Обещанное продолжение повествования :

"Первая встреча Луизы и Александра состоялась спустя три дня, 2 ноября 1792 года.



По словам жены Павла Петровича великой княгини Марии Федоровны, Луиза, "увидя Александра, побледнела и задрожала; что касается Александра, то он был очень молчалив и ограничился только тем, что смотрел на нее, но ничего ей не сказал, хотя разговор был общий".
Но уже через несколько дней все сомнения о том, понравятся ли молодые люди друг другу, исчезли. Александр казался счастливым и влюбленным. Он и Луиза обмениваются записками самого нежного содержания. Александр сообщает принцессе: “Мой милый друг. Я буду Вас любить всю жизнь”. В ответ Луиза признается: "Я тоже люблю Вас всем сердцем и буду любить Вас всю мою жизнь. Ваша преданнейшая и покорнейшая суженная. Луиза".
На Рождество Александр под секретом сообщил принцессе Луизе, что скоро сделает ей предложение, а к Пасхе получил позволение императрицы на первый поцелуй. Мария Федоровна 11 ноября писала Екатерине Великой о романе сына: "Наш молодой человек, судя по его письмам, кажется мне счастлив и доволен. Принцесса Луиза, по его словам, совершенно прелестна". Спустя шесть дней она сообщает императрице новую информацию о бурно развивающихся событиях: "Уведомляю вас, что господин Александр, во вчерашнем своем письме, пишет нам, что с "каждым днем прелестная Луиза все более и более ему нравится; в ней есть особенная кротость и скромность, которые чаруют, и что надобно быть каменным, чтобы не любить ее". Таковы подлинные выражения моего сына, и потому осмеливаюсь признаться вам, дражайшая матушка, что я сужу об удовольствии, которое доставит вам это признание, по тому удовольствию, которое оно мне доставило... Наш молодой человек начинает чувствовать истинную привязанность и сознает всю цену того дара, который вы ему предназначаете”.
Свободное время принцессы было до предела заполнено уроками русского языка и основ православия. 9 мая 1793 года в церкви Зимнего дворца состоялось миропомазание Луизы, получившей имя Елизаветы Алексеевны. На следующий день после принятия православия прошла торжественная церемония обручения. Юные невеста с женихом в духе той эпохи были немедленно наречены Амуром и Психеей. Они действительно были очень красивой парой, пленявшей взор молодостью, грациозной женственностью невесты, изяществом и обаянием жениха.


Доу Дж. Портрет императора Александра I

"Все говорили, что обручают двух ангелов, — писала Екатерина. — Ничего нельзя вообразить прелестнее этого 15-летнего жениха и 14-летней невесты; притом, они очень любят друг друга. Тотчас после обручения принцессы она получила титул великой княжны".


