Из дневников российского офицера спецназа Масленикова

Я родился и вырос в Чечне, точнее в станице Шелковской Шелковского района Чечено-Ингушской АССР.

С раннего детства пришлось пересекаться с вайнахами. И уже тогда меня поразило, насколько они сильнее нас духом. В детском саду между русскими и вайнахскими , детьми постоянно происходили драки, по итогам которых вызывали родителей.

Причём с «русской» стороны всегда приходила мамочка, которая начинала выговаривать своему сыночку:
«Ну что же ты, Васенька (Коленька, Петенька) дерешься? Драться нельзя! Это нехорошо!».

А с «вайнахской» стороны всегда приходил отец. Он давал сыну подзатыльник, и начинал на него орать:
«Как ты, джяляб, посмел проиграть бой вонючему русскому - сыну алкоголика и проститутки?! Чтобы завтра же отлупил его так, чтобы он потом всегда от страха срался!».

В школе редкий день обходился без драк, причём драться мне практически всегда приходилось в меньшинстве. И это при том, что в моём классе на пять вайнахов было пятнадцать славян. И пока я один отмахивался от пятерых, остальные четырнадцать «трусливых русичей» в это время внимательно разглядывали свои ботинки На нас постоянно производилось психологическое давление, постоянно «щупали на слабину». Чуть прогнёшься - всё, конец: опустят так, что уже не поднимешься.

Однажды меня после школы подкараулили вайнахи-старшеклассники. В драке я разбил одному из них голову водопроводной трубой. Остальные прекратили бой и утащили своего подранка. На следующий день в классе ко мне подошли незнакомые вайнахи и забили стрелку, объявив, что будем биться на ножах - насмерть. Я пришёл, а их там человек пятнадцать, и все - взрослые мужики.

Думаю - всё, сейчас зарежут. Но они оценили; что я не испугался и пришёл один, поэтому выставили одного бойца. Мне дали нож, а чеченец вышел без оружия.

Тогда я тоже свой бросил, и мы рубились голыми руками. По итогам этой драки я попал в больницу с переломами, но когда вышел - меня встретил отец того парня, которому я разбил трубой башку. Он мне сказал: «Я вижу, что ты воин, и не боишься смерти Будь гостем в моём доме»

Потом настали «весёлые времена». Русских начали резать на улицах средь бела дня. На моих глазах в очереди за хлебом одного русского парня окружили вайнахи, один из которых плюнул на пол и предложил русскому слизать плевок с пола. Когда тот отказался, ему ножом вспороли живот.

В параллельный класс прямо во время урока ворвались чеченцы, выбрали трёх самых симпатичных русских старшеклассниц и уволокли с собой. Потом мы узнали, что девчонки были вручены в качестве подарка на день рожденья местному чеченскому авторитету. А затем стало совсем весело. В станицу пришли боевики и стали зачищать её от русских.

По ночам иногда были слышны крики людей, которых насилуют и режут в собственном доме. И им никто не приходил на помощь. Каждый был сам за себя, все тряслись от страха, а некоторые умудрялись подводить под это дело идеологическую базу,мол, "мой дом моя крепость" (эту фразу я услышал именно тогда.

Человека, который её произнес, уже нет в живых -его кишки вайнахи намотали на забор его же собственного дома). Вот так нас, трусливых и глупых, вырезали поодиночке. Десятки тысяч русских были убиты, несколько тысяч попали в рабство и чеченские гаремы, сотни тысяч сбежали из Чечни в одних трусах.

Так вайнахи решили «русский вопрос» в отдельно взятой республике. И удалось им это только потому, что мы были ничтожествами, полными дерьмом. Мы и сейчас дерьмо, правда, уже не такое жидкое -среди дерьма начали попадаться стальные крупинки. И когда эти крупинки собираются вместе - происходят Кондопоги. Правда их пока немного. А вайнахи - молодцы. Настоящие санитары леса. В результате их культурно-просветительской миссии в России русские бараны снова становятся людьми.

Каждому солдату в своем взводя, я показывал трофейный ролик боевиков. На пути группировки находился наш блокпост, личный состав сдался в плен. После, их одного за другим, зарезали как барана, причем руки связаны были только у одного, которого зарезали последним. Остальным судьба предоставила ещё один шанс умереть по-людски.

Любой из них мог встать и сделать последнее в своей жизни резкое движение - если не вцепиться во врага зубами, то хотя бы принять нож или автоматную очередь на грудь, стоя. Но они, видя, слыша, и чувствуя, что рядом режут их товарища и, зная, что их зарежут тоже, всё равно предпочли баранью смерть. Это «один в один» ситуация с русскими в Чечне. Там мы вели себя точно так же. И нас точно так же ВЫРЕЗАЛИ!

Мои бойцы посмотрели и на пытки, и на вспарывание живота, и на отпиливание головы ножовкой. Внимательно посмотрели. После это ни одному из них и в голову не могло прийти сдаться в плен Однажды был страшный бой, жуткий бой, в котором из взвода в живых осталось шестеро.

Когда чеченцы прорвались в расположение, и дело дошло до гранат, и мы поняли что нам всем приходит конец — я увидел настоящих русских людей. Страха уже не было. Была какая-то весёлая злость, отрешённость от всего. В голове была одна мысль: «батя» просил не подвести».

Раненые сами бинтовались, сами кололись промедолом и продолжали бой. Затем мы с вайнахами сошлись в рукопашной. И они побежали. Это был переломный момент боя за Грозный.

Это было противостояние двух характеров — кавказского и русского и наш оказался твёрже. Именно в тот момент я понял, что мы это можем. Этот твёрдый стержень в нас есть, его нужно только очистить от налипшего дерьма.

В рукопашной мы взяли пленных. Глядя на нас, они даже не скулили — они ВЫЛИ от ужаса. А потом нам зачитали радиоперехват — по радиосетям боевиков прошёл приказ Дудаева: «разведчиков из 8АК и спецназ ВДВ в плен не брать и не пытать, а сразу добивать и хоронить как воинов». Мы очень гордились этим приказом.

Наверное, за всё это, чеченов можно возненавидеть. Но это только первая, самая простая фаза ненависти. Потом приходит понимание, что ни чеченцы, ни армяне, ни евреи, в сущности, не виноваты Они делают с нами лишь то, что мы сами позволяем с собой делать.

Я благодарен чеченцам как учителям за преподанный урок. Они помогли мне увидеть моего истинного врага - трусливого барана который прочно поселился в моей собственной голове...



Геннадий Трошев. Моя война. Чеченский дневник окопного генерала