к тому, что мы уже тут, и с этим надо было что-то делать.

Сны мне снятся редко. Но тогда они снились мне ежедневно. Бабушка на веранде дома, увитого диким виноградом, ее кошка с собачьей кличкой Лэсси, крыжовник, поленница, мама, молодая и красивая сидит во дворе с бигудями на голове. Отец накачивает шину спортивного велосипеда, на его голове белая кепка. Все это снится хаотично. Все персонажи обездвижены, словно альбом с фотографиями рассматриваю. Хотя нет, не альбом. Музей восковых фигур, где только один посетитель,это я. Я брожу по музею и не могу найти выхода.

Моя дружба с Кристобалем была более чем странной. Он не говорит по-русски, я не говорю по-испански. Кристобаль из Аргентины. Общаемся на все подряд. От плохого иврита до ужасного английского. Удивительно, но нам интересно вместе. Кристобаль любит "Металлику" и знает кто такой Пушкин.
Кристобаль очень хочет в армию, собственно, поэтому он и приехал сюда. Армия кажется ему невероятно привлекательным приключением.
-Вай ю вонт ту ами?- спрашиваю Кристобаля и выбираю большое зеленое яблоко на конвейере, кладу его в коробку.
Яблоки бесконечным потоком плывут по конвейерной ленте, мы выбирает те, что покрупнее и укладываем в специальные коробочки.
-Арми ис гуд!- отвечает Кристобаль и бросает мелкое яблоко в спину Марселло, добродушного увальня, земляка Кристобаля.
Через год Кристобаль пойдет в армию, его мечта сбудется. А еще через полгода он погибнет во время терракта на пропускном пункте в Газе. Похоронят его тут, в киббуце Хулата, недалеко от яблочного сада.

-Приехали- сказал Рустам.
Мы наблюдаем, как небольшой автобус паркуется недалеко от администрации. Фыркнув, он дернулся вперед и остановился. Приехали те самые, с кем нас объединяют.
Из автобуса выпрыгнули человек пять парней. За ними пара. Она полная с типичным ашкеназским лицом, он тоже полный, намного старше ее, держатся за руки.
- Фаня- представилась полная, мы члены молодежного движения партии МЕРЕЦ.
-Ишай- представился ее спутник.
-И чо?-сказал Рустам, подведя черту под диалогом.
И о чем говорить после этого?
Из автобуса вышла еще одна пара, еще кто-то, и наконец, я увидел девушку, она толкала инвалидную коляску, на которой, вытянув загипсованную ногу сидела, видимо, ее подруга.
Подкатив коляску к нам, девушка остановилась, поправила длинную челку.
-Привет, я Лера- сказала она.
Так я познакомился со своей первой женой.

Я пригласил Леру к нам, в караван вечером. Лера пришла.
-Хочешь чего-нибудь?- спросил я ее.
-Шоколада-ответила мне Лера.
Я побежал в магазин и нет, не украл,а купил самую большую плитку шоколада. Когда я вернулся, Лера лежала, уснув на диване. Я сел на пол напротив и смотрел на нее. Смотрел долго и мне это не надоедало.
Очень хотелось поцеловать ее, ноя не смел. Я просто сидел на полу и смотрел на Леру, пока не пришел футболист.
-Вы чо тут делаете?- спросил он, и Лера проснулась.

На следующий день мы пошли гулять на озеро Хула. Мы шли по длиннющему мостику, смотрели на мириады различных птиц, снующих по воде. Тут плавали пеликаны и еще какие-то птицы, названия которых я не знал. Птиц было очень много.
Мы смотрели в мутноватую зеленую воду озера, выглядывая мордатых сомов и больших черепах.
Тут мы сделали наше первое совместное фото. В воде плывет большая черепаха, а накладкой на этот фон, две наших тени. Ее поменьше, моя побольше.

Мы сидим с Лерой в комнате. Свет выключен, за окном опять дождь. Да еще какой, настоящий ливень. Потоками льется по стеклу вода. Я держу в руке ее руку и что-то рассказываю. За дверями слышна музыка, там парни играют в покер. Играет "Манго Джерри", по-моему, Ledy Rose.
"Манго Джерри". Почему-то опять вспоминаю манговый Зуко. К чему бы это? Не это ли имела в виду та цыганская девочка? Впрочем, чему удивляться. Для меня все очень даже изменилось, она права.

источник: http://www.facebook.com/alexander.morales69/posts/477651382289686