Древние майя – это не только предсказания о «конце света», даром, что в действительности этих предсказаний и не было. Древние майя – это великолепная монументальная архитектура – храмы, дворцы, стадионы; это совершенные астрономия и математика, поставленные на рельсы сельскохозяйственных нужд; это потрясающая, трёхмерная мифология, религия и культ. И, наконец – а, возможно, в первую очередь – это уникальная система иероглифической письменности, которая венчала развивавшуюся тысячелетиями в Мезоамерике систему письма.

Главное, что людям, прежде всего, нужно знать об индейцах майя, это то, что майя не вымерли. Да, вот так вот: в Гватемале, Белизе, Мексике, Гондурасе и Сальвадоре проживает около 4 млн. майя, а в той же Гватемале майя составляют около половины всего населения страны. Они говорят практически на том же языке, что и те майя, которые полторы тысячи лет назад создали великую культуру пирамид (говорить «цивилизацию» неправильно; почему – нет времени объяснять). И в майяских иероглифах зашифрованы те же самые слова, которые вы можете и сегодня услышать на улицах Четумаля, Сьюдад–де–Гватемала или Белиз–Сити. В распоряжении майянистов – десятки словарей по майяскому языку, в которых, правда, майяские слова записаны латиницей, а не иероглифами.

А знаете, что людям следует знать помимо этого? То, что иероглифическую письменность древних майя дешифровал советский лингвист и историк Юрий Валентинович Кнорозов. Сделал он это в 1952 году, сидя в своем кабинете в Ленинграде и работая исключительно с фотографиями и прорисовками. Побывать в области майя ему удалось только спустя 38 лет – в 1990 году он впервые посетил Мексику, а ещё через несколько лет – Гватемалу. Это я предвосхищаю вопросы о том, как можно заниматься майя в России.

Есть картинка из серии «ожидание и реальность» Так вот, моя реальность оказалась в десятки раз более захватывающей, чем я представлял. Почему? Для объективности повествования откину описание приключений вашего покорного слуги в джунглях Гватемалы, Белиза и Мексики, краткосрочное участие в археологических проектах в области майя и долгосрочное – в проектах эпиграфических, и расскажу исключительно о серых, трудовых буднях российского майяниста.

Из–за поздней дешифровки письменности майя (прошло немногим более полувека, при том, что вплоть до начала 80–х годов из–за «холодной войны» Запад не признавал дешифровку Кнорозова) в настоящий момент майянистика находится на той ступени развития, на которой, скажем, египтология находилась в начале XX в. Представьте, нам ещё только предстоят сюжеты фильмов «Мумия» и «Индиана Джонс». А если серьезно, это означает, что открывая любой иероглифический текст, ты видишь перед собой от 25% до 75% неизвестных иероглифов, к чему добавляется плохая сохранность многих надписей. И вот тогда и начинается самое интересное, собственно работа эпиграфиста – попытка пробиться сквозь эту «иероглифическую крепость», ведь каждый текст – по сути, ребус, загадка и проверка на живость ума.

Пара слов о том, как функционируют иероглифические тексты.

Майяские иероглифические тексты имеют вполне четкую логику построения. Они состоят из множества однотипных смысловых блоков: дата – глагол–событие – объект действия – протагонист действия (например, «в такую–то дату – прибыла – в такой–то город – такая–то царевна, невеста божественного царя»). Иногда такие топорные пассажи могут сопровождаться дополнениями: «её сопровождал – её отец» или «это видел (в смысле, при этом присутствовал) – божественный царь». Благодаря пониманию общей логики построения текста, к которой добавляются региональные особенности это логики (в каких–то городах титулатура правителей записывалась в укороченном варианте, в каких–то городах было принято начинать текст с даты рождения царя и т.п.), исследователи получают возможность реконструировать отдельные фрагменты плохо сохранившихся текстов.

Высшее мастерство эпиграфиста (исследователя, изучающего тексты на твердых носителях, например, на камне) – дешифровать новый иероглиф. Такое случается нечасто даже по меркам мировой майянистики. Чтобы понять, как это происходит, нужно усвоить несколько основных реперных пунктов. Иероглифический майя, или «классический чоланский язык», состоит из набора слов и слогов (словесно–слоговая система письма). Это значит, что практически любое слово можно записать с помощью одного иероглифа (логографического знака), обозначающего собственно это слово, и который нужно не столько прочитать, сколько понять. Или это же слово может быть записано с помощью нескольких иероглифов–слогов (силлабических знаков), которые нужно именно прочитать. Например, слово pakal («щит») может быть записано логограммой PAKAL, визуально напоминающей щит, или тремя силлабическими иероглифами pa–ka–l[a], которые по отдельности, ясное дело, никакого отношения к щиту не имеют. К настоящему моменту майянистам известны силлабические знаки, обозначающие практически все майяские слоги. Это значит, что мы можем записать на иероглифическом майя практически любое слово. Но сложность состоит в том, что майя придумали для каждого майяского слога по несколько разных форм силлабических иероглифов. Вместе с тем многие слова было принято записывать логограммами, а не слогами. Отсюда такой огромный массив недешифрованных знаков. Так вот, идеальная схема для дешифровки нового иероглифа – найти с десяток похожих по структуре и содержанию текстов, в которых в одном и том же месте идет неизвестная логограмма, одна на все десять текстов. А потом найти одиннадцатый текст, в котором в этом же месте слово записано слоговыми знаками. Я не рассказал ещё про фонетические подтверждения, которые могут идти до или после логограммы и позволяют доказать, что логограмма действительно начинается и заканчивается на ту же букву, что и слово, записанное с помощью слогов. Надеюсь, я вас не слишком запутал и утомил.

