Судьба в мифологии различных народов представление о непостижимой силе,

действием которой обусловлены как отдельные события, так и вся жизнь

человека.

 Стремление материализовать, "воплотить" представления о Судьбе и тем самым снять её обезличенность и принципиальную непознаваемость реализуется в различных типах персонификаций Судьбы.

Первоначально представления о Судьбе не отчленяются от восходящих к тотемизму и культу предков представлений о добрых и злых духах - спутниках человека, рождающихся и живущих вместе с ним. В числе таких персонификаций (geniuгреческие демоны[даймоны - daimon; Пиндар, в частности, упоминает "демона рождения" , римские гении  и юноны; ср. скандинавский термин hamingja как обозначение духов-покровителей и личной удачи.

                                                                                                                                               

Представления о демонах и гениях как воплощении некой жизненной силы, определяющей характер человека и его Судьбе, согласуется с понятиями "шеду" и "алад" в шумеро-аккадской традиции (при том, что термин "алад" происходит от общесемитского корня со значением "производить потомство, рождать").

Во многих современных и древних (вплоть до хеттской) традициях зафиксированы поверья и сказания о трёх девах (или старухах) Судьбы, которые приходят в дом, где родился ребёнок, и по очереди предсказывают его Судьбу (русские рожаницы, болгарские наречницы и др.;

Неизвестность и непознаваемость Судьбы проявляется, в частности, в греческой мифологии в представлениях о мойрах, как дочерях Ночи .

С развитием мифологических представлений и появляются персонификации Судьбы, как случая:

греч. Тихе,  (Tuxn - случай, встреча),

др.-рус. Устреча, серб. Среhа и Несреhа,  ср. также славянские поверья о девице, приносящей счастье бездольному молодцу.

С развитием культа римской Фортуны, которая первоначально (так же, как и греческая Тихе) осмыслялась как счастье, удача, появляется (наряду с доброй) и злая Фортуна.

Особые персонификации счастья и несчастья известны и во многих других традициях (напр., индийская богиня счастья Лакшми);

ср. противопоставление доли и недоли в славянской, удачи  и неудачи  в скандинавской традиции, а также персонификации представлений о несчастливой Судьбе типа славянских - Беда, Горе, Горе-Злосчастие, Кручина, Журба, Лихо и др. Судьба-случай может и благоприятствовать человеку, и отворачиваться от него;

в скандинавской традиции распространены сюжеты, в которых удача, как приданное человеку качество, временно покидает его либо передаётся другому человеку.

Идея Судьбы, как суда, проявляется в тех версиях греческого мифа, где мойрысчитаются дочерьми богини правосудия Фемиды (и Зевса),

а также в распространённом мотиве взвешивания Судьбы; так же как Фемида, слепой, с повязкой на глазах изображалась иногда и римская Фортуна.

Тема Судьбы постоянно сопрягается с темой души.

Представления о Судьбе нередко связываются с верой в предсуществование и переселение души.

В этом случае Судьба оказывается в зависимости от прежних поступков человека, включая те, которые были совершены носителем души в её прежних воплощениях;

в брахманизме деятельность человека в текущей жизни детерминирует Судьбу души в последующих воплощениях;

в том же контексте следует рассматривать и версию, излагаемую Платоном, о том, что жизненную Судьбу выбирает душа, причём на результате выбора сказываются "привычки предшествующей жизни" 

Судьба может записываться на листьях священного дерева , свитке или в специальной книге (ср. упоминание "пишущих фатов" у Тертуллиана, китайские представления о книгах Судьбе, хранящихся в загробном мире, с обозначением основных событий и продолжительности жизни каждого человека, а также известные у различных народов поговорки типа "На роду написано"), вырезаться на камне (скандинавские руны), представляться в виде какого-либо предмета, например горящего полена (греческий миф о Мелеагре) или свечи, ассоциироваться с дорогой (путём), странствиями, водами загробной реки (Aeschyl. Sept.).

