Утром мы всегда (практически) завтракали в столовой. Кормили там дешево и довольно вкусно. Булочки закупались в качестве летного пайка, до вечера хватало.
Вечером тем несчастным, которым не удавалось улететь, был бонус в качестве ужина все в той же столовой. А вот улетевшие счастливчики туда не успевали – столовая закрывалась. Поэтому ужинали иногда в лагере.
Разбиение по группам прошло довольно странно. Формально – жила я с казахами, а питалась с чехами. Но иногда меня кормили и те и другие, а иногда к нашей еде присоединялся еще кто-нибудь.
В тот раз все приехали поздно, теперь уже и не вспомнить, почему. Я купила по дороге овощи, рис, тушенку. Приехала в лагерь, нашла Илюху и принялась за готовку. На себя взяла салат (плюс мне надо было что-то еще сделать – не помню, что именно), а рис отдала Илье.
- Ты, говорю, умеешь рис готовить?
- Легко!
- Вот тебе рис и кастрюля, приготовь.
Отдала ему пакет с рисом (килограммовый) и кастрюльку – где-то литра два-три. И пошла готовить салат. Время идет, риса нет. Пришел Жека, Макс приехал. Риса нет.
Приходит Илюха и говорит, что сначала у него кончилась вода в кастрюле, а теперь кончилась кастрюля. И рис из нее вылезает наружу. Конечно, если целый килограмм риса запихать в малюсенькую кастрюльку!!!! «Ты же мне сказала приготовить этот рис, я и приготовил. Весь этот рис.»
Рис, конечно, доварился, но страшно пригорел. Мы его тушенкой заправили и слопали. Еще и Антона с Артуром накормили. Кастрюлю я как могла поскребла, но, так как было уже темно и довольно поздно, остатки залила водой и сказала Максу, что, так как он единственный, кто не принимал участие в готовке и не улетел, то мытье кастрюли за ним.
Прошло несколько дней. Кастрюля сиротливо стояла около крыльца. Пришел Боря и спросил, может ли он взять кастрюлю – варенье варить. Прямо на территории лагеря росли вишни, яблоки, груши – вот из них-то они с Анютой и варили варенье. Конечно, можно, только сначала надо допинать Макса, чтобы он кастрюлю помыл.
В итоге, конечно, кастрюлю помыл сам Боря, да еще и вареньем меня кормил. А мы больше рис вообще не варили, ограничивались сардельками и овощами.

