Сказка о том, какими разными могут быть чудеса.

Цитирую с благодарностью автору.

Нашла здесь: http://amarinn.livejournal.com/514537.html#cutid1

 

Кастильо дель Фаро

Из высоких стрельчатых окон библиотеки, выходящих в сад, сеется мягкий серый свет. Из распахнутых створок пахнет морем и травой. Под садом, сбегающим вниз крутыми уступами, клокочут и рассыпаются волны, набегая на берег.
На столе звякает телефон. Женщина, стоящая у окна, вздрагивает, пробуждаясь от своих мыслей, подносит к уху изогнутый золоченый рожок.
- Все готово, - говорит недовольный мужской голос.
- Спасибо, Марио - отвечает женщина, собираясь повесить трубку.
- Донна Маргари! Не обрывайте связь! - голос становится громче, будто собеседник видит, что она собирается сделать. - Я продолжаю настаивать на личном присутствии! Вспомните, чем это закончилось в прошлый ра...
Женщина нажимает клавишу, и телефон умолкает на полуслове. Она на миг опускает лоб на сплетенные в замок пальцы. Широкие и длинные кружевные манжеты, единственное украшение ее простого темного платья, опадают вниз, как морская пена, стекающая по скале.
- Прости, Марио, - шепчет она. - Это невозможно.
Женщина мгновение смотрит на свои руки. Очень медленно, очень аккуратно стягивает тончайшие кожаные перчатки. Прячет их в ящик стола, касается клавиши телефона и говорит в трубку одно-единственное слово:
- Просите.

Вскоре хлопает дверь, впуская гостя - хорошо одетого мужчину лет тридцати, невысокого, черноволосого, с умными пронзительными глазами и нервным лицом, которое небольшая остроконечная бородка делает почти треугольным. Он быстро обводит взглядом комнату - шкафы от пола до потолка, заставленные фолиантами, глобус сферы земной, глобус сферы небесной, широкий стол с лежащей на нем картой - и непроизвольно вздергивает бровь. В этой строгой, светлой зале нет ничего ни от изящной гостиной, ни от гадательного шатра.
Хозяйка - женщина средних лет, которая была бы красива, не будь ее черты столь резкими - медленно поднимается ему навстречу, кивает в знак приветствия и указывает гостю на кресло. Тот кланяется и занимает предложенное место, непринужденно закладывая ногу за ногу.
- Итак, вы - Черная Маргари, - светским тоном говорит он.
Женщина кивает одними ресницами. Сквозь ее пальцы медленно текут четки.
- А я... скажем, Пьер Гарри, - гость слегка хихикает. - Говорят, вам ведомы тайны земные и небесные, и что некоторые из них вы совсем не прочь раскрыть, не так ли?
- Кто навел вас на такую мысль? - спрашивает женщина.
Гость подается вперед:
- Крах "Юнайтед Энжиниринг Траст" так и не состоялся. А до этого старик Болдуэн плавал лечить свои дряхлые кости на континент... примерно через эти воды. Правда, с тех пор роздал полсостояния на приюты и ездит в закрытом экипаже - боится "женщины в черном". Что же, интересно, вы такого ему сказали...
- Почему вы думаете, что я помогу вам?
- А! вот это разговор! - "Пьер Гарри" лезет во внутренний карман жилета, достает крохотный бархатный мешочек, и вытряхивает из него на стол жемчужину размером с голубиное яйцо.- Как вам это?! - он снова откидывается на спинку кресла и добавляет с ухмылкой, - И потом, я слыхал, на вас лежит обет не отказывать никому в совете. Жемчужина в сотню тысяч и чистая совесть - чем не выгодная сделка?
- А, - женщина, едва покосившись на драгоценность, вперяет на гостя взгляд из-под тяжелых век. - Вы должны знать несколько важных вещей. Первая - я не буду требовать у вас ни озвучить вашего настоящего имени, ни даже вопроса, на который вы хотите получить ответ. Вторая - я могу вам обещать, что вы узнаете истину. Но я не могу обещать, что она вам понравится.
"Пьер Гарри" легкомысленно машет рукой, отметая возражения.
