Во Львове похоронили бойцов «львовской сотни» Самообороны, которых митингующие назвали чудом, спасшим Майдан.

 Героев, погибших на Майдане, называют Небесной Сотней. О подробностях тех страшных событий не раз рассказывали чудом выжившие участники протеста. Как же все-таки им удалось выстоять? Ведь горстка смельчаков, оставшихся защищать Майдан, была гораздо малочисленнее, чем окружившие их силовики, снайперы и «титушки». А утром 19 февраля, когда майдановцев начали расстреливать, их оставалось совсем мало…*Горстка смельчаков, готовых защищать Майдан утром 19 февраля, была гораздо малочисленнее, чем окружившие их силовики, снайперы и «титушки» На днях в интернете появился рассказ очевидца «Чудо, спасшее Майдан», который многое объяснил. «Было страшно, — написал этот человек. — Все понимали, что удержать Крещатик уже нет шансов. Люди начали расходиться. Увидев, что со стороны Бессарабского рынка бежит группа вооруженных щитами и битами людей, мы решили, что это конец. Но оказалось, что это не „беркутовцы" и не „титушки". Это была „львовская сотня". Мы тогда еще не знали, что пришли наши ангелы-хранители».

«Если через несколько часов не сможете ко мне дозвониться, передай жене, что я очень ее люблю»

— Это была очень напряженная ночь, — рассказал «ФАКТАМ» 31-летний львовянин Андрей. — Началась настоящая война. Накануне погибли несколько наших товарищей. Один от взрыва гранаты, другого забили до смерти силовики… Медпункты были переполнены. Противостояние продолжалось, но наших становилось все меньше. Получив ранения, на передовую смогли вернуться единицы. Сотен Самообороны было немного, «свободовская гвардия» куда-то пропала. Политики, которые были на сцене, разъехались. А «Беркут» продолжал атаковать. Люди дико устали, я и сам уже еле держался на ногах. Еще во время январских противостояний на Грушевского получил травму колена, и она давала о себе знать. Но мы все равно стояли.

Под утро митингующих осталось совсем мало. Они все так же бросали в силовиков камни и «коктейли Молотова», но держались уже из последних сил. На Майдане говорили, что завтра будет еще хуже — поступила информация, что нас решили уничтожить физически. Мы тогда еще не понимали, что это значит. Принялись укреплять баррикады, жечь оставшиеся шины. Дым помешал бы силовикам нас увидеть. Когда шины закончились, начали жечь даже свою одежду… «Со стороны улицы Институтской идут „титушки", — сообщили ребята. — Их несколько тысяч, все вооружены. Что делать?» Я не знал, что ответить. Было понятно, что это конец.

Около пяти часов утра положение стало совсем отчаянным. Нашу передовую потеснили. Баррикады на улице Прорезной и в Пассаже на Крещатике остались вообще без охраны. «Люди, куда же вы все пропали? — осматривая опустевшие улицы, я чуть не плакал. — Говорили ведь, что будете стоять до последнего!» Товарищи все время спрашивали, что делать, когда «Беркут» перейдет в активное наступление. Договорились, что все равно будем сражаться. «Да, всех нас дома ждут жены, дети, родители, — вздохнул мужчина лет шестидесяти. — Но раз уж пришли, нужно стоять до последнего. А там — будь что будет».

Честно скажу, было страшно. Нет ничего хуже, чем ждать опасности и знать, что не сможешь с ней справиться. Товарищи начали звонить родным. «Не могу долго говорить, — дрожащим голосом сказал мой земляк по телефону. — Со мной все в порядке. Ты не говори Маше о моем звонке. Но если через несколько часов вы не сможете ко мне дозвониться, передай ей, что я очень ее люблю». Я тоже достал телефон. Дома ждут жена и трое сынишек… Хотел позвонить и что-то им сказать, но в горле стоял ком.