На одном сайте лежит этот текст (не буду говорить, где). Но без последнего абзаца. Без которого теряется весь смысл написанного. И мне вдруг захотелось - хотя бы в своем дневнике - оправдать то, что я написала об этих соревнованиях. Поэтому выкладываю сюда полную версию.
Я ехала в Волгоград с чувством страха и уверенности, надежды, ожидания и восторга одновременно. Я поехала, несмотря на все сомнения и сопротивление. Вся поездка прошла под этим знаком.
Все началось с аварии на пути в Волгоград. Под нашу машину попала деталь от КАМАЗа. Мы смогли починиться, относительно ожиданий – быстро и дешево. Мы доехали до Волгограда – с опозданием от намеченного времени часов на 10, но мы не опоздали. Наверное, это был знак, предостережение – чего ждать от этой поездки.
Все в этих соревнованиях раскладывалось на две составляющие. Уже в облеточные дни мы парили! Но как же тяжело оказалось затягиваться в волгоградских условиях, с незнакомыми (а то и неопытными) буксировщиками. Особенно после мягкой погоды Подмосковья и мягких затяжек Коли Наумова.
Первые соревновательные дни прошли над промышленной зоной. Ветер дул не по маршруту: боковой, иногда со встречной составляющей. Но, при этом, возможность зацепиться за поток и улететь с первой затяжки! Перелет промзоны – и страх, и восторг. Восторг оттого, что перелетел. Восторг оттого, что сумел приземлиться в промзоне, на ограниченной площадке. Страх, когда оглядываешь площадки, на которые приземлился ты сам или твои товарищи.
Земля, расстилающаяся внизу во время полета, тоже делилась. Волга отделяла бескрайнюю, сухую степь от Волгограда, плотины, проводов. Ахтуба отделяла желтую, сухую степь от зелени озер, перелесков, полей. В степи тяжело было ждать подбора. За Волгой и Ахтубой подбора просто не было.
Мы проявляли чудеса героизма.
Мы пытались летать командой. Втроем выкручивали поток и летели за лидером. Втроем садились все в той же промышленной зоне. Женька – чуть дальше по маршруту, я и Макс – чуть ближе. Мы не смогли улететь, но мы пытались. Трое пилотов, не слишком опытных, тем более в полетах командой, но стремящихся научиться.
Мы затягивались – раз за разом, несмотря на то, что руки на затяжке уставали. У многих не получалось. Не получалось затянуться – не хватало опыта буксировочных полетов. Не получалось улететь. Карина затягивалась шесть раз подряд, но так и не улетела. Артура дотянули до 1000 метров, но в тот день он тоже так и не улетел.
День за днем Олег Бондарчук преподавал нам уроки мастерства. Многие пытались идти с ним рядом. Крутиться в одном потоке: он в итоге улетал, а ты оставался. Лететь за ним по маршруту: он уходил на очередном переходе. Он финишировал – практически всегда, несмотря на все более сложные условия и все более длинные маршруты. Но тем, кто оставался на страте и никуда не улетал, это тоже было знаком. Можно, можно летать, можно парить в эту погоду, раз кто-то смог, значит, и мы научимся и сможем. А вечером были мастер классы: мы задавали вопросы, Олег отвечал. Мы пытались узнать, КАК он это делает. А назавтра пытались применить полученные знания на практике.
Мы в поисках полетного счастья находили приключения иного характера. Тема сел рядом с секретным заводом и организаторы потратили пять часов на его вызволение. Аня села в камыши выше своего роста и долго пыталась самостоятельно оттуда выбраться. Миша сел рядом с проводами. Антон сломал руку, пытаясь настроить аппарат.
Но мы летали. Так, как никогда нельзя было бы летать в другом месте. Так, как не летали никогда раньше. Каждый день сулил новые впечатления. Каждый день давал пищу для размышлений.
Атмосфера соревнований всегда завораживает. Здесь не бывает случайных людей. Если человек приехал, даже если он не летает – значит, что-то его привело. И этот человек, даже если ты его никогда в жизни не видел, тебе роднее и ближе чем те, с кем ты живешь бок о бок много лет, но ничего не делишь. В Волгограде было именно так. Я чувствовала себя «как дома». Я была именно там, где должна была находиться, среди тех людей, с которыми мне было хорошо и интересно. Эти люди приехали сюда со всех концов страны, вне полетов у них разная жизнь и разные цели в этой жизни. Но на эти две недели все это стало несущественным.
Внеполетное время проводили весело. Ездили в кино, ходили в баню. Каждый день купались в теплой Ахтубе. Боря варил варенье из яблок и вишен, растущих прямо в лагере. Жарили шашлык. Устраивали дискотеки. Смотрели фильмы с ноутбука. Катались на теплоходике по Волге. Шутили друг над другом. Ловили ежиков, которые совершенно не боялись и по ночам гуляли стадами по лагерю. Пили пиво и ели волжскую рыбу. Пили шампанское – просто так. Пели песни.
Общались… Так, чтобы наобщаться на весь год – насколько это возможно.
Если бы не крайний день, я бы назвала эти соревнования отличными. Крайний день все смешал. Это тоже был повод задуматься. Об оставленных дома родных и друзьях. О том, насколько успело зачерстветь твое сердце. Это была возможность проверить. Что на самом деле представляют собой окружающие тебя люди. Насколько зачерствело их сердце. Этот день заставил пересмотреть свою жизнь. В следующем году, когда мы встретимся вновь в Волгограде – а я надеюсь, что так и будет, - мы узнаем, чего же стоили эти соревнования. И стоит ли радость полета смерти друга.

Я узнала об всем только тогда, когда вечером, довольно поздно, зашла в гости к ребятам. Темно, поздно, а Темы нет – в кутузке, говорят, Тема.
В тот день все было как обычно. Маршрут с боковым (встречным) ветром, первая часть – над промзоной.
Крутились над заводом в тот день целых три дельтаплана (кажется, все три - москвичи). Вообще выкручивание над заводами было модно. Федор даже один раз пытался над трубой крутить. Сделал виток, зажав дыхание, набрал какие-то метры. А потом решил, что здоровье дороже.
Так вот, крутились трое, а сел рядом с проходной только Тема. Опять же, с посадками всегда было плохо. Тот же Федор однажды чуть не сел в тюрьму. В прямом смысле. Выбрал площадку, присмотрелся. Но вовремя понял, что площадка колючей проволокой огорожена и внутри ходят люди в полосатом. Передумал садиться – а вечером узнал, что это была тюрьма.
Сел Тема не прямо рядом с проходной, но охранники не поленились и добежали. Взяли Тему под белы ручки и повели. Лыгин потом ходил его выручать. Пять часов Тема просидел под прицелом. Еле-еле выпустили. А нам на следующий день строго-настрого запретили летать над заводом в радиусе 5 км.