- Уж я найду, что с ней сделать, не беспокойтесь. Готовьте кофейную гущу, донна, или что там у вас?
- Обойдемся без этого. - Женщина поднимается, опираясь левой рукой на край стола, и "Гарри" встает вслед за ней. - Итак, вы согласны знать истинный ответ на свой вопрос?
- Еще бы! - гость опять ухмыляется. Зубы у него белые и острые.
- Вы уверены?
- Да, да, - он нетерпеливо притопывает ногой. - Это что, ритуал такой - все спрашивать по три раза?
Донна Маргари слегка улыбается краем губ.
- Нет. Это просто желание... иметь чистую совесть. Хорошо. Пусть будет так. - И она по-мужски протягивает вперед руку для пожатия.
"Пьер Гарри", помедлив мгновение, касается холодных сухих пальцев, и тут лицо его искажается.
- Ах ты, сссссс...! - внезапно хрипит он и прыжком кидается вперед, вцепляясь женщине в горло. Она, шаря по столу за спиной, нажимает невидимую кнопку, взревывает сирена, женщина вырывается прочь, "Гарри" шарит по воздуху руками, будто ослепнув, вдруг падает на ковер, как подкошенный, и женщина, обессилев, опускается на колени рядом с ним. Один из шкафов поворачивается, открывая превосходно обставленную палату, и из нее высыпают люди в белых халатах. Дюжие санитары подхватывают бездыханное тело и уносят прочь. Один из вбежавших заглядывает в лицо женщине и видит, что она что-то шепчет, и из глаз ее текут слезы. "Ora pro nobis", - читает он по губам.
Он вздыхает, находит в ящике стола перчатки и протягивает их женщине. Она кивает в знак благодарности, дочитывает молитву, дрожащими руками натягивает перчатки - и только после этого позволяет себе опереться на его руку.
- Спасибо, Марио, - говорит донна Маргари. - Со мной все хорошо. Позаботьтесь лучше о нем.
Доктор качает головой, но повинуется.
Женщина, не пытаясь стереть текущие слезы, глядит ему вслед.

------------
Тихо поскрипывают уключины. На темной воде пляшут белые блики. Огромный, неподвижный фонарь маяка сияет, как вторая луна, так ярко, что в светлой ночи видны бледные серые тени.
Я ловлю панический шепот одного из гребцов:
- Храни нас Святая Маргрета!
Диас было кидает на него кинжальный взгляд, но мне становится интересно. Днем раньше я видел, как матрос - совсем молоденький, знатный, но обедневший род, Академия с отличием - умолял Диаса взять именно его.
- Что такое, Сезар? - спрашиваю я.
Гребец осекается и замирает, не смея оторвать от меня взгляд. По лицу его видно, что он не знает, что хуже - ответить или промолчать.
За него отвечает Хиль, который в два раза его старше:
- Так ведь... Черная Маргари, Ваше Величество. Всякий знает - если она сглазит, век удачи ни на суше, ни на море не видать.
Диас негромко, но отчетливо хмыкает, выражая свою точку зрения по вопросу.
Мне становится смешно:
- А я-то думал, что Кастилья дель Фаро известен как дом дона Торрегоса!
- Так то дон Торрегоса, его и ангелы хранят. А каждый знает, что поседел он в двадцать лет, когда целую ночь бился с дьяволом на песнях за душу Черной Маргари. А она была раньше цыганка и колдунья, да и сейчас... - Хиль отвечает почтительно, но явно в душе считает, что, может, сиятельным особам вроде меня закон и не писан, а простому человеку о таких вещах лучше не забывать.
Я опять обращаюсь к Сезару:
- Так почему же ты не остался?
Он отвечает еле слышно:
- На волос колдуньи можно поймать морского змея.
Еще интереснее!
- А зачем тебе морской змей?
- Говорят, печень морского змея лечит бледную немочь. Матушка у меня, Ваше Величество, - набычившись, отвечает он, и ситуация перестает быть забавной. От бледной немочи нету еще лекарства.