Мы живем в век электронных носителей и информационных технологий – это фантастический и безусловный плюс для занятия наукой, особенно – наукой молодой, наукой современной. Абсолютное большинство научных публикаций по майянистике лежит в открытом доступе в сети. На моем «харде» – ещё несколько десятков гигабайт отсканированных и расшаренных коллегами материалов, и главное – фотографий и прорисовок майяских иероглифических стел, алтарей, притолок и разного рода монументов, что позволяет читать иероглифические надписи за чашкой чая зимним вечером на окраине Москвы. Другая специфическая особенность майяских исследований – ограниченное число людей, занимающихся майяской иероглификой. Во всем мире едва ли наберется сотня таких людей, из которых действительно выдающихся эпиграфистов – не более трех десятков. Майянистов–археологов, безусловно, намного больше. Но эпиграфисты в основном относятся к ним слегка свысока, поскольку знания археологов не являются чем–то уникальным. Хотя, и среди археологов есть действительно выдающиеся фигуры.

Во главе научной «иероглифической» школы стоят те самые люди, которые будучи 20–25 летними молодыми людьми в начале 80–х годов как раз и обратились к идеям Кнорозова и развили их – это американцы David Stuart и Stephen Houston, британец Simon Martin, немец Nikolai Grube и др. В России майянистов меньше десятка, вернее 8, причем мы (нас таких четверо) – молодая плеяда майянистов, вышедшая из стен Истфака МГУ в 2009–2011 годах. Наш научный руководитель А.В. Сафронов – представитель предыдущего поколения отечественной школы конца 90–х, ему ещё удалось застать Кнорозова. Майяское мировое сообщество – это фантастический социум, очень узкий и тесно общающийся между собой. Мы френдимся в фейсбуке, обмениваться мнениями о новых наблюдениях и дешифровках онлайн. Раз в год – некоторые чаще – встречаемся на ежегодной конференции европейской ассоциации майянистов WAYEB в одном из крупных центров европейской майнистики (Краков, Мадрид, Брюссель, Хельсинки, Копенгаген). На эту конференцию съезжаются не только европейские коллеги, но и американцы, австралийцы, японцы. Днем воркшопы и симпозиумы – вечером кабак и коллективное упарывание, адовые танцы, в которых крутейшие майянисты всячески тусуются со студентами (и студентками)–первокурсниками. Это вообще необычное чувство, когда ты впервые приезжаешь на конференцию – и вот уже пьешь пиво в компании «небожителей», чьи имена на хрестоматийных монографиях и статьях казались чем–то не вполне реальным. Главная особенность майянистов состоит в том, что они не слишком то похожи на стереотипных апологетов исторической науки, ни внешне (вы никогда не увидите в неформально одетом российском лингвисте А.И. Давлетшине гениального специалиста по письменностям майя и ацтеков, дешифровавшего также язык кохау ронго–ронго – язык острова Пасхи), ни исходя из специфики самого изучения иероглифов древних майя. Ах да, чуть не забыл – можно ли на этом всем заработать? К сожалению, не очень. Если бы майянистика приносила заработок, я бы занимался только ей. В России нужно обязательно совмещать – административные должности в ВУЗе, работа в школе, репетиторство (если мы говорим о работе по профилю). В настоящий момент я имею аспирантскую стипендию в две с половиной тысячи. Когда я в течение несколько месяцев работал в центре им. Кнорозова в Мексике и в аналогичном центре в Гватемале, я зарабатывал около 700 $ в месяц. Сейчас вот мы с товарищами получили грант от российского фонда (РФФИ) на один исследовательский проект, грант годовой, по нему мы сможем получить около 90 тысяч рублей каждый – не слишком густо, согласитесь. Но хоть что–то. В то же время я лично знаю западных коллег которые, помимо исследовательских грантов, получают единовременные выплаты в размере 20 тыс. $. У нас, к сожалению, до этого пока далеко.

Что касается будущего – я взял паузу до защиты диссертации, она должна пройти приблизительно через год. За эти пару лет, помимо написания диссертации, я работал в школе, занимался хэдхантингтом, уезжал в Мексику, теперь работаю на «Дожде». Но я понимаю, что после защиты нужно будет сделать определенный, в известной степени окончательный выбор. Во всем быть успешным вряд ли получится – нужно выбирать что–то одно и отдаваться этому полностью. Раньше я думал – вот, мол, уезжать из России непатриотично. А сейчас я думаю – занимаясь майя, я поездил по свету, я гражданин мира. Я люблю Москву и Россию. Но это не помешает мне жить и работать в другом месте, там, где, занимаясь любимым делом, я по–настоящему смогу обеспечивать себя и свою семью. Но это только один из вариантов – и отнюдь не самоцель.