В колонках играет - dido
Настроение сейчас - за плинтусом

Вот черт, год прошел, как небыло. Вероятно что-то пошло не так. Я не та, я не я, не в том месте, не с теми людьми, не в своей шкуре, забочусь не о том. Ввожу себя в заблуждения и радуюсь непрочному успеху. Изменилась. Не в лучшую сторону. Боюсь людей. Панически боюсь. Такого еще небыло. Нужно что-то делать. Срочно. Что-то делать... 

Я хочу в дождь - он хочет в меня. Только боюсь у нас ничего не выйдет. Ноги пронизает неприятная боль. В голову лезут неприятные мысли. К горлу подходит неприятный ком. Я могла бы как когда-то взять гитару, или карандаш; но мне неприятно. Я так виртуозно превращала "хочу" в "надо", так легко заполняла ежедневник, глотая таблетки. Я и предположить не могла, как сложно будет вернуться ... только, я уже не знаю куда. Я уже не знаю как могло бы быть и как будет тоже, я уже не знаю как нужно и чего хочу. Я уже не знаю где я, кто я, в чём я, в ком я и кто во мне. Я теряю себя, тебя, нить и весь этот грёбанный мир. Я теряюсь в дырке от бублика.

кому нужен мой остывший ужин при свечах, мои иссохшие губы в трещинах? кого волнует, что мне не спится, что я, как обалдевшая птица: собравшись лететь, не обнаружила крыльев и тщетно бьюсь в пыли от бессилья? {скажешь, я рождена пингвином?} кому нужна моя шлюха-душа в целомудренном теле ежа, что шепчет сухо на ухо слова и не спеша удаляется от рая, до легчайшего пепла сгорая?

кому теперь нужен мой остывший ужин при свечах,
когда в окнах рядом
ярко
горят
люминесцентные лампы

во всём виновата моя сложность и самокристичность

научите меня простому и понятному
научите меня однозначным числам, нарицательным именам, детским считалочкам, полётам ласточек, морю в раковине, полевым ромашкам, простым словам, влюблённым глазам, ароматам ванили, наивным взглядам на фотографиях, глупым вопросам и таким же глупым ответам, секундным стрелкам, восклицательным знакам, невинным капризам
научите быть понятой с полувзгляда и не сотрясать воздух лишними фразами
я так давно этого хочу

а ведь где-то есть совершенно простые люди
они лезут на фонарные столбы, чтобы лучше разглядеть закат, они спят на крышах чтобы лизать звёзды, они шьют себе одежды из кружев неба, они ходят босиком по радуге, они любят безмерно, безрассудно и целутся до полусмерти, они верят в сказки и живут на краю света
в маленьких домиках
на берегу зелёного моря
где всегда холодно

где-то там есть и наш
маленький
домик

только нас пока ещё нет

В колонках играет - ундервуд
Настроение сейчас - скучаю

Вот
будет мне 30, и я
буду бесконечно одинока, и у меня
будет 4 кошки и 1 паук над холодильником. Я
буду коллекционировать антикварные и бесполезные вещи, носить длинные юбки и по вечерам
буду пить чай с соседом-евреем. Я
буду работать журналисткой и по прежнему
буду мечтать о своём ресторане. Я
буду смотреть слезливое женское кино, каждый день звонить маме и кого-то по прежнему ждать.