- Сезар, послушай, - как могу, мягко отвечаю я. - Донна Маргари не колдунья, а набожная и достойная женщина, и морских змеев не бывает, это все вздор. Но много ученых в столице ищут сейчас средство от этой болезни, и, как только они найдут его - ты и твоя матушка узнаете об этом первыми.
- Спасибо, - шепчет Сезар, и отводит глаза.
В морского змея он явно верит больше.
Мы причаливаем, и я схожу на пристань, навстречу улыбке седого человека в распахнутом плаще, и она немедленно отражается на лицах матросов, Диаса и моем, сияя ярче, чем фонарь в руке встречающего. Нас приветствует сам дон Торрегоса. Он хлопает меня по плечу:
- Здравствуй, Фернандо!
Я улыбаюсь ему. Немного на свете мест, где я могу быть просто Фернандо, и Кастильо дель Фаро, Замок Маяка - одно из них.
Как жаль, что именно сейчас я не могу себе этого позволить.
Мы обмениваемся приветствиями, поднимаясь к замку, ветер хлопает полами плащей, китом проплывает в небесах опоясанный огоньками сторожевой цеппеллин, дон Торрегоса, энергично помахивая фонарем, ведет нас по запутанным галереям, а я все думаю, как бы получше перейти к делу - но тут дон Торрегоса, оборвав хвалебную речь своим виноградникам, оборачивается к нам, приложив палец к губам. Мы входим в один из бесчисленных внутренних двориков, наискось расчерченный полосами лунного света. Сидящий на скамье у двери дородный молодец вскакивает и по-матросски отдает честь. Дон Торрегоса кивает ему, заглядывает в окно через приоткрытый ставень, и машет мне рукой. Я тоже заглядываю внутрь - и узнаю лицо, так хорошо известное мне по дагерротипам.
Гений, сумасшедший, убийца, головная боль десяти разведок по обе стороны океана безмятежно посапывает на узком ложе, неловко прикрывшись локтем от лунного света.
Дон Торрегоса кладет мне руку на плечо:
- Он никуда не денется отсюда, Ферчо. Пойдем. Донна Маргари будет рада тебя видеть.
Диас понимает меня с полузнака. Я вернусь сюда утром, но пока этому дворику не помешает утроить охрану.
----------
В небольшой, уютно обставленной зале, озаренной свечами, мягко крадутся по углам тени. За распахнутыми занавесками поет море. Хрусталь роняет и дробит теплые блики.

Я предвкушаю неторопливый ужин, беседы и музыку. Но хозяйка вместо приветствия вдруг отшатывается, прижимая руку к лицу:
- Ах, Ферчо! Как же мы не видели раньше! Альваро, как же мы не заметили!
Дон Торрегоса вглядывается в меня, и лицо у него вытягивается.
- Да, действительно, - бормочет он.
Донна Маргари снимает с пояса зеркальце и протягивает мне.
Ничего нового я там не вижу - только в уголке глаза, под бровью, темная точка. Сажа, что ли? Мы шли на всех парах... Я пытаюсь стереть пятно, но у меня не получается. Ладно, неважно, уж здесь-то можно не придерживаться протокола.
Дон Торрегоса прикрывает веко. У него такое же пятно, правда, немного другой формы. Донна Маргари обводит пальцем свою бровь - и у нее есть такая же родинка.
- И? - спрашиваю я. Предположения, что бы это могло значить, мелькают в моей голове, и ни одно из них мне не нравится.
Дон Торрегоса таинственно усмехается и заводит тоном доброго сказочника:
- Когда-то давным-давно случилось так - святая Маргрета пасла на зеленых холмах стада своего отца, а мимо ехал всадник. Ветер швырнул ему в глаза пыль и ослепил его. Всадник заметил, что у дороги стоит девушка, и стал просить ее о помощи. Святая Маргрета вынула соринку из его глаза - и когда он увидел ее, то издал изумленное восклицание и преклонил колено. "Почему ты кланяешься?" - спросила дева. "Посмотри", - ответил воин и протянул ей свой начищенный щит. - "Ты светлее, чем любая из королев". "Разве?"- равнодушно сказала святая, но улыбнулась его чистосердечию, и от ее улыбки стальной щит превратился в золото.
