Подобно тому, как надвигается на вас пчелиный рой вместе со своим гулом и шелестом, так и люди заполняют тишину в отдельной взятой комнате, привнося в неё свои звуки, свое бултыхание в пространстве.
Я пришел сюда рано утром, надеясь побыть в одиночестве. Хотя, по сути, я всегда одинок, потому что внешним образам нет места в моей жизни. Я слеп от рождения. Я живу лишь среди тех картин, которые рождаются в моем внутреннем мире. И даже не могу заявить с полной уверенностью, что они выглядят так же, как видите вы.
Сидя скромно на стуле в углу, я постепенно захожу на глубину звуков, погружаюсь: по щиколотки, по колено, по пояс, вот уже плечи тонут в переливах вибраций. Гул то нарастает, то отхлынет, время от времени какая-то волна достигает моих глаз за черной стеной очков, моего лица — это значит, обращаются ко мне, вторгаются в мое пространство. Я улыбаюсь, киваю, робко поправляя оправу. И считаю. Вычленяя среди гула разные тональности, я считаю их генерирующих людей. По моим скромным подсчетам, в комнате не менее пяти разных носителей и двое совсем маленьких.
Дети не ограничиваются звучанием, они подбегают и трогают за коленки, тормошат.
— Не приставай к дяде! — гремит майский гром, — сиди спокойно!
Но как может сидеть спокойно тайфун, ураган, маленький вертлявый смерч, сносящий всё на своем пути в этой небольшой комнатке приемного отделения к врачу-окулисту? Коленки оставляются в покое, но ещё долго смех-колокольчик звенит то из одного угла, то из другого.
Треск, шелест, вздох, постукивание, шорох, покашливание — много, в разных тональностях, они звучат, как мелодия — музыка очереди в поликлинике, гимн посетителей офтальмолога. И я слушаю, смотрю внутри своей головы чудесный видеоряд и улыбаюсь снова. Я излучаю улыбку в пространство в надежде поймать такую же волну. Но тщетно. Здесь нет здоровых людей. Они все озабочены проблемами с виденьем мира. Они сурово сжали губы и переживают за здоровье. А мне не из-за чего переживать. У меня нет зрения. Есть ли у меня глаза вообще? Я их не видел никогда. Поэтому я улыбаюсь. Конечно же я понимаю всех этих людей, им есть что терять: исчезновение внешнего мира — огромная потеря, наверное. Поэтому я улыбаюсь сочувственно. И надеюсь, что им всем помогут.
Мне нельзя помочь, вытащить меня из моей реальности в вашу. Зачем я тут тогда? Подобно путешественнику по мирам, я проникаю в соседний, оставаясь незамеченным, чужим здесь. И пополняю свою коллекцию образов, наслаждаюсь…
— Дядя улыбается! -
Легкий топоток, прикосновение к коленям, быстрое, порывистое карабканье — едва успеваю подхватить и легкий поцелуй-бабочка в щеку.
— Мама, он добрый!
А в моем мире на целых несколько секунд вспыхивает самое настоящее Солнце. Как же это волшебно, когда кто-то сияющий, искренний и непосредственный проникает в твою реальность.
Чьи-то суровые руки отрывают солнце от меня, буркнув: «извините», шлепают солнце и уносят в дальний угол. Но я не одинок. На моих коленках остаются его лучи. Они будут греть меня ещё долго.