Как мало мы знаем об артистах... В основном её знают как Шурочку из "Служебного романа", а ведь она очень талантливый человек, пишущий стихи и музыку... Дай Бог ей силы бороться со своими недугами и оставаться такой же неисправимой оптимисткой!

22 июня народной артистке России Людмиле Ивановой исполнилось 80 лет. Кинокритики называют ее «королевой эпизода». Достаточно вспомнить сыгранную ею Шуру из «Служебного романа», с одинаковым энтузиазмом собиравшую по рублю на юбилеи и похороны. Эту напористую «женщину с конем» в эпизодах полюбили не меньше главных героев картины. Накануне юбилея корреспондент «Новых Известий» побывала в гостях у Людмилы ИВАНОВОЙ и убедилась в том, что, несмотря на проблемы со здоровьем, актриса продолжает вести активную творческую жизнь и вовсе не обделена вниманием, о чем свидетельствовал, в частности, огромный букет пионов на столе хозяйки дома.


– Эти цветы подарили мне мои студенты-третьекурсники. Я преподаю актерское мастерство в Международном славянском институте, и сейчас мы готовим к выпуску спектакль «Без вины виноватые» по Островскому. Выбрали эту тему, потому что в нашей стране стало слишком много брошенных детей, и на правительственном уровне уже затеяли тяжбу об усыновлении. На каком-то этапе подготовки спектакля подумала, что у нас ничего не получится, слишком сложная пьеса. Но ребята молодцы – неплохо играют. Они вообще очень хорошие студенты, но главное, они замечательные люди. Больше всего я люблю возиться с молодежью, с ними я на одной волне. С ними чувствуешь ритм жизни.

– Этот ритм вам задает и детский музыкальный театр, который вы организовали больше двадцати лет назад?

– Нашему театру «Экспромт» уже 23 года, но до сих пор я не могу убедить всех, что детский театр просто необходим городу. Потому что мы должны воспитывать и будущего зрителя, и просто добрых людей. А наш театр действительно добрый, и все спектакли у нас кончаются хорошо. Даже Оловянный Солдатик не сгорает в огне, а женится на Балерине. Театр «Экспромт» очень любят зрители, и среди них уже происходит смена поколений: те, кто ходил сюда ребенком, теперь приводят в театр своих детей.

– Можно ли сказать, что создание театра было вашей мечтой, которая осуществилась?

– Скорее он возник экспромтом. А началось все с того, что мы с моим мужем Валерием Миляевым и композитором Виктором Фридманом сочинили мюзикл «Доходное место» по Островскому и хотели поставить его в «Современнике». Но в силу многих причин этому не суждено было сбыться. Однако о мюзикле узнала доцент ГИТИСа Жанна Тертерян и поставила его со своими студентами. А затем и меня пригласила в институт преподавать актерское мастерство. В это время мы своим маленьким творческим коллективом сочинили еще один мюзикл «Крошечка-Хаврошечка», который тоже поставила Жанна Григорьевна. А потом в ГИТИСе запретили ставить подобные спектакли со студентами первых курсов, и я решила создать свой театр, в котором могла бы экспериментировать. К счастью, мою идею поддержали депутаты Николай Гончар и Сергей Демьянюк и помогли найти помещение для театра. Вот так все и началось.

– Может, знакомство с Натальей Сац тоже повлияло на ваше решение?

– Возможно, подспудно я помнила об этом. Наталья Ильинична была удивительной женщиной. Я познакомилась с ней в Московском драматическом театре при гастрольном бюро СССР, куда попала после окончания школы-студии МХАТ. А руководила этим театром Наталья Сац, которая как раз вернулась из Казахстана, куда вынуждена была уехать после ареста по статье «член семьи изменника Родины». Шел 1955 год, но порядки в стране были жесткие, и ей – основательнице первого в мире драматического театра для детей и опять же первого в мире музыкального театра для детей – запретили руководить основанным ею же коллективом. Это очень несправедливо, но она продолжала работать самоотверженно и благополучно руководила нашим театром. Сюда же пришла и режиссер Наталья Паркалаб, которая в свое время была артисткой в театре Сац. Она не предала своего учителя, ушла из «Ленкома» и вернулась к Наталье Ильиничне.

– А где вы репетировали, выступали?