Меж тем подъехал вельможа, и увидел на краю дороги прекрасную деву, и загорелся желанием увезти ее с собой. "Не дело такой красотке пасти овец", - сказал он. - "Поезжай со мной, и у тебя будет вдоволь и самых сладких яств, и богатств, и все будут восхвалять тебя за твою красоту. Посмотри, что у меня есть, это настоящее золото!" - и протянул ей золотое зеркало. "Разве?" - равнодушно спросила святая и нахмурилась - не по душе ей были его речи. И от этого зеркало потемнело, и золото обернулось сталью, и отразило истинный лик вельможи, и тот, узрев себя, вскрикнул и упал замертво. А пораженный воин бросил свое ремесло и отправился по свету, чтобы свидетельствовать о том, что видел. А соринка, превратившись в родинку, осталась на его челе - и с тех пор говорят, что так метит своих избранников святая Маргрета.

Ну, по крайней мере, это не синдром какой-то болезни и не намеки на кровное родство. Последнее, впрочем, ничего не изменило бы.
Но настроение у меня портится. Не люблю не понимать, что происходит. И шуток на тему "избранничества" тоже не люблю.
Надо родиться принцем, чтобы понять, до какой степени.
Дон Торрегоса качает головой и снимает со стены гитару.
Я никогда не понимал, как ему это удается. Сам дон Торрегоса, со своей седой шевелюрой, которая всегда стоит дыбом, с разноцветными жилетами, с чересчур подвижным лицом, с руками и ногами, болтающимися как на шарнирах, больше всего похож на паяца из комедии дель арте. Но когда он берет гитару - будто распахивается окно в вечный золотой полдень.
У дона Торрегоса никогда не было прозвища. От гор и до моря его зовут просто по имени. И, пока мой отец не дал ему Маячный Замок, не было города, в котором не рады были бы дать ему приют.
Дон Торрегоса как-то умеет на все накинуть золотой сказочный флер - и не соврать при этом. Поэтому его любят за то, за что других бы ненавидели.
Например, за то, что он заставляет людей плакать о сказочном золотом мире, где каждое мгновенье бесконечно прекрасно и драгоценно.
Гитара делает последний перебор и замолкает. Я боюсь пошевелиться - мне нужно время, чтобы овладеть собой.
- Ты думаешь, что это все сказки, Ферчо, - шелестит голос донны Маргари. Ну так давай я расскажу еще одну.
Когда-то давно я была юна, бедна и горда, могла петь от рассвета до рассвета, когда было кому слушать; не чуралась черной работы, когда не было, а мужчины, желавшие польстить и женщины, желавшие уязвить, называли меня Ла Рейна - тогда, на Празднике винограда, встретился мне Анхель Хосе Альварес-и-Кампос по прозванью Эль Гато.
Помнит ли кто сейчас его имя? Но тогда Эль Гато был самым красивым, самым прославленным, самым отчаянным и самым любимым толпой тореро от гор до самого моря. Золото струилось между его пальцами, золотом был расшит его костюм, золото плавилось в его глазах, широко расставленных, как у тигра, и не было от моря и до гор мужчины, который не хотел бы назвать его товарищем или женщины, которая не хотела бы видеть его в своих объятьях.
Стоило Эль Гато со своей свитой оказаться на площади, как его окружила восторженная толпа, лоточники наперебой угощали его вином и сыром, забрасывали подарками - считалось, что если Эль Гато что-то примет, на торговца перейдет часть его удачи. Женщины забрасывали его улыбками, как цветами... все зрители мои разбежались. Но я была юна, бедна и горда, и потому продолжала петь и отбивать дробь каблуками, прикрыв веки и подставляя лицо солнцу - пока не услышала голос:
- Негоже такой красавице танцевать одной.