Она сидела напротив меня. Ей было неуютно, ей везде было неуютно - особенно рядом со мной, но она умела тщательно скрывать свою неприязнь под маской безразличия. Когда наступит конец света, её лицо не будет выражать ничего кроме апатии. Она скрывала все свои, когда либо испытываемые чувства, кроме ненависти. Она любила ненавидеть и всячески это демонстрировала.
Подошла официантка с кофе и коньяком. Она хотела было взять чашку с подноса, но увидев свои неконтролируемо дрожащие руки поспешила опустить их на стол и дождаться действия официантки. От чашки исходил приятный, горячий аромат в виде переплетающихся нитей устремлённых к потолку. Она достала из сумки сигарету и тщетно пыталась вывести огонь на чистую воду из сломанной зажигалки. Матернувшись про себя она хлопнула зажигалкой о стол и порылась в сумке в поисках спичек, но спичек там не оказалось. Поняв, что она вот вот взорвётся я достала из сумки свою зажигалку и поставила прямо перед собой. Наконец заметив это она отбросила попытки найти в сумке спички, которых там нет. Движением пальца вызвала огонь и с наслаждением зделала первую затяжку. С её лица сошёл напряженный вид, плечи опустились. Она стала поглаживать края чашки кончиками среднего и указательного пальцев левой руки, сосредоточенно разглядывать колеблещуюся поверхность кофе и будто бы плавно погружалась в этот омут сознанием. Чтобы отвлечь, я упрекнула её за вредную привычку, в ответ она злобно обматерила меня взглядом, нервно стряхивая пепел с сигареты. Нижняя губа её дрогнула, она глубоко затянулась и хотела было что-то мне сказать, но передумала и вместо этого испустила прерывистым своим дыханием облако серого, отравленного воздуха. Она старалась не смотреть на меня, отводила глаза в сторону, а если случайно встречалась с моим взглядом, то начинала матерится про себя и трогать костлявыми пальцами свои иссохшие губы. Я же внимательно разглядывала морщинки на её лице и вспоминала историю каждой. Она ненавидела когда я так на неё смотрела, она вообще меня ненавидела. Ненавидела и безмерно любила. Любила и боялась потерять. Боялась потерять и стыдилась меня. Вернее стыдилась себя рядом со мной. Я же всегда буду рядом.

В аэропорту Кишинева разбился грузовой самолет Ан-32 суданской авиакомпании, сообщает радиостанция "Маяк".
По предварительным данным, погибли 8 членов экипажа. Все они - граждане Молдавии.

Он сел со мной рядом. Невысокий, худощавый, седой мужчина. От него сильно несло алкоголем, он это понимал, повернулся ко мне и стал извиняться. Маршрутка повернула налево и его занесло в мою сторону. Он опёрся рукой о спинку переднего сиденья и стал передо мной извиняться снова и снова. Он был похож на актёра из старого русского кинофильма, только уже повзрослевшего актёра. Я внимательно вглядывалась в черты его лица, рассматривала каждую морщинку. Он был такой потерянный и такой печальный ...
- Вы меня простите пожалуйста за то, что я в таком состоянии сел рядом с вами. Извините ... Я вообще очень мало пью, просто тут такое.
- Ничего.
Он отвернулся от меня и стал бить кулаком о грудь говоря про себя: "мои ребята погибли". Затем повернулся опять ко мне. Глаза его впалые, добрые полные боли и угрызений.
- 8 ребят погибло ... Вы наверное уже слышали?
- Нет
- Нет? Хм ... - он опустил голову, горько вздохнул, а затем снова посмотрел на меня - 8 ребят погибло и всё из-за меня, недоучил я их. Я ведь весь мир облетал, стольких людей узнал, я их всех учил, учил как правильно летать, учил. Нельзя было поворачивать, а они повернули. Недоучил я их. Из-за меня это. Я, старый, до сих пор живу, а они, молодые - погибли. За что это всё им ...
Он отвернулся и по его морщинистым щекам потекли слёзы. Такие чистые. Мне хотелось его утешить. Просто сказать что-то и чтобы ему сразу стало легче. Мне очень этого хотелось. Я искала слова, но не нашла. Тогда я взяла его руку и положила между двух своих. Он взглянул на меня своими печальными глазами и улыбнулся доброй улыбкой. Всё в нём было очень доброе: улыбка, глаза. Каждая морщинка была до краёв наполнена добротой. Он плакал.
- Не вените себя. Вы хороший человек.
- Я никто, пустое место ...
- Зачем же вы так?
Всё это время я внимательно на него смотрела, ловила его взгляды. Я не знала, что нужно говорить, по-этому я просто сжимала его руку и ловила его взгляд. Мне очень хотелось хоть как-то его утешить. Хоть взглядом или прикосновением.
- Знаешь, я чувствую твоё сердце, здесь, в ладони, ты удивительная девочка, спасибо тебе - он засмущался, как мальчишка, но спустя миг этот мальчишка исчез, - у меня 2 сына. Воспитал, вырастил, а они меня не любят. Ни они, ни жена меня не любят. Нет, она хорошая - образованная. Только вот всем им на меня плевать ... Ты меня прости за то, что я тебе всё это говорю. Не обижайся.
Я улыбнулась.
Странно, этот несчастный старик, вдруг, стал для меня самым близким человеком на свете.
Центр.
- Всё у вас будет хорошо.
Я по-внучески поцеловала его в щетинистую щеку и вышла, оставив на нём улыбку.