«Началось! — вдруг закричал наш друг Вася. — Идут! Кажется, „титушки"…» Обернувшись, я увидел, как в нашу сторону приближаются человек сто со щитами и битами. Нас в этом месте уже оставалось не больше двадцати… Они шли быстро и уверенно. Преодолевая боль в колене, я наклонился, поднял какой-то камень… Уже готов был бросать, однако метрах в пятнадцати от нас незнакомцы почему-то остановились. «Ребята, это же наши! — неожиданно закричал тот же Вася. — Посмотрите на их лица. Такие лица могут быть только у наших!» И действительно. Вроде бы с битами и щитами, но глаза не озлобленные, добрые… «Хлопцы, вы откуда?» — кричу. Вперед, громыхнув щитами, выбежали четверо мужчин лет пятидесяти и… упали перед нами на колени. «Брати! — закричали. — Пробачте, що так довго їхали!» Это была «львовская сотня».

«В холл гостиницы каждую минуту заносили людей, пострадавших от пуль снайпера»

— Увидев их искренние лица, я почувствовал, как защемило сердце, — продолжает Андрей. — Плакали все. Только что мы были одни и уже начали прощаться с родными. И тут такое подкрепление. Словно сам Бог послал нам этих ребят. Потом уже мы узнали, что их не пускали в Киев милиционеры. Несколько раз останавливали на Житомирской трассе. Но они смогли прорвать оборону и приехали. «Куда идти? — сразу спросили. — Готовы на передовую!» Все еще пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, я сказал, с какой стороны наступают спецназовцы. Дважды повторять не пришлось. Уже через минуту «львовская сотня» была на своем месте.

Мы с товарищами побежали туда же. Но по дороге я упал — свело травмированную ногу. Пока в медпункте мне оказывали помощь, услышал странные хлопки. Решил, что взрываются очередные гранаты. Хотя звук показался мне немного другим… Когда ногу отпустило, пошел на место противостояний и сначала ничего не понял. Там громыхали выстрелы, не похожие на звук рванувшей гранаты. Из-за дыма не сразу увидел, что происходит. Как вдруг мне под ноги упал человек. Я где-то его уже видел. «Наверное, потерял сознание», — подумал я и, начав бить его по щекам, увидел вдруг… дыру у него в виске. Из раны сочилась кровь. Парня застрелили. В следующую секунду рядом упал еще один. Он тоже был мертв. Я видел этого мужчину среди львовян.

Ребята падали один за другим. Остальные пытались прикрываться щитами или тем, что попадало под руку. Я не успел пригнуться, и рядом свистнула пуля… Тогда товарищи сами сбили меня с ног и начали закрывать. «Кажется, снайпер! — кричали они. — Стреляет в голову и в сердце».

Увидев, что один из львовских «сотников» еще жив, мы с товарищем, пригибаясь от пуль, потащили его к медпункту. Еще двоих раненых погрузили в машину — их повезли в больницу. Других раненых относили в гостиницу «Украина». Когда я уходил, там было четверо погибших. Минут через пять возвращаюсь — а их уже двенадцать. Пол в холле гостиницы был залит кровью. Туда каждую минуту заносили людей. Медики-волонтеры делали пострадавшим массаж сердца, искусственное дыхание… Но потом накрывали простынями с головой. Я опять побежал в эпицентр противостояний, начал оттаскивать очередных раненых. У всех львовян были ранения в шею, в голову и в сердце. Еще тогда стало понятно, что работает снайпер. Видимо, когда под утро нас оставалось совсем мало, силовики решили, что уже победили. Но неожиданно появилась «львовская сотня». Ребята пошли на передовую и сразу погибли.

Затаскивая в холл отеля новых убитых, я уже плохо понимал, что происходит. Все было как в кошмарном сне. Навсегда запомню, как в гостиницу зашел высокий черноволосый мужчина лет шестидесяти. Я видел его в составе «львовской сотни» вместе с очень похожим на него парнем. Это были отец и сын. Они и сражались, как говорится, плечом к плечу. Но в этот раз мужчина пришел один. Начал поднимать простыни, которыми были накрыты погибшие. Увидев лицо одного из них, обомлел. Опустился на колени, дрожащими руками стал снимать с мертвого каску… Врачи пытались отвести его в сторону, но мужчина никого не замечал. Он ведь только что нашел труп своего сына.