Передо мной стоял сам Эль Гато, разодетый в алый шелк и золото, как король, и с улыбкой, сверкающей, как только что вымытое окно. Но не только в насмешку меня звали в переулках и на проселочных дорогах Ла Рейной - я только выше вскинула подбородок - а ведь и встав на цыпочки, едва ли я достала бы ему до груди! И вот мы уже танцевали - под хлопки толпы и крики "Ола!", то сходясь ближе, то расходясь дальше, притопывая башмаками, высоко вскидывая руки, как птичьи крылья, все быстрее и быстрее - у меня растрепались волосы, у Эль Гато распахнулся ворот. В один миг я увидела на цепочке у него маленькое золотое зеркальце, пускавшее солнечные зайчики, в один миг увидела в нем свое отражение - глаз и родинку в его уголке, в один миг Эль Гато коснулся моей руки, чтобы перехватить ее в танце... в один миг все и произошло.
Золотое зеркало раскололось, Эль Гато схватился за грудь так, будто ему в сердце вонзили нож, застонал и бросился прочь. Толпа загудела и потекла за ним. А у меня подкосились ноги, потемнело в глазах, и я перестала отличать небо от земли, и если бы не друзья мои - кто знает, осталась ли жива...
Донна Маргари грустно улыбается и делает глоток из бокала. В неверном мерцании свечей вино кажется черным.
Она явно ждет от меня вопроса - и я задаю его:
- Но что же произошло?
- Я увидела мир таким, какой он есть, Ферчо. - Она опять грустно улыбается - Узнала... много того, что я хотела бы знать, и еще больше - того, чего не хотела бы. Например, почему Эль Гато подошел потанцевать со мной. Когда-то давно, когда он не был еще Эль Гато, а всего лишь Анхелито, Хело или даже Чече, он хотел богатства, славы и всеобщей любви. А мать его была колдунья, и младший сын был ей дорог более других - и она изготовила ему амулет, крошечное золотое зеркало, и велела ничего и никого не бояться, кроме тех, у кого в уголке глаза родинка, как соринка. И когда он повесил его на одну цепочку с крестом, для всего мира он стал Эль Гато - самым красивым, самым прославленным, самым отчаянным и самым любимым толпой тореро от гор до самого моря. Для всех, кроме себя, и это не принесло ему счастья. Он единственный знал, что всему обязан маленькому золотому зеркалу, знал - и все же не мог отказаться от него. И всегда ему было мало и золота, и славы, и обожания, и оттого выходки его становились все отчаяннее, и оттого, когда он увидел на улице цыганку с крошечной родинкой в уголке глаза - он не смог пройти мимо.
А для меня наступили невеселые дни, - она усмехается. - Тогда-то я и заработала имя Черной Маргари. Если бы меня не приютили дочери милосердия - я вряд ли осталась бы жива и точно повредилась бы рассудком. Я боялась людей - каждое чужое прикосновение обрушивало на меня то, что я совсем не хотела знать - горести, болезни, беды... а мое касание будило в людях то, что им о самих себе и ведать-то не хотелось. Петь и танцевать я больше не могла, конечно, но сестры нашли мне дело - и я штопала простыни, щипала корпию... когда возникало время, я вышивала покров, и всегда левкои, магнолии, мальвы вились перед моим взором. Это меня спасало. Вышивка была простым и понятным делом, у цветов не было страшных тайн, кропотливая работа казалась бесконечной... я думала, что всю жизнь проведу склонившись над шитьем под стоны больных, доносящиеся из-за стены. Но судьба рассудила иначе.
Однажды у меня закончился шелк. Для завершения узора мне нужен был редкий шафранный оттенок, мне боязно было доверить выбор кому-нибудь их сестер - и я решилась выйти за ним в лавку. Но по дороге меня сбил с ног какой-то юнец, спешивший скрыться от тех, кому был не по нраву его слишком длинный язык...
- Знал бы я, что случится дальше - наверно бы струсил и предпочел, чтоб мне пересчитали ребра! - смеется дон Торрегоса. - Да только выбора у меня не было - вот тогда-то я и поседел за одну ночь. Зато с утра я точно знал, что следует делать дальше!
- День за днем какой-то человек приходил играть под моим окном. Я не видела его лица - только слышала, как он поет, перешучивается с прохожими, подбадривает больных... Старые мелодии, незамысловатые слова - но, что бы он ни пел, что бы ни играл, в любой мелодии была улыбка. Музыка лилась на мою душу, как вода на иссохшую землю. В конце концов, я смогла поверить ему на слово в том, поверить во что самой у меня не хватало сил - что может в человеческой жизни быть что-то еще, кроме лжи, ужаса и страданий.