Смыла под душем наивную душу
Растворила в грязи все краски
Теперь вспоминает давясь своим суши
Как когда-то верила в сказки

Молодой, импозантный мужчина подсел к скучающей женщине и очевидно стал клеится. Юная, привлекательная, интересная женщина, с шикарными чёрными волосами. Он даже не подозревает, что эта красота стоила ей жизни. Он не удосужился прочесть в её глазах дату её смерти.

Пятиэтажки держат на себе тёмно-синее - им уже нечего терять.
Голые деревья надёжно в него вросли - их уже не переманить.
И кажется, стоит всего лишь взобраться на двухэтажное здание и, протянув руку, без труда дотронуться до выпуклой части неба. Можно было бы пробить там отверстие и взобраться на прозрачное облако встречать рассвет.
Видишь?

И даже боль в ногах приятна ... [весна?]

Вопрос в другом: моя ли?
Ответ: не сомневайся

Возможно, это только предположение, но у меня такое ощущение будто бы что-то есть ... Это "что-то" совсем крохотное и неразличимое и пока останется в тайне от него.

Мне не привычно

Почему-то когда кто-то рядом плачет, хочется улыбаться или даже сметься, где-то внутри. Попытки скрыть насмешливую улыбку венчаются провалом и начинаю злиться и ругать себя за неадекватность и несдержанность, затем начинаю злиться на неё. Злость растёт и растёт, и теперь я уже готова размахнуться и ударить её.
Слабые люди у меня не вызывают сочуствия или даже жалости, мне хочется их ударить. Ударить за неспособность ответить за себя, за неспособность самостоятельно подняться и бороться, ударить в надежде на то, что он(она) сможет встать и ударить меня в ответ.

Мне аккомпанирует удивительная девушка.
Эфирная, инфантильная, в коричневом переплёте, она необычайно похожа на пианино на котором играет, вернее, пианино необычайно похоже на неё. И трудно представить сколько лет оно томилось в ожидании её рождения. Непредсказуемая, эмоциональная, из длинной юбки, грязных сапог, вязанного свитера и лохматой причёски и выразительного взгляда огромных, карих глаз.

Её нет уже третью неделю.
Я перестала звучать без неё.

***
Она выходит замуж.


Я хотела летом брать у неё уроки игры на фортепиано. А летом её уже не будет. Обидно. Расстроилась.

***
Мне будет её [не]хватать.

Всё так мелочно и неодушевлённо. Все так мелочны и неодушевленны. А я не буду жить реальностью. Она скучная, простая, мерзкая и неодушевлённая. И подстраивать эту одноклеточную реальность не только подло и вредно для здоровья и психики, но и неинтересно.
И можете упрекать меня сколько влезет.

Мальчик очень долго ждал этой весны. Он тщательно к ней готовился и во снах жил этой весной, представлял себе каждую её секунду. И теперь, когда весна пришла к нему, он был счастлив. С его лица наотрез отказалась слетать улыбка, а небо в глазах не поддавалось давлению извне. Она летала вокруг него, меняла цвета и ароматы так, чтобы он не успевал привыкнуть, но уже не мог без неё жить. Ночи она проводила в старом самоваре, на рассвете варила ему кофе и упорхала как только он открывал глаза. В первые дни месяцев, она одевала любимое платье из крыльев стрекоз и вечером позволяла мальчику любоваться её привкусом.
На кануне святого дня, часть рассудка сумела пробраться в весну, через отверстие на горизонте и мальчик потерял небо. Он всеми силами пытался его вернуть, но безрезультатно. Тогда он отправился к белой занавеске, на которой весна принимала солнечные ванны. Весна к тому времени была уже достаточно спелой и безразличной и увидев его, она закрыла левый глаз. Мальчик хлопнул ладонями и был уверен что весна в его руках. Но село солнце на шезлонг и покачав румяной головой осветило ладони в которых была пыль.

Я лежала в ванной и видела как моё тело становится водой, а вода телом.