Я поселилась вместе с казахами – Даурцевым и Логиновым. Коля Баскаков решил жить в палатке, поэтому мы как раз влезали в комнату все вместе. Домики были двухэтажные – три кровати внизу, три вверху. На второй этаж к нам поселили чехов (которые из города Чехова): Макса, Илюху и Женьку. Казахи на балкон второго этажа повесили казахский флаг. А чехи на этот флаг потом вешали плавки, полотенца и прочее. Казахи в шутку ругались.
Мы выбрали домик, рядом с которым стояла скамейка. Это было эпохальное решение, как оказалось. Потому что ни с одним больше домиком рядом вкопанных скамеек не было. Соответственно, тусовался народ именно рядом с нами. Кроме того, вокруг нашего домика было больше всего деревьев, поэтому и палатки тоже стояли именно вокруг него. С одной стороны, было весело – не надо далеко ходить. С другой стороны, по утрам мне тоже не давали поспать.
Боря с Аней поселились вдвоем на втором этаже. В этом же домике поселились (внизу) Федор, Миша и Тема. Потом к ним еще Серега Баринов присоседился. Напротив нас жили буксировщики. А справа – Вика с Танкистом.
В лагере не было горячей воды. Через несколько дней поставили карбышевку, но бочка была маленькая и всем воды все равно не хватало. Поэтому мылись в основном в естественном бассейне – Ахтубе. Правда. к концу соревнований Ахтуба обмелела и ее можно было перейти вброд.
Самым концептуальным было вывешивание флага. Первыми флаг повесил наш домик – и вот вокруг него-то и тусовалась основная часть народу. Вторыми флаг повесили башкиры – у них начали устраивать дискотеки. Потом приехал Баринов, повесил красный флаг на свой домик, объявил Казахстан «мятежной республикой», а в их домике начались вечерние посиделки с гитарой.

Я, в общем, так и не поняла, почему все было так сложно. Пансионат их почему-то зарегистрировать не мог. Поэтому пришлось купить Бланк анкет за 150 рублей, заполнить эти анкеты (вы умеете изготавливать взрывчатку? Да/нет/не знаю). Потом сдать анализы на СПИД, малярию и еще что-то там. И еще пройти собеседование. И сфотографироваться.
Регистрация была нужна трем людям: двум казахам – Сашке Даурцеву и Лехе Логинову, и одному хохлу – Олегу Бондарчуку. Даже если ты второй в мировом рейтинге и вообще крутой дядька, все равно сдавай анализы.
Анализы, правда, за всех пошел сдавать Танкист. Не знаю, реально ли он что-то сдавал или откупался.
Им всем повезло в том смысле, что полеты они не пропустили из-за регистрации. Один день был нелетный, а еще один были полеты самолетов и к тому моменту, когда мы поехали на поле, они уже вернулись.
Однажды утром, мы только проснулись, приходит Коля. Я, говорит, пришел вас будить… ваз будить… возбудить. Вставайте, в общем, идите смотреть результаты. Коля, ты чего, день же нелетный был. Идите, идите, день нелетный, а результаты – есть.
Прихожу. На судейском домике висит объява: Разыскиваются Даурцев и Логинов. За злостную неоплату буксировки. Владеют приемами литрбола. Фотографии приложены, все дела. К сожалению, это объявление найти не удалось, а полный текст было бы здорово приложить.