В тот день я дошила покров, и вышла из своей кельи, и впервые посмотрела ему в лицо, и увидела седые волосы и родинку в самом уголке глаза, будто соринку. И я поняла, что он знает. Что он знает, и все-таки не отчаивается.
Так я, зеркало из стали, встретила золотое зеркало святой Маргреты - и с тех пор мы не расставались больше.
Как все-таки сложно бывает общаться с поэтическим натурами. Я пытаюсь выяснить все по порядку.
- Вы хотите сказать, что подобные чудесные способности действительно существуют?
- Да.
- Носитель такого дара называется "зеркалом"?
- Да.
- Соприкоснувшийся с "зеркалом" узнает правду о себе и мире вокруг, а "зеркало" делит с ним это знание? Странно, что тут нет очереди из желающих...
В темных зрачках женщины дрожат, отражаясь, свечи.
- "Пьер Гарри" приезжал в Кастильо дель Фаро именно за этим. И завтра ты его увидишь, Ферчо.

-------
С утра Диас приносит последние донесения со "Стрелы" и "Левиафана". Все спокойно. Я рассеянно проглядываю телеграфные строчки, перелистываю дело "Пьера Гарри", которое за время пути успел выучить практически наизусть. Интриги, шантаж, подкуп, слежка... я вспоминаю вчерашний разговор. Какое чертовски удобное свойство... касаешься кого-то - и вот все как на ладони - слабости, пороки, потаенные страхи... Грех от такого отказываться, если есть возможность. Сколько можно было бы экономии для тайной службы, сколько выгоды для политики...
Больше всего на свете мне хотелось бы жить в мире, где я был бы не обязан все это знать.
- Диас, - спрашиваю я. - Вам никогда не приходило в голову уйти в пираты?
Рамон Валентин Давид Бласкес-и-Диас поднимает бровь.
- Мой дед по материнской линии был корсаром на королевской службе, сир. Я читал его воспоминания - слишком однообразное занятие, на мой взгляд.
Диасы служат трону уже десять поколений. Так же, как и мы.
Единственное отличие - у них есть выбор.
-------
Шаги мои гулко и ровно отдаются по каменным плитам. Я в последний раз мысленно пробегаю строчки досье. Мне предстоит льстить, угрожать, торговаться - и делать это убедительно. Создатель лучей смерти не должен метаться по свету, как ополоумевшая шутиха. У меня начинает ломить зубы от мысли, что способность стирать города с лица земли попадет не в те руки.
Даже в наши собственные руки.
Возможно, лучше всего "Пьеру Гарри" разделить участь трех его двойников, найденных мертвыми в Петрограде, Лондоне и Париже.
- Вы опять хотите зарезать курицу, несущую золотые яйца. Сир, - негромко говорит Диас. В его бесцветном голосе таится неодобрение.
Я пожимаю плечами:
- Только в крайнем случае. Сложно быть вегетарианцем в нашем климате.
Иногда я ненавижу свою работу.

Мы проходим под аркой, и в глаза бьет полуденное солнце. Камень, в ночных сумерках казавшийся синеватым, сейчас блестит, как сахарная голова. Посреди двора возятся на корточках дети. Старший, прикусив от старания язык, мастерит из оберточной бумаги планер, тщательно разглаживает уголки и запускает его в небо.
Дети пищат и хлопают: "И мне! И мне!", мальчишка, подбоченившись, следит за ним...
Мой взгляд скользит было мимо - и вдруг спотыкается.
"Мимический паттерн", - сквозь зубы шепчет над ухом Диас.
Это не мальчик. Это "Пьер Гарри" в штанах со штопкой на коленке, "Пьер Гарри", приплясывающий на месте, "Пьер Гарри", корчащий бестолковые рожи. Будто кто-то встряхнул калейдоскоп - все мелочи остались теми же, но, перемешавшись, сложились в другой узор - вот почему я не узнал его.
