Автор

Я получаю довольно много писем и от знакомых, и от читателей по ситуации в Крымске. Один молодой человек, очень хорошо мне знакомый, человек со скачущей позицией – то он идёт на Болотную, то восхищается Немцовым, то Зюгановым, он пишет:

“ВЫ ВСЕ ВРЕТЕ, врете, что русский народ такой сознательный, это идеологический штамп. Ответьте на простой вопрос: ПОЧЕМУ КРЫМСК НЕ ВОССТАЛ? Почему все говорили, что на них спустили водохранилище, но в то же время ни одна сволочь не взяла ***ную пушку и не устроила третий уровень Дума в администрации города? Почему Ткачёва не повесили за задние ноги, когда он приезжал, а? А? Сам отвечу: БЫДЛО. А БЫДЛУ так и надо”.

Пропуская эмоциональную часть письма, отвечу на основные тезисы, слишком часто, к сожалению, повторяющиеся сегодня. Итак, почему несмотря на страшные беды, такие как недавнее наводнение, люди не бунтуют?

1. Люди почти не знают происходящего в стране. Я недавно цитировал отчёт Воробьёва по Крымску, в котором чёрным по белому написано, до чего довела демократия Россию за время своего существования. Видел ли этот отчёт Крымск? Нет. Люди не знают – в каком состоянии находятся дамбы, очистные сооружения, водоотводы, то есть не знают критически важных для их жизни вещей. Как мы с вами не знаем – в каком состоянии находится ближайшая к нам электростанция атомная, которая, возможно, завтра грохнет, потому что деньги на ремонт разворовали, не знаем, что с химическими заводами в округе, не сбрасывают ли они в водохранилище, из которого мы пьём, какие-нибудь токсические отходы. Мы этого не знаем и не узнаем до того момента, пока жареный петух не клюнет. То же и со всем остальным.

2. Общество страшно атомизировано. Капитализм сделал своё дело – мы критически отдалились друг от друга. Мы не знаем соседей, мало общаемся с коллегами по работе, имеем меньше друзей, чем раньше, боимся друг друга – посмотрите – на каждом доме – домофон, в каждой школе, детском саду – теперь охрана от бандитов, социальные связи между людьми резко нарушены.Во время большой беды люди да, помогают друг другу, да и то не все, а те, кто рядом. Остальным зачастую плевать – вон, помощь выбросили гуманитарную для Крымска.

3. Народ всё-таки не голодает. Положение с нефтяной зависимостью сегодня катастрофическое. 50 процентов доходов в бюджете приходится на нефть, другие ресурсы, в то время как в СССР эта цифра едва уходила за 10 процентов. Мы разучились работать, разучились производить что-то полезное, живём ещё советскими запасами, советскими ресурсами. Эта инфантильность дорого будет нам стоить, но сейчас мы закупаем западные товары, в магазинах много продуктов. Люди же сравнивают нынешнее положение с СССР горбачёвского периода, периода дефицита. И, конечно, в потребительском смысле (не в смысле качества и доступности продуктов, а в смысле их разнообразия) сегодня живётся лучше. Люди к тому же могут покупать бытовую технику, автомобили, и опять же сравнивают это с реалиями конца восьмидесятых, когда и то и другое было недёшево (хотя на Западе были сравнимые цены). Да, положение с образованием, здравоохранением, обороной, преступностью – страшное. Но опять же – атомизация общества: человек сталкивается со всем этим только когда видит, что получил ненужные или недостаточные знания и не может найти работу, когда заболел и не может вылечиться, когда был ограблен и не получил достаточной помощи. И это касается только его – окружающие же зачастую будут равнодушны, главное правило капитализма – моя хата с краю.

4. Идёт постоянная, страшная ложь о прошлом. Вытаскиваются из шкафов скелеты  во много раз преувеличиваются кошмары советского времени – говорится о десятках миллионов расстрелянных, убитых Сталиным и т.д. Делается это для одного – не в силах привлечь людей к себе собственными достижениями, власть пытается напугать людей мнимыми советскими ужасами. Это пока работает.

5. Работает это из-за пассивности современного общества. У нас нет ни значимых лидеров, ни идеалов, ни искусства, ни целей – уникальная для русского народа ситуация. Пока ещё очарование потребительством, навязанным обществу, не прошло, нет ещё похмелья, которое наступит даже не в физиологическом (в виде настоящего голода, который начнётся вследствие действий властей), а в ментальном смысле в относительно скором времени. Пока этого нет, люди думают, что жить можно так, как мы живём и ничего не менять. Это положение, как сравнивает один мой товарищ, похоже на положение человека, продавшего квартиру, бросившего работу и снявшего дорогой особняк с золотом и коврами. Он удивляется почему раньше не сделал этого, но деньги кончатся, и придётся жить на улице – без перспектив и возможностей, в положении бомжа. Сказывается, конечно, и то, что и наши товарищи ввиду отсутствия средств не так активно, как хотелось бы, разъясняют людям текущее положение.