Судьбу прядут в виде нити хеттские богини Судьбы, греческие айсы, мойры(иногда Зевс и другие боги), римские парки, скандинавские норны, живущие в корнях мирового дерева - ясеня Иггдрасиль;

характерно, что в дагомейской мифологии богиня гадания и Судьба Фа (Гбаду) была дочерью (в ряде вариантов - матерью) Миноны - богини женщин, занимающихся прядением (следы представлений о Судьбе как нити проявляются в современной обыденной речи, в выражениях типа "Связать Судьбу с кем-либо или с чем-либо").

По сообщению Платона, вероятно, восходящему к более древнему мифологическому источнику, матерью мойр является богиня необходимости Ананка, держащая на коленях веретено (образ, соединяющий мотив прядения и идею мировой оси).

Эвенки представляли Судьбу как невидимую нить, идущую от головы человека в верхний мир,

к верховному божеству (в долганском мифе к верхней душе), который иногда именуется также как Судьба - Маин;

у эвенков и долган (так же как в греческой, римской, германо-скандинавской и других мифологиях) разрыв нити означает смерть (у нганасан нитьСудьбы, или жизненная нить, отождествляется с солнечным лучом, а разрыв нити осуществляется луной).

В шаманских мифах монгольских народов счастливую Судьбу дарует созвездие Большой Медведицы.

В японской фольклорной традиции с идеей Судьбы связывается небесная дева Ама-но Са-гумэ, спутница божества Амэ-но вака-хико, предсказывающая счастье и разгадывающая сны.

Связь Судьбы с астральной символикой, с солнцем, луной, звёздами (знаками зодиака) зафиксирована у большинства народов.

Считалось, что у каждого человека имеется своя звезда, которая рождается и умирает (падает) вместе с ним (в других вариантах со звезды приходит и на неё возвращается человеческая душа).

 Широко распространено соотнесение Судьбы со временем, которое (как и пространство) является сферой её развёртывания и реализации.

В иранской традиции распространяется культ Зервана - божества вечного времени и Судьбы (в зерванизме Зерван - отец Ахурамазды и Ангро-Майныо).

В доисламских представлениях арабов формируются (под иранским влиянием) понятия Судьбы (дахр, заман) как времени, неодолимое течение которого определяет всё сущее в мире; ср. распространённое во многих языках употребление термина "время" в значении предустановленного (назначенного) срока, рокового момента, а также соотнесение счастья со временем, а несчастья - с безвременьем. 

Судьба соединяет прошлое и будущее: дагомейская Фа считается хранительницей ключей от будущего.

Судьба выступает как своеобразный медиатор между ними, как способ реализации божественного в человеческом, как земной (временный) аналог небесного (вечного, бессмертного), что вновь отсылает мифологему Судьбы к отмеченной выше оппозиции "жизнь - смерть".

Во всяком случае, в большинстве традиций смерть, как и рождение, - обязательный и неотъемлемый компонент представлений о Судьбе.

В древнеарабской мифологии Судьба(манайа, manaya) нередко трактуется как предопределённая каждому человеку смерть (с распространением ислама термин "манайа", утрачивая первоначальный фаталистический оттенок, использовался в качестве прямого обозначения смерти).

В шумеро-аккадской традиции "умереть" также означает встретить свою Судьбу (шимту), незримо сопровождающую человека в течение всей его жизни

(некоторые исследователи трактуют шимту как некий акт, предопределяющий каждому человеку при рождении индивидуальную участь, долю, включая продолжительность его жизни).

Характерный для шумеро-аккадского мировосприятия элемент трагизма в трактовке проблемы Судьбы, как следствие осознания невозможности личного бессмертия и неизвестности того, что ждёт человека после смерти, получает выражение, в частности, в персонификации Судьбы в виде злобного существа Намтар, являющегося одновременно и божеством смерти (ср. образ Манат в древнеарабской мифологии).

Египетская мифология с характерной для неё упорядоченностью представлений о загробной жизни в значительной мере переносит проблему Судьбы из сферы посюстороннего земного бытия в сферу эсхатологии.
Судьба может быть и подвластна богам, ассоциироваться с их волей, и, напротив, властвовать над ними;

этим двум вариантам соответствуют формулы, приводимые Геродотом: "Не может человек отвратить то, что должно совершаться по божественной воле";

"Предопределённого судьбой не может избежать даже бог",

первая из которых вложена в уста воина-перса, а вторая произносится дельфийской Пифией.