Самолетик плавно пикирует мне под ноги.
Я наклоняюсь и поднимаю игрушку.
"Пьер" подбегает и замирает в нескольких шагах, ковыряя носком землю.
- Это мой!
Я чувствую спиной, как напрягается охрана.
- Как тебя зовут? - спрашиваю я.
- Пьетро, - глядя исподлобья, отвечает он.
- Ты сам такой придумал?
Он кивает.
Я провожу пальцем по бумажному сгибу. На белой перчатке остается пыльный след.
- Хорошая работа, Пьетро, - медленно говорю я. - А что. Еще. Ты. Умеешь. Делать?
Убийца и авантюрист вдруг срывается с места и бежит прочь, заливаясь слезами.
- Донна! Донна! Донна! - в голос рыдает он.
В дверях показывается донна Маргари, и я вижу, как "Пьер Гарри", содрогаясь всем телом, плачет ей в плечо, а женщина успокаивающе гладит его по голове.
Все это довольно сложно вместить.
Потом она берет его за руку и подводит ко мне.
- Пьетро, это Ферчо. Он наш друг. Тебе не надо его бояться. Ферчо, это Пьетро. Дай самолет, пожалуйста.
Я возвращаю ей игрушку. Она отдает ее хозяину. Пьетро со всей силы сжимает самолет в кулаке, сминая бумажные крылья.
- Кровоизлияние в мозг, - говорит донна Маргари. - Практически полная амнезия. В картотеке доктора Ортеса вы найдете полные данные.
Я делаю знак Диасу, и тот растворяется в сумрачных коридорах больничного крыла. Я позволяю себе сесть на скамейку и выдохнуть. Это не просто решение проблемы - это великолепное решение. Это лучше, чем все, на что я мог надеяться.
- Почему вы не сказали мне раньше? - спрашиваю я.
- Чтобы ты мог увидеть все своими глазами, Ферчо.
Пьетро ерзает между нами на скамейке, болтая ногами.
- Сложи нам по самолету, Пьетро, - говорит донна Маргари. - Они у тебя замечательно получаются.
Тот, просияв, срывается с места.
- Чертежей не осталось? - спрашиваю я.
Она качает головой.
- Гарри никому не доверял. Он все хранил в голове.
- Откуда вы знаете?
Женщина усмехается:
- Знаю, Ферчо.
Я вспоминаю вчерашний полуночный рассказ, и мне становится зябко посреди летнего дня.
Так вот как оно происходит.
- Пьер Гарри... узнал правду?
Донна Маргари кивает:
- И ему было некуда от нее деться, - она улыбается чуть ли не нежно. - Он хотел безопасности и восхищения, и в итоге их получил. И теперь ему не нужно для этого бросать мир на колени.
Я вспоминаю совершенно детский плач взрослого человека и содрогаюсь.
- Дорого это ему стоило. И всегда так?
- Половина тех, кто похоронен на нашем кладбище, не провели на острове и недели. Если ты об этом.
Я прилагаю усилие, чтобы не отодвинуться от нее. Донна Маргари усмехается, снимает с пояса шкатулку из грецкого ореха, вынимает из нее пару перчаток.
- Спасибо, - говорю я, пока она натягивает вторую кожу. - Я думал над тем, что вы мне сказали... знать правду очень важно. Но я на своем месте не могу рисковать. Я не могу позволить себе... кровоизлияния в мозг. Страна этого не выдержит.
Донна Маргари кивает.
- Это твое право, Ферчо.
- Чего мне стоит опасаться?
- Женщины с родинкой в уголке глаза. Дар передается от стального зеркала к золотому и наоборот. Дон Торрегоса может показать тебе, Ферчо, тебя самое - вот почему ты плачешь на его песнях - но не может передать тебе дара.
Это хорошо. У меня не так много тех, с кем я могу общаться без опасений, а мало что опасней, чем подлинные чудеса.
И кстати, о чудесах.
- Донна Маргари... В экипаже "Стрелы" есть один матрос... он хотел найти ваш волос, чтобы поймать морского змея и сделать из его печени лекарство для своей матери. Его зовут Сезар.