Сегодня сново было плохо. Я положила голову на кухонный стол и уставившись в окно, где пьяно пошатывались деревья, почему-то стала думать о своей смерти. Мерзко. Казалось, что сознание [рассудок] неторопясь от меня уходит. Затем я подумала, что мать этого не переживёт и решила жить дальше.
Боюсь, что скоро меня доконает мой образ жизни. У меня нет времени на то чтобы заводить какие-то отношения, вернее нет парня, которому достаточно было бы одного часа внимания в неделю.

Хочу море, безумно хочу море. Хочу просыпаться под шум надвигающихся волн и крики чаек. Хочу задерживать дыхание от наслаждения, когда вода прикасается к моим щиколоткам. Хочу проводить рукой по плечам и ногам, убирая крупинки песка ...

Плакал Бог в женском теле.
Кто умер, Бог или женщина?

ватные ноги, голова воздушная,
утро субботнее, комната душная.
изменения вносит небо напротив
считает нужным - я и не против
шарики лопаются, заговорщики
вертят носами ящики-спорщики
ручные часы потеряли свой след
всё ещё верят в мой пьяный бред
машет страницами с тумбочки Кант
глаза голубые - антидепрессант
ватные ноги, голова воздушная
ладно тебе, я сегодня послушная

В колонках играет - Маша и Медведи
У подъезда теснилась небольшая компания, испуская дым и скрываясь от моросящих капель дождя. Было поздно и фонари в этом районе уже не горели - лишь слабое сияние двоящихся звёзд позволяло хоть как-то различить их силуэты: прыгающие с одной ноги на другую в попытках разогнать кровь по жилам.
Одна из девушек первой заметила такси. Оглянувшись, стала судорожно докуривать сигарету и кивком отвечать на глупые шутки друзей. Злобно поглядывала на их шатающиеся торсы, раздражаясь, задерживала выход отравленного воздуха из лёгких и смеялась: громко и фальшиво. На ней было скромное платье и, огромных размеров, сумка. Широко улыбаясь, она затянулась в последний раз и обронила окурок. Опустив на него свою правую ножку, переносясь всем телом и сосредоточившись на окурке под подошвой туфли, с несвойственной злобой растерла его об асфальт, будто бы навсегда решила покончить с этой вредной привычкой. Неожиданно повернулась и направилась к такси, не оглядываясь, помахала друзьям рукой в знак прощания и сделала вид, будто бы не услышала пошлости, что сказал за её спиной один из парней другому, после чего раздался громкий, неестественный, вульгарный хохот.
Когда она уселась в такси её лицо сильно изменилось: исчезла улыбка и казалось, что губы никогда её и не знали, исчезла фальшь и вместо омерзения, в её больших глазах появилась апатия и безразличие ко всему. Веки тяжело опускались и задерживались на глазах дольше обычного, движения её стали плавными и менее уверенными. Она казалась неимоверно утомлённой, касалась своей шеи, отвела взгляд от запотевшего окна, стала внимательно изучать свои коленки и усиленно о чём-то думать. Однотонный шепот мотора стал сливаться с её собственным шумом в голове и она, засуетившись, сказала хриплым, осевшим голосом.
- Прямо и направо второй поворот.
Машина тронулась, выехала на одну из центральных дорог и за окном засверкали разноцветные огни: белый, жёлтый, красный. Не было ни бродячих собак, ни птиц, ни озверевших бомжей, ни душистых дам с надушенными пуделями, ни деловитых, озабоченного вида мужчин с ноутбуками, которые помнят дату рождения своего шефа, но не помнят когда последний раз занимались сексом с женой, ни целующихся подростков и ворчащих, морщинистых ветеранов войны, ни разукрашенных, дырявых представителей неформальных сообществ и гламурных девочек, больше похожих на тупых проституток, и проституток тоже не было, их всех уже разобрали либо бескорыстные, добронравные сотрудники милиции или шефы мужчин с ноутбуками. И только разноцветные огни поддерживали жизнь в этом городе, они стояли за прилавками аптек, курили дешёвые сигареты у бара, выгуливали вашу собаку, переходили дорогу, делали минет вашим шефам и взымали штрафы за превышение скорости. Они прекрасно справлялись с вашей работой, чтобы вы в это время смогли отоспаться.
- Куда едем? - прервав её размышления спросил таксист, очевидно, миновав поворот. Он слегка повернул свою голову, чтобы увидеть девушку и она увидела его очки. Удивительные очки в тёмной, металлической оправе были совершенно круглыми и невероятно большими. Невероятно совершенным было и его лицо: доброе, с большим скоплением тонких морщинок в уголках его невероятно совершенных голубых глаз.