– Своего помещения у театра не было. Репетировали на базе при Доме пионеров имени Павлика Морозова. Летом нам разрешали играть в драматических театрах, а остальные восемь месяцев мы ездили по стране. В труппе я была самая младшая, и меня все любили, нянчились со мной. А первой моей ролью был мальчишка Колька в детской музыкальной пьесе «Кристаллы ПС». Наталья Ильинична тогда сказала, что пригласила меня заглазно, узнав, что я пою и танцую. «А из тебя можно четырех актрис сделать», – добавила она и решила, что я захочу перейти в другой театр. Но я пообещала, что не уйду от нее, хотя жизнь распорядилась по-своему. Прошло много лет, но я до сих пор с благодарностью вспоминаю эту великую женщину и в память о ней хочу поставить в своем театре «Синюю птицу».

– Слышала, что помимо этого спектакля вы еще готовите «Красную Шапочку».

– Боюсь, что ее выпуск будет нескоро, потому что композитор Виктор Фридман еще не написал музыку. Вообще основой постановки будет симфоническая сказка Прокофьева «Петя и волк», потому что мне захотелось познакомить детей с музыкой великого композитора. Но мы решили, что в его музыку надо сделать такие вставочки: четыре арии и один дуэт. И вот это как раз должен написать наш композитор, который, к сожалению, задерживается. А мне так хотелось кое-что из этой постановки показать на своем юбилее, тем более слова дуэта написал когда-то мой муж. Мы с ним давно хотели поставить «Красную Шапочку», и он написал дуэт Волка и Красной Шапочки с прекрасным припевом: «Ну не съем же я тебя, в самом деле», – поет Волк, и Красная Шапочка отвечает ему: «Ну не съешь же ты меня, в самом деле». А вообще Волк у нас очень мучается, потому что Красная Шапочка погладила его, подумав, что это собака, почесала за ухом и подарила ему красную шапочку. И даже после признания Волка в том, кто он на самом деле, не изменила отношения к нему. Поэтому в нем постоянно идет борьба добра со злом, и Волк произносит монолог, начинающийся словами «Быть или не быть?». Несмотря на то что музыка к ариям еще не написана, один эскиз спектакля мы со студентами сделали и уже сыграли для детей с синдромом Дауна, мы шефствуем над их центром. А еще ставим спектакли для учащихся воскресных школ. Но нам сейчас сложно ставить что-то новое, потому что и репетировать практически негде – в нашем театре идет ремонт, и нам приходится скитаться по чужим сценам. Но как только въедем во вновь отремонтированное помещение, сыграем сразу две премьеры – «Итальянскую мозаику» в постановке Натальи Тимофеевой и восстановленную ею же «Хаврошечку».
 

Фото: АНАТОЛИЙ МОРКОВКИН

– И оба спектакля с замечательными песнями, написанными вами и вашим супругом. Людмила Ивановна, признайтесь, приятно слушать свои сочинения со сцены?

– Конечно. Особенно, если их исполняют гениальные певцы. Такие, какой была Анна Герман. В ее репертуаре были песни, написанные моим мужем и мною. Мы ведь с Анечкой были не просто знакомыми – мы были подругами. Когда она приезжала в Москву, мы обязательно встречались или у нее в гостинице, или же у нас дома. Анюта подружилась со всей нашей семьей, но особенно с Иваном, моим старшим сыном. Иван у меня парень высокий, поэтому она частенько говорила: «Ваня, ходи со мной по городу, мне будет приятно, потому что мы с тобой одного роста». Аня рассказывала о своем ребенке, очень скучала по нему и говорила: «Милочка, нам так тесно. Квартирка у нас такая маленькая, а мы со Збышеком такие большие, да еще сын и няня. Очень трудно. Я облюбовала двухэтажный домик и хочу купить половину, но для этого мне надо расселить жильцов». И она зарабатывала на эту половину дома. Заработала, а обставить его не успела… умерла на раскладушке в пустой комнате.

– В финале фильма «Анна Герман» звучит песня Валерия Миляева «Приходит время» в исполнении Анны. А какие еще песни ваши и вашего мужа она пела? И как состоялось ваше знакомство?