Лицо женщины грустнеет.
- Я не целитель, Ферчо. Но я поговорю с ним.


Я отпускаю всех. Мне хочется побыть одному - это та самая роскошь, которую я могу нечасто себе позволить.
Кастильо дель Фаро к этому располагает - скалистый островок посреди океана. Тишина, воздух, пахнущий цветами, травой и морем, галерея в пятнах солнечного цвета и ажурной тени.
Я оглядываюсь - вокруг никого нет - поддергиваю рукава и делаю "колесо".
Отряхиваю ладони, проверяю, не треснул ли где шов, и иду дальше, как ни в чем, ни бывало.
Почему-то такие выходки поднимают мне настроение.
Пока в пустынной вроде бы галерее я не натыкаюсь на девицу, сидящую на перилах. Я собираюсь проскользнуть мимо - но она поднимает взгляд от страницы, вздрагивает, вскакивает, роняя книгу, и вперяется в меня с ужасом и восторгом.
Именно из-за таких случаев я не могу позволить себе ходить по улицам. Я светски улыбаюсь и собираюсь вежливо удалиться, но вместо привычного "Ваааше Величество!" девица выдыхает:
- Зеркало! Ты - зеркало.
Оп.
Я останавливаюсь и качаю головой:
- Нет. Я только меченый.
- О. - Она немедленно прячет пальцы в длинные рукава, обхватывает плечи и отступает на шаг. - Значит, у тебя есть выбор.
Теперь я вижу у нее родинку в уголке левого глаза, почти у самого кончика брови.
- А у тебя разве не было?
Она хмыкает.
- Мой отец - Золотое зеркало, моя мать - Зеркало из стали. С таким началом не очень-то есть из чего выбирать.
Я едва сдерживаю понимающую ухмылку, но не в силах сдержать любопытство:
- И... как оно?
- Истина - очень, очень, очень страшно, - говорит она, и я замечаю седину в ее светлых прядях. - И это прекраснее и драгоценнее всего, что есть в мире. И это практически невозможно вынести, а жить без этого - невозможно. - Она закусывает губу. - Мой брат - капитан корабля, и он счастлив, что ему не досталось метки. Моя сестра - затворница, отвергшая все земное ради небесного. А я... я думала, что тоже так смогу. Но я не могу!
Я не могу с людьми, потому что это слишком страшно, это опасно - для меня, и для них тоже. И я не могу без людей, потому что весь наш мир создан только ради людей, мой дар связан с людьми, как я могу зарыть его в землю? - она улыбается дрожащими губами и машет рукой. - Видишь, как хорошо, что когда есть выбор. Ты можешь выбрать, надо ли оно тебе. Как тебя зовут?
- Фернандо, - отвечаю я.
- Фернандо, - повторяет она. - Я - Беа. Беатриче.
И я понимаю, что не могу просто так уйти и оставить ее наедине с истиной и предназначением. Просто потому что слишком хорошо знаю, что это значит.
Я вглядываюсь в ее лицо - обычное девичье лицо, каких тысячи и тысячи, и говорю :
- Послушай... если я могу тебе чем-нибудь помочь - ты просто скажи.
Она поднимает бровь.
- Ты серьезно?
Я протягиваю ей руку:
- У тебя есть способ проверить.
- И ты не боишься?
- Боюсь. Но это неважно.
И она касается.

Серия сообщений "Библиотека интересных книг":
Часть 1 - О важности рукописного дневника (рекомендации Джулии Кэмерон)
Часть 2 - Космогония, мифология и обряды астрального культа на Руси – Ч.1
...
Часть 11 - О настоящем…
Часть 12 - "Дела пастушьи" от vorath
Часть 13 - Сказка от amarinn "Кастильо дель Фаро"
Часть 14 - Для тех, кому хочется почитать что-то думательное
Часть 15 - А.В. Безруких, О.М. Пилявина. "Архетипы в психотерапии" - 1
...
Часть 39 - Стоит прочитать
Часть 40 - Фэнтези: раз - книга, два - книга…
Часть 41 - Карина Демина - читать (обзор Бригитты)