В течение многих десятилетий мне задавали вопрос: будет ли джаз жить? Будет! Он не будет площадным искусством, массовым, любимцем миллионов. Он и не должен быть таким. Как и классическая музыка, кстати. Разве все ходят на симфонические концерты? Нет, в основном снобы и люди, принадлежащие к этому музыкальному сообществу.

На стадионах не выступают симфонические оркестры, где 15 тыс. сидит. И в джазе так же. Он всегда будет занимать какую-то нишу. Большой она не будет. И горевать по этому поводу не надо.

Потому что джаз — очень интимное искусство, сам процесс творчества сиюминутный, в другой раз музыкант уже так не сыграет. И если у тебя «открыты уши», то ты всегда придешь на такой концерт. Естественно, таких людей не может быть много. Это, возможно, четвертая часть общества вообще. Остальные бараны пойдут слушать всякую чушь. Но они не виноваты: у них «уши закрыты». Они ведутся на что-то модное, разрекламированное. А человек, который найдет в себе силы пренебречь этой рекламой и открыть что-то для себя, это уже умный человек, цельный, у него есть запрос душевный.

Я понимаю, что во всех областях культуры происходит эволюция. Но все-таки прогресс — это приход очень талантливых людей в искусство. А они не будут приходить каждый месяц и каждый год. Так не бывает.

Есть два пути. Или ты действительно новатор, услышал и увидел что-то по-современному, и это приняло общество. Или ты специально ломаешь, чтобы заявить о себе путем эпатажа. Я не понимаю таких постановок, как «Руслан и Людмила» в Большом театре, где появляются голые женщины, бегающие по сцене. Где Руслан и Людмила имитируют секс. Это дешевый фарс, китч для привлечения публики. Сказка-то совсем не об этом.

Если говорить о творчестве Цоя, то это ведь не музыкальное, а социальное явление. Потому что как музыкант он никакой совершенно. И музыка его даже музыкой не может называться.

При этом на нее уже пишут аранжировки, песни «Кино» исполняют с симфоническим оркестром.

— Это эксплуатация имени, пиар самой чистой воды! Но я слышал выступления Цоя — в том числе вживую. Это была личность в социальном движении молодежи. В соответствии со временем и с условиями, в которых мы жили. Яркая личность. Которая на сцене чувствовала себя победителем, вела себя очень убедительно. Другой бы сказал, что «мы ждем перемен», и этому бы не поверили. А когда говорил Цой, все понимали: мы ждем перемен. В этом его дар, его талант.

Как человек битый и запрещенный трижды, который в советские годы без работы был, мое имя значилось в «черном списке» — я не мог играть ни в ресторане, ни на танцах, нигде, — я-то понимаю, что такое цензура. Ничего запрещать не надо.

Вопрос весь в уровне нас самих — деятелей культуры. Цензура должна быть в башке. Если ты голых баб выпускаешь на сцену вместе с Христом, то кто ты? Ты же идиот или провокатор. Одно из двух. Если ты режиссер с профессиональным образованием и ставишь что-то, то отвечаешь за это.

Но это не значит посадить в тюрьму, уволить и прочее. Не надо давать делать постановки и все.

К примеру, сыграет у меня музыкант какую-то чушь, я не буду его ругать, изгонять или лишать зарплаты. Я заплачу ему за то, что он сыграл, даже ужасно. Но больше не приглашу. И не скажу: вот этого не берите. Сама жизнь расставляет все на свои места.

В любом случае я регулятор тоже, но это не цензура: я регулирую и отсеиваю, на мой взгляд, ненужное, но естественным путем. Ты талантливый человек — добро пожаловать. Это видно и понятно. А если ты либо пристраиваешься, либо занимаешься китчем, либо пиар производишь, то проходи мимо.

источник