зв.



Когда-нибудь, возможно, ты заметишь, что у нее есть грудь, и очень удивишься. Да и она удивится, заметив, что у тебя груди нет. Вам вообще очень многим вещам придется удивляться. Возможно, не придется, но это вряд ли.
Сейчас - практически Адам и Ева, только гораздо более совершенные. Безумно прекрасные и совершенно бесполые, вневременные и внепространственные существа, которые ничего не умеют - совсем ничего, ничему не учатся и ни на что не способны. Существуют только для того, чтобы любить, и - только друг друга, не умеют просто иначе.
Вы похожи на две голые души - если бы души все-таки были материальны. Видно, но не более. Дымчатые.
А я люблю вас ревностно до рёва истерики почти до само или просто убийства, завидую черно-белой огромной и ядовитой завистью. Но я так не умею больше. Так умеют только дети, сумасшедшие, старики и мертвые, да и то - не все. Я не знаю, к кому из них вы относитесь - вас уже нет, а на мне голова ребенка и костюм психа, да и еще тысячи с три всяческих костюмов лиц шляп и прочего, и мне стыдно раздеться даже ради того, чтобы хоть миг побыть с кем-то другим совершенной. У меня есть будни дела стремления алкоголь изредка по выходным и постоянная нехватка времени, есть увлечения и люблю я кого-то только тогда, когда его нет рядом, а это уже совершенно не та любовь, просто - вытесненная и присобаченная приличия ради туда, где скучно и ужепочтизасыпаешь.
Черт, если бы вы существовали где-то, кроме моей головы да мятого листка бумаги - я бы, пожалуй, повесилась. Быть может, хорошо, что вас нет. И никто из вас никогда ничему не будет удивляться.