– Когда мы встретились с Аней, я была уже известным бардом. Нас познакомила Анна Качалина, музыкальный редактор на фирме грамзаписи «Мелодия». Пригласила к себе домой, а там множество композиторов, в том числе и знаменитые – Ян Френкель и Владимир Шаинский. Мы с мужем сидим тихонечко в уголке, пьем чай с вареньем, не высовываемся. Потом, когда все ушли, Герман говорит: «Теперь я буду слушать вас». И, несмотря на позднее время, прослушала тридцать песен, которые я спела под гитару, двадцать пять моих и пять Валерия Александровича. После чего сказала, что готова спеть все, но сначала взяла только три: одну мою – «Пожелание счастья» и две моего мужа – «Весеннее танго. (Приходит время)» и «За стеной пиликает гармошка».

– Многие, слушая хрустальный голос Анны Герман, не могут сдержать слез.

– Ой, а я тем более плачу, из меня легко выбить слезу. А если поют твою песню, то вообще возникает такое чувство, будто ребенка родила. Разве мог кто-то остаться равнодушным, когда Анечка с болью в голосе пела: «Только мы наш вальс с тобою не дотанцевали». Это что-то запредельное. Когда Анна заболела, она стала адвентисткой седьмого дня, в память о своей бабушке. Лечилась какой-то медью, еще чем-то – в общем, нетрадиционными способами. Как-то, будучи у меня в гостях, попробовала рябину, засыпанную сахаром, и ей жутко понравилось. Из Польши прислала мне письмо, в котором написала, что рябина, как ей кажется, придает ей силу, и просила прислать. А у нас в Москве уже выпал первый снег, и мы даже не представляли, где искать дерево с плодами. Взяли с собой сына и поехали по всей Москве, по самым отдаленным окраинам в поисках рябины. Наконец, к часу ночи нашли дерево с плодами, не знаю, как еще разглядели их в темноте. Сын залез на дерево и сбрасывал нам ветки, а мы с мужем собирали их. Приехали домой и, не дожидаясь рассвета, тут же помыли и засыпали сахаром. А утром отвезли посылку на почту и отправили в Польшу. Не помогло…

– А с Аниной мамой Ирмой Мартенс вы были знакомы?

– Да, конечно, она приезжала к нам. Такая же высокая и статная, как Аня. Строгая, может, потому что всю жизнь проработала учительницей, преподавала немецкий язык. Помню, когда Аня уже не вставала, Ирма приехала к нам за покупками и увезла отсюда одиннадцать мест багажа – в Польше в то время было очень трудно с продуктами и предметами первой необходимости. У нас тоже было плохо с продуктами, но мы что-то «доставали». Так, в буфете «Современника» мне удалось купить три батона полукопченой колбасы, чтобы отправить Ане. Может, ей колбаса и не нужна была, но там же еще муж и ребенок, которых надо кормить. Мы отправили с Ирмой эту колбасу, а также кофе, какао, сахар, еще какие-то продукты и даже зубную пасту и носки Збигневу и сыну. Все, что было им необходимо. После смерти Ани Ирма подарила мне ее концертное платье. Я его берегу как память. А еще она подарила мне веер, которым Аня обмахивалась на концертах. У меня еще есть подарок от самой Ани – маленький чайник, который ей преподнесли в Средней Азии. Аня остановилась у меня по дороге домой и сказала, что не хочет его везти, потому что боится разбить. С тех пор он тоже хранится у меня.

– Людмила Ивановна, вы ведь дружили не только с Анной Герман, вашими подругами были также Майя Кристалинская и Гелена Великанова. Три талантливые женщины, и все с непростой судьбой. Может, это вообще присуще всем талантливым женщинам?

– Если задуматься, то действительно между талантом и непростой женской судьбой есть какая-то взаимосвязь. Среди талантливых женщин мало счастливых. Может, потому что женщина самостоятельная и талантливая не умеет и не хочет подстраиваться под кого-то, не умеет быть терпеливой. А мужчина – он ведь хрупкий, нервный, слабый. И его надо беречь. На этом фоне я даже усомнюсь в своем таланте, потому что считаю себя очень счастливой женщиной. Думаю, это потому что у меня муж очень умный и очень терпеливый. С артисткой жить тоже непросто. Но он все на юмор сводил: «Ну не съешь же ты меня, в самом деле».

– Людмила Ивановна, как вы собираетесь отмечать свой юбилей?