Из истории смерти:
Причиной смерти стали 2 ножевых ранения в области левого лёгкого. Смерть наступила спустя 45 минут с момента ранения.



"Мало ли сколько ещё пальто припасено у ней в шкафу" - буркнул незнакомец. И с безразличным (даже слегка пренебрежительным) видом отвернулся от её стеклянных глаз. Его сверкающие вдоль коридора пятки надолго запомнились юной сотруднице морга.

В колонках играет - Сплин
Есть люди в которых как ни старайся, не найдёшь ничего прекрасного. Внешняя красота спустя некоторое время сходит как сухая змеиная чешуя, оголяя уродливую сущность и распространняя вокруг смрад и зловоние. Хуже всего когда этот урод сидит напротив тебя, жадно поедая остатки животной пищи, и учит тебя жить ещё не подозревая каким дерьмом является его собственная жизнь ... и ничего не остаётся делать кроме как довольствоваться щедрой, блевотной порцией отвращения ...

Моросил лёгкий дождь, свежие капли воды нежно ласкали кожу лица и открытой груди. Солнце находилось в заточении
хмурых облаков, желало свободы и усиленно рвалось наружу, но лишь блекло померкивало и пускало редкие жёлтые стрелы. Было немного прохладно, от неожиданного дуновения ветра по коже пробежали мурашки и остановились в пятках, от чего внезапно закружилась голова.
Кто бы мог подумать, что в этот весенний воскресный день ничем не предвещающий трагедии она будет стоять здесь, на самом краю.
От ветра длинные чёрные волосы неприятно лезли в рот и закрывали глаза, длинная ночная рубашка норовила подняться и оголить её тело от чего ноги заплетались на скользком от воды подоконнике. Левой рукой она искала неровности на каменной стене, в правой руке она крепко сжимала телефонную трубку. Из трубки грубый громкий мужской голос что-то кричал и объяснял и пытался сделать все, чтобы его услышали, но бесполезно. Она игнорировала все его попытки предотвратить её действия. Её рассудок онемел, сознание- тьма, ничего больше не осталось. Внизу куда то мчались машины, прохожие изредка бросали взгляды перешептывались, слегка замедлив шаг, но не меняя направления шли своей дорогой и всё кружится и кружится. Кружится голова. Едва не оступилась, но не испугалась. Нерешительно, боясь услышать его голос, снова поднесла телефонную трубку к уху. Сознание было настолько затемнено, что она не могла разобрать ни слова из того, что он беспрерывно говорит, слышала лишь голос- знакомый, родной. На секунду она остановилась, в голове пронеслись все воспоминания, каждое слово, каждая мысль, каждое движение, каждая улыбка. По и без того влажной щеке покатилась тёплая соленая слеза и упала. Она не видела, куда упала слеза, да и не смотрела. Наверное, слившись с холодными каплями дождя, ударилась о грязный асфальт или упала на волосатую голову какого-нибудь прохожего, после чего будет смыта под горячим душем. Голос в трубке замолчал, стало тихо, все звуки замолчали, неслышен был звук мотора проезжающих машин, неслышно ударялись капли дождя о грязный асфальт, неслышно бились стрелки часов в комнате за окном. Время остановилось. Внезапно ей снова послышался голос её мёртвого сознания и губы тихо прошептали: "прощай". Голос в трубке начал судорожно что-то кричать, но она не слышала, трубка уже стремительно мчалась, повинуясь закону притяжения. Следом повиновалась она.