Ф. Рокотов. Портрет Екатерины Второй. 1770

Свадьба была назначена на 28 сентября 1793 года.
В восемь часов утра, по сигналу, поданному пятью выстрелами с Петропавловской крепости, вся гвардия, находившаяся в столице, выстроилась на площади перед Зимним дворцом. В полдень, под нескончаемый артиллерийский салют, из апартаментов императрицы двинулась торжественная процессия. На женихе был надет кафтан серебристого глазета с бриллиантовыми пуговицами, алмазные знаки ордена Св. Андрея Первозванного, невеста была в платье такого же цвета, украшенном жемчугом и бриллиантами. После окончания обряда бракосочетания раздался новый залп салюта и звон колоколов всех столичных храмов.
Празднества по случаю бракосочетания продолжались две недели и закончились 11 октября великолепным фейерверком на Царицыном лугу.
После свадьбы началась длинная череда блестящих балов и приемов, которые давались вельможами в честь такого знаменательного события. Молодые супруги появлялись в сопровождении собственных придворных, — по повелению Екатерины для них был образован особый Двор, гофмейстером в котором стал полковник граф Николай Николаевич Головин, а должность гофмейстерины великой княгини Елизаветы Алексеевны заняла графиня Екатерина Петровна Шувалова, про которую высказывалось не слишком лестное мнение: "Графиня Шувалова явилась тогда без притвору, какова она была женщина пронырливая, имевшая некоторую остроту, но без рассуждения, чуждая не только добродетели, но и благопристойности, наполненная духом французских щеголих, почитавшая скромность только в том, чтобы лучше обмануть; впрочем, обхождения довольно приятного, если бы не желала всегда первенствовать и спорить".
Став женатым человеком, шестнадцатилетний Александр почти полностью прекратил занятия с учителями, делая лишь нечастые исключения для Лагарпа. "Причина, помешавшая мне возобновить с Вами занятия, — оправдывался в письме к Лагарпу великий князь, — вам известна. Вы очень хорошо понимаете, что особенно, будучи недавно женат, я не могу оставлять жену одну; это значило бы отчуждать ее расположение. Но что Вы говорите о праздности, то уверяю Вас, что я никогда не празден".
Великий князь Александр действительно мог считать себя чрезвычайно занятым человеком: кроме регулярных визитов к бабке и отцу, балов, музыкальных концертов и опер, он много времени уделял военным учениям, охотился, а в начале 1794 года с головой ушел в новую затею — строительство небольшого кукольного театра, где марионетки разыгрывали балет Дидона. Графиня Головина писала об этом времени: "Удовольствиям и конца не было. Императрица старалась сделать Царское Село как можно более приятным. Придумали бегать взапуски на лугу перед дворцом. Было два лагеря: Александра и Константина: розовый и голубой флаги с серебряными вышитыми на них инициалами служили отличием. Как и следовало, я принадлежала к лагерю Александра. Императрица и лица не игравшие сидели на скамейке, против аллеи, окаймлявшей луг. Великая княгиня Елизавета вешала свою шляпу на флаг, прежде чем пуститься бежать. Она едва касалась земли: до того была легка; воздух играл ее волосами, она опережала всех дам. Ею любовались и не могли достаточно наглядеться на нее".
Но один человек особенно пристально смотрел на бегущую Елизавету. Двадцатисемилетний князь Платон Зубов — генерал от инфантерии, генерал-адъютант, кавалер высших российских орденов, начальник молодого Черноморского флота, а главное, фаворит самой стареющей императрицы Екатерины — позволил себе прихоть влюбиться в молоденькую великую княгиню. Несмотря на то, что девушка не давала никакого повода для сплетен, сам Зубов не считал необходимым скрывать свои чувства, и скоро про его романтическое увлечение стало известно всему Петербургу. Слух дошел и до апартаментов Екатерины.
Блестящ и весел XVIII век — великие дела эпохи легко сочетались с шуткой и любовными интригами. Жены рожали от чужих мужей, а невинность почиталась при царском Дворе чем-то вроде кори, которой необходимо переболеть. Причем, чем скорее — тем лучше...Впрочем, по мнению императрицы Екатерины, это отнюдь не касалось великой княгини Елизаветы Алексеевны и Платона Зубова.
Императрица вызвала своего фаворита в кабинет и строго отчитала. Зубов был вынужден отступить. Но к этому времени при императорском дворе появляется польский князь Адам Чарторыйский, вскоре ставший ближайшим другом и политическим единомышленником Александра. Чарторыйский также был очарован женой своего августейшего приятеля. Они виделись ежедневно, и скоро общественное мнение прочно связало их имена. "Каждый день, казалось, влек за собой новые опасности, — вспоминала графиня Головина, — и я очень страдала из-за всего того, чему подвергалась великая княгиня. Помещаясь над ней, я видела, как она входила и выходила, так же как и великого князя, постоянно приводившего к ужину князя Чарторыйского".
Убедить кого-либо из придворных в невинности их отношений было сложно, да и ни Елизавета Алексеевна, ни Чарторыйский или Александр не придавали пока никакого внимания досужим разговорам, наслаждаясь обществом друг друга и испытывая лишь взаимные дружеские чувства и симпатию. Сошлемся на мнение самого авторитетного исследователя жизни русского императорского Двора той эпохи великого князя Николая Михайловича, считавшего, что ни о каком романе между юной великой княгиней Елизаветой и князем Чарторыйским говорить не приходится.
Елизавета Алексеевна находилась в расцвете юной красоты. Французская художница- портретистка Виже-Лебрен, впервые увидавшая великую княгиню,

Виже-Лебрен Мари-Луиза-Элизабет. Автопортрет в соломенной шляпке, 1782, Национальная галерея, Лондон

оставила профессиональное описание ее внешности: "Ей казалось не более 17 лет, черты лица ее были тонки и правильны, а самый склад его восхитительный; прекрасный цвет лица не был оживлен румянцем, но по белизне своей соответствовал его ангельски кроткому выражению. Пепельно- белокурые волосы ниспадали на шею и лоб. Она была в белой тунике, небрежно перевязанной поясом на талии, тонкой и гибкой, как у нимфы. Вся фигура этой молодой особы, облик которой я только что набросала, таким чарующим образом выделялся из глубины комнаты с колоннами, обитой розовым газом с серебром, что я воскликнула: "Да это Психея!" То была великая княгиня Елизавета, супруга великого князя Александра..."

Художница написала портрет великой княгини, изобразив ее в полный рост.

Виже-Лебрен Мари-Луиза-Элизабет. Портрет Великой княжны Елизаветы Алексеевны. 1795. Санкт-Петербург. Галлерея. Эрмитаж

За несколько дней до смерти императрица Екатерина посмотрела работу художницы и осталась довольна.
6 ноября 1796 года в 21 час 45 минут императрица Екатерина Великая скоропостижно скончалась. Смерть любого государя в истории России традиционно является эпохальным событием, неизменно вызывающим поразительные политические подвижки..."