– Обычно я отмечала юбилеи в «Современнике», театре, в котором проработала 56 лет. Но в этом году они не вспомнили, что у них есть артистка, которой исполняется восемьдесят лет, и поставили в этот день в афишу спектакль. Поэтому мы планируем провести творческий вечер в библиотеке имени Виталия Вульфа в Банном переулке. Придут мои друзья: Римма Маркова, Владимир Конкин, Николай Гончар, Сергей Гармаш, Елена Яковлева, Игорь Кашинцев, Ольга Дроздова. Я с удовольствием приглашаю Путина, Собянина и, конечно же, Капкова из департамента культуры, но они вряд ли придут. Хотя я уверена, что будет очень интересно. Вы знаете, сейчас очень модно писать автобиографические книги, через которые можно проследить историю страны. У меня уже есть три книги, но я решила написать еще и историю нашей семьи. И теперь вспоминаю и собираю, как бусинки, события нашей семьи. И об этом тоже расскажу на своем вечере.

из инета

       Всем нам известно, что у людей бывает кровь разных групп. Мало кто задумывался, что животные от нас в этом плане совсем не отличаются. У наших братьев младших также разные группы крови.
Что же значит «группа крови»?

Ни для кого не секрет, что война – двигатель прогресса. Для достижения военного превосходства люди готовы использовать любые средства, даже привлекать на свою сторону животных. В результате на свет появились совершенно уникальные подразделения дельфинов-диверсантов…

Считается, что человек обладает самым крупным мозгом на Земле относительно массы тела. При массе 100 кг его мозг весит 1,5 кг. Похожее соотношение и у дельфинов. Мозг дельфина-белобочки с массой тела 50–100 кг весит около 1 кг. А афалины – почти 2 кг! (Мозг 100-кг акулы весит всего несколько десятков граммов). Идея о превращении морских млекопитающих в солдат возникла не где-нибудь, а в России.

Еще в 1915 году в Генеральный штаб ВМФ обратился дрессировщик Владимир Дуров, который предложил обезвреживать подводные мины с помощью тюленей. Военное министерство заинтересовалось, и за три месяца в Балаклавской бухте были обучены 20 животных. Во время показательных тренировок они легко обнаруживали под водой муляжи противокорабельных мин и помечали их специальными буйками. Но применить тюленей в боевых условиях так и не удалось.

Немцы были обеспокоены появлением необычного спецподразделения, и однажды ночью все «морские саперы» были отравлены. Военная контрразведка начала расследование этого темного преступления. К сожалению, завершить его не удалось. Грянула революция, и дело о гибели боевых тюленей закрыли. С приходом к власти большевиков возникла опасность того, что секретная методическая литература по подготовке ластоногих диверсантов окажется у врага, поэтому большая часть документов была уничтожена.

Родственное ощущение предполагало, что тотем - растение или животное - нельзя уничтожать или убивать. А каково приходилось человеку, если его тотемом был таракан или комар?
Владелец тотема должен был делать подношения выбранному тотему в виде еды, питья, драгоценностей. Всячески приветствовалось и проведение магических обрядов, посвященных тотему, - так люди «платили» ему за защиту и покровительВпрочем, наличие тотема накладывало на человека определенные обязательства.ство.

Все наряды в этой публикации - из коллекции Натальи Леонидовны Шабельской, урожденной Кронеберг (1841-1904), харьковской дворянки, которой удалось сохранить большое количество национальных русских костюмов.

Она много путешествовала по России и собирала традиционные платья зажиточных крестьян, купцов, горожан и старообрядцев, кружево, предметы обихода, ткани. Ее дом в Москве на углу Садовой и Бронной улиц стал похож на музей - в нем хранилось более 4 000 собранных предметов. Она сама увлекалась вышивкой и держала вышивальную мастерскую.

Наталья Леонидовна вывозила свою коллекцию на международные выставки в Чикаго, Брюссель и Париж.

В 1902 году она уехала во Францию и забрала часть коллекции с собой. В 1904 году Наталья Леонидовна скончалась и была похоронена в Ницце.

После ее смерти часть предметов из ее коллекции были подарены ее дочерьми, часть выкуплена императором Николаем II и передана в Музей Этнографии в Петербурге, что-то попало в частные коллекции и музеи за пределами России. Со временем некоторые предметы все же вернулись в Россию и хранятся в Государственном Эрмитаже, Государственном Русском музее, Государственном Историческом музее в Москве, во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства в Москве, Ярославском историко-художественном музее-заповеднике.

Конец XVII века.

Начало XVIII века.