Первый раз я села на это поле чуть ли не в первый соревновательный день. Крутила, крутила, меня сносила черти-куда. Полетела, как и в первый день, практически наперерез ветру – пыталась вернуться. Не получилось. Это поле я поначалу рассматривала только как запасной вариант, на случай, если я до трубы не долечу. Когда высота упала до минимума, решила все-таки не рисковать (остатки страха от посадки в Фабричном! в данном случае можно только сказать спасибо) и сесть с гарантией. Скрутила широкую пологую спираль и зашла от самых проводов. Села отлично.
Чуть-чуть про площадку. Площадка эта с одной стороны (как раз с этой стороны все разы и надо было заходить) ограничена автомобильным мостом, на мосту – провода. Слева, если к мосту стоять спиной, идет железная дорога. Справа – завод «Толстяка», само здание завод достаточно далеко, но к нему прилегает территория, огороженная забором. Дальняя часть площадки тоже упирается в забор и прочие конструкции. Само поле черное – траву жгли. В той части, которая ближе к мосту, валяются всякие бетонные и железные конструкции. В принципе, отличная площадка, особенно если не бояться и не пытаться сесть ближе к дороге.
После первой посадки мне пришлось самостоятельно тащить на плече дельт в шести метрах до самой дороги. Это не очень далеко, метров 200, но для меня – настоящий подвиг. Ничего, дотащила. Правда, подвеску отдельно, а дельт отдельно, но зато абсолютно самостоятельно. И даже при посадке не сильно попачкала себя и парус об сгоревшую траву. Как оказалось, эта посадка к дороге подбора намного ближе, чем та, на которую я так стремилась изначально. Тем лучше.
Второй раз я села на нее вместе с Максом. В тот день, когда мы втроем пытались улететь (об этом будет своя история). Сначала села я, потом Макс. Второй раз села менее удачно. Пыталась сесть ближе к дороге, в итоге села среди железобетонных конструкций, выгнула стойку, чуток замазалась сажей. Макс сел дальше, но спокойней.
Самое ужасное в этой площадке было то, что рядом с ней всегда есть пузыри. И очень заманчиво начать крутить, пытаться выкарабкаться. Но страшно. Потому что пока ты крутишься, тебя сносит от площадки, и набор высоты идет медленней, чем удаление. То есть, если ты таки не выкручиваешь, то сесть тебе негде.
Третий раз туда сел Даурен. Поломал стойку, штаны (светло-голубые, почти белые, любымые летные штаны!) были с одной стороны (спереди) абсолютно черными. Долго расписывал ужасы посадки. Мы с Максом сочувствовали. Стойку заменили, а штаны Сашка постирал. (Я была в шоке! Мужчина, на полетах, постирал летные штаны.)
В какой-то момент Тема сказал, что это место специально создано для безнадежных ситуаций. То есть, когда все плохо, прилетаешь к заводу и с размаху впиливаешься прямо в морду мужику с кружкой пива, который нарисован на стене завода. Скорее всего, сказал он это после того, как сел рядом с секретным химическим заводом. Но это уже совсем другая история.

Как-то раз Сашка Даурцев, будучи в нетрезвом состоянии. С этой фразы можно начинать половину историй.
Мы жили как в пионерлагере – ездили все хором на автобусе в столовую, на аэродром и обратно, жили в пансионате. Даже в кино нас возили скопом (Артура тогда назначили старшим). А что делают дети в лагере по ночам? Правильно.
Итак, как-то вечером после пьянки, вспомнилось, что в детстве в лагере положено мазать соседей пастой. Сашка подумал, подумал, и решил воплотить эту идею в жизнь. Пасту взяли мою. (У тебя какая паста? Лесной бальзам. Ага, у меня «Колгейт». Давай твоей фигней намажем народ, а зубы будешь чистить нормальной пастой, я тебя угощу.) Долго выбирали, кого мазать. Между Колей и соседями сверху. В итоге выбрали соседей сверху (видимо потому, что их много).
Сашка пасту нагрел – как положено. И пошел наверх. Первым попался сладко спящий Илюха. Он даже и не проснулся. Зато проснулся Макс. И спросил Сашку, чего это он делает. Сашка честно ответил – пастой мажусь. Макс задумался. Пока Макс думал, Сашка решил его по быстрому намазать. Макс начал сопротивляться. В итоге Илья, Макс и Сашка, а также вещи первых двух были в пасте. А Женька даже не проснулся.
Сашка прибежал обратно. И абсолютно серьезно сел ждать, когда чехи придут мстить. Завернулся в спальник и сел под дверью. Чехи не приходили. В итоге я уговорила его повесить на ручку двери кастрюлю – в качестве сигнализации - и лечь спать. Чехи в ту ночь так и не пришли.
Потом оказалось, что в ночь перед отъездом Илюха поставил будильник на полвторого и хотел намазать Сашку через окно (под которым Сашка, собственно, спал). Но наша комната в это время еще не спала.