«Не переживайте, что я на Майдане. Я должен был это сделать»

— Хлопцы из «львовской сотни» не пробыли на Майдане и часа, как их расстреляли, — едва сдерживая слезы, вспоминает еще один очевидец страшных событий Сергей. — Мы были уверены, что погибнем. Но погибли они вместо нас… Пожертвовав собой, ребята на время смогли сдержать силовиков. Когда те в очередной раз пошли в наступление, уже подъехали митингующие из Тернополя и нескольких других областей. Майдан выстоял. А «львовская сотня» появилась как раз в тот момент, когда с нами должно было быть покончено. Они этого не допустили.

«Львовскую сотню» долго не хотели пропускать в Киев. Те, кто остался жив, потом рассказывали: их автобусы на каждом шагу останавливали патрули. Была команда не пускать митингующих в столицу. Но когда под Житомиром им перегородили дорогу машины ГАИ, ребята вышли из автобусов и пригрозили, что начнут противостояние прямо на дороге. Пропустили. Так «сотники» оказались в Киеве. Говорят, поехать решили спонтанно. Кто-то из дома, а кто-то — прямо с работы. В те дни, 18 и 19 февраля, так приезжали многие. Например, 35-летний львовянин Роман Вереница даже родителям не сказал, что отправился в Киев. — Аня и Миша были уверены, что их сын на работе во Львове, — рассказывает подруга погибшего мужчины Мария.

— А Рома договорился, что его подберет автобус с ребятами, которые ехали в Киев из Яворовского района. Ехать на Майдан хотели многие, но для парня все же оставили последнее свободное место в автобусе. Уже с дороги Рома перезвонил родителям и сообщил, куда едет. «Не переживайте, — сказал. — Я должен был это сделать…» Когда Михаилу сообщили, что его сын погиб, он тут же поехал в столицу. Говорит, до последнего надеялся, что это ошибка. Увидев тело застреленного снайпером сына, долго прижимал его к себе, не хотел отпускать… Сейчас родителей Ромы не узнать. Они почернели от горя.

Приехал в Киев и в тот же день погиб и 28-летний преподаватель Украинского католического университета Богдан Сольчаник. Богдан приезжал не впервые: он стоял на Евромайдане еще с ноября. Время от времени наведывался домой, но потом опять возвращался в столицу.

— Приезжая во Львов, он и здесь не терял времени зря — был активным участником нашего Евромайдана, — рассказывает друг погибшего Дмитрий. — В те страшные дни он в Киев не собирался. Но, узнав, что на Майдане начали убивать людей, сорвался и поехал… Его никто не смог остановить, даже его невеста. Пообещал Маше, что будет очень осторожен, попросил за него не беспокоиться. Заверил, что станет отвечать на телефонные звонки. И сдержал слово. А когда перестал брать трубку, Маша сразу поняла: что-то случилось… В этом году они должны были пожениться.

В Украинский католический университет Богдан Сольчаник пришел несколько лет назад. Преподавал на кафедре новой и всемирной истории, готовился защищать докторскую диссертацию.

— На этот год у него были грандиозные планы: создать семью и получить научную степень, — вздыхает Дмитрий. — И даже отправляясь на Майдан, где погибали люди, он не сомневался, что у него все впереди. Не допускал и мысли о том, что с ним может что-то случиться. «С нами Бог, — часто говорил. — А значит, все будет в порядке». Когда тело Богдана везли из Львова в его родной город Старый Самбор, люди ночью выходили на трассу со свечками. Образовали живую цепь до самого Самбора.

— Богдан поехал в Киев, потому что понимал: митингующим нужна помощь, — говорит друг погибшего Павел. — Ребята сразу побежали на баррикады на Институтской. «Беркутовцы» применяли водометы, но Богдан прорвался к Октябрьскому дворцу — он знал, что там помощь нужнее всего. Я видел, как он стоял на холме между мостом и цветочными часами. Стоял и вдруг… пропал. Как сквозь землю провалился. Именно в тот момент его и застрелил снайпер.

Екатерина КОПАНЕВА