Она сидела, сложив руки на столе и положив на них голову. Внимательно разглядывала сидящее напротив человекоподобное существо мужского пола. Он быстро расписывал страницу за страницей, частенько поглядывая на неё из-за круглых очков. Огромнейших размеров круглые очки делали его уродливое лицо необычайно выразительным.
Комната была уютно обставлена. Многочисленные книжные полки делали её похожей на читальный зал. Царила могильная тишина, от чего скрип режущего бумагу пера, казался необычайно громким. В комнате были и другие, гораздо более удобные диваны, кресла, но ей нравилось сидеть здесь, напротив уродца.
- "Долго ещё?" - спросила она. Но никто не ответил ей кроме стен.
Докончив очередную страницу, он аккуратно положил перо в специально отведённое место. Ловко спрыгнул со стула и предстал пред ней во всём своём уродстве. Маленькое, ссутулившееся существо чем-то походило на большого уродливого зайца. Что-то выпуклое выпирало у него со спины, похожее на горб, но заострённой формы и располагалось ровно посередине. Строгий, деловой смокинг смотрелся на нём превосходно, как ей показалось. Голову покрывал густой волосяной покров. Уши настолько большие, что свисали вниз, как у собаки. Кожа синеватая. Огромные его глаза, отчасти из-за очков, были совершенно тусклыми, но глубокими. Взгляд утомлённый. Он быстрыми шагами промчался в соседнюю комнату.
Через несколько минут уродец вернулся.
- "Он вас ждёт" - произнёс шипящим голосом и прошагал на своё привычное место. Взял в левую руку перо и снова начал писать.
"Интригующе" - подумала она и медленно, но решительно с большей долей любопытства приоткрыла дверь.
Комната была окутана мраком. Не было видно ни стен, ни потолка. В центре находился письменный стол, освещаемый слабым светом единственной настольной лампы, а рядом большое, с человеческий рост, зеркало. Она прошагала к столу. Сердце вздрогнуло, когда она проходила мимо зеркала, она чувствовала чьё-то присутствие. Это ощущение вынудило её обратно вернуться к зеркалу.
Из зеркала помимо неё самой, на неё смотрел ещё кто-то. Зрелый мужчина с абсолютно седыми волосами, в деловом смокинге улыбался и был совсем рядом с ней, в зеркале. "Забавно"- подумала она.
- "Забавно, не так ли?"- улыбаясь, он ей сказал. Она ничего не сказала, только улыбнулась в ответ.
- "Вот вы думаете будто бы я заключён в этом зеркале, а на самом деле это вы в цепях." - продолжал он. Он смотрел на неё всё с той же улыбкой и тёмные глаза его слегка поблескивали. Она уже не улыбалась.
- "Всё не так страшно, давайте я вам покажу".
Всего один шаг и он уже стоял перед ней, не в зеркале.
- "Вы танцуете?"- он протянул ей руку. В глазах её заблестел огонь, это её безумно забавляло. Она жаждала ощущений и не раздумывая вложила свою руку в его. Ударила музыка, и в один миг тёмная комната превратилась в огромный праздничный зал. Серебристые стены украшали небывалые узоры. Вместо потолка - ночное небо, освещаемое двумя лунами. В зале было много людей и нелюдей. Все - нагие. Их уродливые тела быстро кружились в ритме вальса. Чьи-то длинные усы кололи сзади её шею, чей-то тонкий твёрдый хвост щекотал её спереди, кто-то ущипнул, кто-то укусил. Но она не противилась, давно она не видела ничего подобного. Чем страшнее - тем упоительнее. Она была нагая, а её кавалер смотрел на неё с умилением и восторгом. Он казался её сказочным принцем, божеством. Всё вокруг блестело и в то же время находилось будто бы в тумане. Казалось что время течёт слишком медленно, нужно двигаться быстрее, кружиться быстрее, быстрее, быстрее. И ничего что кружится голова, главное поспевать. Ноги заплетались, заплетались руки, мысли и чувства. Кто-то прелюбодействовал в ритме танца. Кто-то играл, кто-то проигрывал. Кто-то смеялся, кто-то наблюдал. Кто-то жадно поедал другого кто-то. Так продолжалось, пока они не оказались в центре большого зала. Ноги заплетались и её это начало утомлять.
- "Долго ещё?" - спросила она.
- "Потерпи, нужно позабавить толпу" - ответил он.
- "А ты позаботишься о моём дедушке? Он у меня хороший, только теперь совсем один", глаза её заблестели, ей было очень жаль его.
- "Конечно. Мы будем частенько заглядывать к нему в гости если ты пожелаешь." - искренне ответил он.
- "Хорошо" - сказала она

В колонках играет - Агата Кристи

Она плакала под душем
И смеялась под зонтом
Свою продала душу
Чтоб не болела потом