Как я уже говорила, в кино мы ходили толпой. День был нелетный и решено было взять автобус и поехать в Волжский на «Ночной дозор». Я этот фильм уже видела, но все равно поехала – за компанию. «Главной женой» назначили Артура.
Казахи, Федор и мифы с нами не пошли. Мифы – не знаю почему, а остальные пытались чинить Делику. Причем с моей точки зрения это был процесс ради процесса. Т.е., они ходили вокруг машины, лазили в яму, изучали что-то. И всякий «нормальный» мужчина, попавший в поле ямы, считал своим долгом в эту яму залезть, посмотреть, пощупать и высказать свое мнение.
Т.е., выглядел этот процесс примерно так. Сначала в яму залез Сашка. Коля сидел за рулем и давил на педаль. Потом туда (в яму) залез Кузя. Потом Коля вылез из-за руля, посадил за руль Леху, сам сел рядом с ямой и стал заглядывать в нее сбоку. Потом пришел Федор. Поохал, что он в новой майке, а то бы помог. Потом снял майку и тоже залез в яму. Машину они так и не починили, но в яме доблестно сидели.
Приехали в кинотеатр. Купили билеты. До сеанса еще было время, поэтому мы погуляли по Волжскому. Купили Жеке шлепки в спортивном магазине.
Волжский – потрясающе красивый город. Чистый, зеленый, улицы выложены цветными плитками.
Посмотрели кино. На отдыхе любой фильм воспринимается приятнее. Но Антону все равно не понравилось – после книги-то, еще бы.

На второй облеточный день первым Жека запарил – поток +5, высота под 3000. Макс цеплял кромку. Анютка тоже полчаса повисела, у меня не получилось, ну да ладно. Все равно было ощущение праздника и мир был цветным.
В этот день приехали казахи. Летать они не стали – устали очень, да и буксировки побоялись. Зато вечером угощали рыбой с Балхаша. И тем же вечером мы с Сашкой протрепались черт знает до какого времени. И я опять не выспалась – но это и не понадобилось. Потому что больше облеточных дней и не было… Погода подкачала. А вот что мы делали в эти нелетные дни - это тема следующей истории.

Начало дня мне не понравилось. Потому как после этой чертовой дороги мне совсем не хотелось за руль. Но все долго бегали и выясняли, хватит ли всем места и хватит ли места для аппаратов. В итоге меня эта беготня достала и я поехала на своей машине. Одна. На самом деле, как потом оказалось – совсем не зря. Иначе могло не получится съездить на речку после полетов. Но ехать одной было обидно.
Первый тренировочный день. Полетали неплохо. Затяжки сложные, колбасит сильно и тянут резче. Отцепляешься со вздохом облегчения. Причем отцеплялась я в первые дни не потому, что пора, а потому что больше не могла тянуться. Жаль, что начали полеты все-таки поздновато. Я даже попарила чуть-чуть. Невысоко, но зато от души. И – вместе с Танкистом. Над аэродромными домиками.
Ездили купаться на Ахтубу. Я не взяла купальник, пришлось купаться в нижнем белье. Карина вообще купалась в одежде. Но вода отличная – теплая.

Ежиков в лагере было много. От мала до велика. Самые маленькие даже не сворачивались, а мирно сидели на ладони. Каждый вечер кто-нибудь ловил ежика. Ежики приходили побираться – после вечерних посиделок всегда валялись какие-то остатки на траве.
Однажды ночью, когда все уже спали, я наблюдала целое стадо ежей, пасущихся на полянке (штук 7). И утром рассказала об этом Антону. Он попросил в следующий раз разбудить его, чтобы и он это чудо увидел.
На следующую ночь мы с Сашкой опять наблюдали ежиковскую семейку. Вряд ли это действительно была семья, но был один большой еж и куча ежей поменьше. Самого большого ежа мы прозвали мама-ежиха. Маленьких я тоже некоторых узнавал. Ежики бегали по поляне, фыркали, хрюкали, топали, лопали что-то. В общем, фантастика.
И тут я вспоминаю про просьбу Антона. Сашка, говорю, пойдем Антона разбудим – он просил. Не, давай лучше ему в палатку ежика принесем! Сашка ловит маму-ежиху и мы идем к палатке Минского. Открываем тент. Открываем палатку. Сашка вносит туда ежика и кладет его … прямо Антохе на ноги. Антон просыпается. Мы сбегаем. Первым делом Минский вопит: «Идиоты, хотя бы палатку закройте!». А потом начинает хохотать. Еще бы, если у тебя по ногам ежик бегает.
Потом Антон еще долго не мог ежа из палатки выгнать, потому что тот сворачивался в клубок. В итоге он ежа выкатил тапком.
Утром Минский ругался, что мы ему сон перебили, и что вообще мы подонки. Но я уверена, что на самом деле он так не думал. И про то, как он маму-ежиху выгонял, рассказывал с азартом.
Мы позже еще раз клали ему ежика в палатку. Но Антона там не было, а до его прихода ежик убежал.