Мифы и сказания о Судьбе тесно связаны с ритуалами узнавания, предсказания Судьбы.

Способом такого узнавания Судьбы могут выступать пророчества, гадания (от римских ауспиций до славянских гаданий по "чертам и резам" и японских - по трещинам на черепашьих панцирях),

жребий [в Греции архаический жребий представлял собой кусок, т.е. долю, часть жертвенного животного (Hes. Theog. 534-557), позднее кусок дерева, камня и т.п.],

магические действия, а также сны и сновидения, в свою очередь требующие истолкования.

Олицетворением установленного богами природного и социального порядка выступает египетская Маат, которая причастна и к определению посмертных Судеб людей.

В иранской и связанных с ней традициях с идеей Судьбы соотносится представление о некой божественной сущности (Фарн), дарующей власть, богатство, удачу и осмысляемой в ряде текстов как Судьба.

Место Судьбы в ряде традиций Древней Индии занимает понятие кармы (букв. "деяние"), правящей власть над богами и людьми

(в "Махабхарате" "врождённая карма" заставляет человека исполнять "помимо воли" то, чего он не хочет делать "по заблуждению") и в свою очередь подчинённой закону мирового космического порядка - риты;

("Судьбы ведут того, кто хочет, и влачат того, кто не хочет";).

Мотив выбора в сочетании с готовностью человека встретить уготованную ему Судьбу (нередко трактуется как вызов Судьбе) особенно характерен для более поздних версий того или иного мифологического сюжета, а также для героического эпоса и сказочного фольклора различных народов (ср. в этой связи распространённый сюжет о богатыре на распутье).

Вследствие этого идея Судьбы, выходя из сферы мифа, продлевает своё существование в сфере философско-теологических спекуляций, художественно-поэтической символики и пр.

Напротив, в эпоху Возрождения П. Помпонацци (15-16 вв.) в трактате "О фатуме, свободе воли и предопределении" возвращается к позднеантичным (в духе стоицизма) представлениям и объявляет бога безличным началом, совпадающим с фатумом.

Образ Судьбы (Фортуны), сада Фортуны, мельницы Фортуны и особенно колеса Фортуны

(с широким спектром импликаций - от солярного символа до орудия смерти) получает широкое распространение в средневековой и ренессансной литературе и иконографии в качестве одного из универсальных образов, воплощающих космический порядок

(ср. древнерусские представления о взаимосвязи колеса Судьбы - "счастного колеса" со "звёздным движением").

Отражением веры в Судьбу является и увлечение астрологией и магией, вспыхнувшее с новой силой в эпоху Возрождения.

Судьба оставалась также действующим элементом народных верований и представлений, испытавших, разумеется, существенное влияние официальных концепций предопределения и свободы воли

(ср. русские пословицы: "Господня воля - наша доля", "Всякую долю бог посылает", "Воля, неволя - такая наша доля" и др., а также: "Не в воле счастье, а в доле").

Впрочем, и в официально признанной вере в ангелов в христианстве

и в джиннов в исламе (особенно в её обыденной интерпретации)

многие исследователи склонны видеть отражение более ранних представлений о демонах, гениях и других носителях Судьбы

В повседневных представлениях ислама сохраняется вера в существование особого, несводимого к предопределению и неотвратимого, фатального начала (kismet, букв. "распределение", "часть", "доля"), определяющего личные Судьбы людей.

 

Серия сообщений "мифология":
Часть 1 - Аллат
Часть 2 - Алахатала
Часть 3 - Судьба
Часть 4 - Великий сфинкс
Часть 5 - Жемчужна
...
Часть 38 - 7 ГЛАВНЫХ СТЕРЕОТИПОВ РУССКИХ О САМИХ СЕБЕ
Часть 39 - ТОП-12 легендарных коней
Часть 40 - Что значит образ Бабы-яги