31 июля
Утром тот же дежурный слесарь после осмотра насчитывает нам 5500 рублей: нужна сварка, погнута балка, погнуты тяги и вообще. Я успокаиваю себя тем, что когда все кончится, мы еще посмеемся.
Через час приезжает основная смена. Машину опять загоняют на яму, после второго осмотра нас выспрашивают, действительно ли мы готовы отдать такие деньги. А что, собственно, нам делать? Я к тому времени позвонила опять Сереге, попросила его напрячь Мишку с Темой. Если что – поехать на Брагусе, нас забрать с вещами, машину оставить на Серегу (мы отъехали от Москвы всего 167 км.). Заранее скажу, что Миша и Тема не только сами напряглись, но еще напрягли Колю Малышева, которому было срочно приказано чинить Брагус. Коля тоже напрягся.
Хозяин сервиса, видимо понял, что все-таки для нас это дорого и долго. В итоге они сделали нам сход-развал, вытянули тяги и взяли с нас 1200. Плюс ремонт пробитого колеса. В общем – как раз 1500. Правда нас предупредили, что балка, раз уже поехала, будет плыть. Но до Волгограда и обратно мы должны доехать!
За сим мы отправляемся дальше. Я отзваниваю Сереге, отбиваю поездку Брагуса. Говорят, что Коля даже огорчился.
За руль сначала села я, потом меня сменил Илья. Не в свою смену мы оба спали. Перед Волгоградом я опять села за руль. Место нашли фактически с первого раза – заплутали чуток уже на аэродроме, потому как поверили указателям. Решили поехать к свету и спросить. В итоге свет оказался нашим лагерем. Аэродром Воропоново. Час ночи. Илья с Женькой поставили вновь обретенную палатку. Остальные разместились в армейской палатке на кроватях, у половины народа даже спальников не было.
Первый вечер помню плохо. Сходила в душ, кажется, выпила чаю, кто-то что-то говорил, но с кем меня познакомили – не помню. Спала как убитая.

Буду делать вид, что это личные записи.

Я все-таки решила восстановить воспоминания о Волгограде. Только, может быть, не совсем в хронологическом порядке. В общем, воспоминание первое.

30 июля, пятница
Выехала поздно. На варшавке пробки – как всегда. Забрала Илюху. Долго ругалась по поводу того, что чужих вещей больше, чем своих: подвеска Азата (весом килограмм 20!!!), подвеска Жеки, подвеска Макса, палатки, спальники и прочее и прочее… В итоге все вещи мы разместили, забив наглухо багажник и заднее сиденье.
Я села за руль и мы поехали. Илюха перед каждым поворотом комментировал дорогу, но в целом ехали спокойно. В полтретьего ночи, уже на М6, Илюха уже уснул и тут… Мы напоролись на «поросенка». Я как раз собиралась обогнать Камаз. Ночь, темнота – а впереди искры. Первая мысль – бычок выкинули. Вторая – что-то многовато искр для бычка, нога автоматически перемещается на тормоз. И тут в свет фар вылетает ЭТО. По тормозам, в сторону, налетаем на это нечто, руль рвет из рук – еле удерживаю.
Останавливаемся. Илья просыпается и идет выяснять, что случилось. Мужик сонному Илюхе отвечает, что у него «поросенок отвалился». Илюха, про себя, «мы еще и поросенка задавили!». Оказывается, что у Камаза отвалился карданный вал. У нас выворочены колеса – машину по-черному ведет влево, явно все плохо.
Время четвертый час. Звоню Сереге – что это может быть и сколько с мужика трясти денег. Серега трубку не берет, соучастники пьянки, Ромка и Ирина, – тоже. В итоге дозваниваюсь до Ромика, он будит Серегу. Серый называет сумму в 3000 рублей. Илья идет торговаться. Мужик отдает либо 1500 наличными, либо ждем Ментов и страховку. Гайцы, кстати, приезжали – ругались на водителя Камаза, что тот стоит в узком месте (перед мостом). «У меня и так уже два трупа»!
В итоге решаем взять деньги и ехать в сервис. Благо, до сервиса оказалось недалеко. На второй передаче – еле-еле, сил не хватает вывернуть руль вправо. На сервисе сонный и, видимо, нетрезвый дежурный слесарь отправляет нас дожидаться утра. Мы кое-как устраиваемся спать в машине (напоминаю, заднее сиденье забито).