Вот и еще один день, в котором не написано ни строчки. Приторный, туповатый, безликий день, в котором не нашлось места для радуги. Такие дни складываются в недели, месяцы и я не замечаю как они начинают становиться моей жизнью. Раньше я не умел писать так, как чувствую и считал это трагедией. Теперь я знаю, что трагедия – это когда не можешь чувствовать так, как пишешь. Остывший город выкошен эпидемией беспросветной зимней ночи. Безжалостный ветер меловой пудрой разметает сугробы, бесцеремонно поднимая снег на уровень сапожных голенищ. Февральская метель, будто заклятый враг всего живого, яростно пытается выхватить остатки тепла, залезает в самые потаенные складки одежды, злобной белой мошкарой терзает мое лицо, неистово врывается в легкие, сковывая их отрицательными цельсиями. Вскоре начинает казаться, что внутри оживает какой-то безмолвный союзник этого всемогущего холода. Яростно отгоняя этот притаившийся внутри холодок, нащупываю позитивную жилку, пытаюсь ободрить себя, раскрутив ускользающие изгибы яркого сюжета. Но затем ясно понимаю, что о главном сегодня не напишу, впрочем, как наверное не напишу уже никогда. Образы, проносящиеся в сознании иллюзорны, их летучая бестелесность не оставляет мне никаких шансов. В звенящей тишине устало закрываю глаза, всматриваясь в пульсирующий омут внутренней вороненой темноты. Даже привычных кругов перед глазами нет - возможно, на них тоже не хватает палитры, украденной всемогущим нуаром. Достаю порядком исписанный карандаш – его грифель мгновенно сливается с графитом зимнего неба. Провожу в воздухе дугу, следуя циферблату одиноко висящих на остановке часов. Ощущение замедленного течения времени почти реально – ни карандаш, ни все написанные им заклинания не в силах разогнать этих безжалостных стрелок. На стекле безмолвно трепещут корешки объявлений, пестрят замершими рядами телефонных чисел. Отрываю один, пытаясь сложить непослушные нечетные в единые суммы счастливого билета а затем бережно убираю его в карман, будто он – бесценный трофей в битве с сегодняшним ночным мороком. Хочется верить, что наутро, достав этот клочок бумаги из кармана, я не увижу на нем несчастливых цифр, не увижу вообще ничего, кроме белой полоски бумаги. Белый – цвет надежды, невинности, красоты, пускай именно таким и будет наступающий день – идеально белым.

На улице всё готовится к повседневным новогодним чудесам. Через некоторые тусклые окна уже несмело выглядывают первые миниатюрно-наивные елки. Снег своим задорным похрустыванием закидывает тебе за голенище какой-то отголосок грядущего праздника. Угловатые, будто опухшие от спячки в своих китайских подсобках кока-кольные медведи уже занимают свои законные места на продуктовых полках, бесцеремонно тесня своими сероватыми боками всякую без-месяца прошлогоднюю снедь. Слух как-то сам собой перестроился и уже начал сезонно отфильтровывать трескотню пиротехники, которой скоро будут заняты все проходные углы. Работяги хронического угрюмовато-запойного вида со скурпулёзностью дрессированных медведей вальяжно развешивают гирлянды между домами. Где-то в городе наверняка заработал объект типа ГлавГорСкладНовГод, и бесконечные вереницы простужено урчащих тракторов "беларус", управляемых их Ы-кающими согражданами, повезут в своих извечно синих кузовах россыпи гирлянд, шаров, мишуры и ваты к каркасным ёлкам всех районов. Суетливые и незаметные таджики как по волшебству за ночь превратят эти странные эйфелевы остовы в пафосные символы праздника. И время пойдет немного быстрее, и заторопятся все те, кто целый год сонными мухами дежурно проживали свои размеренные жизни. Скоро город встрепенётся в ожидании чуда, нервно запульсирует всеми своими световыми капилярами, оденется в неглубокий снег и глубокие надежды на всё самое лучшее. Город, просыпайся, ты слышишь меня? Я в тебе! Я живу и жду этого ежегодного безумия, самой лучшей и искренней иллюзии, самых честных минут года. Город, ты старый, мудрый и добрый и всемогущий - сделай так, чтобы она смеялась так же искренне и задорно. Её звонкий и заразительный смех - лучший подарок, который я могу для себя пожелать.

Раз, два, три, четыре, ... встаешь с кровати не открывая глаз, и начинаешь считать. Раскручиваешь цепочку событий. У человека есть слабости - он не совершенен. По памяти, почти на ощупь проходишь коридор, не включая свет. Пачка, зажигалка, первая глубокая затяжка, круги... цифры поплыли быстрее... раз, два, три, четыре, ... Привычки владеют человеком, несовершенство приводит его к чувству вины. Но до осознания ещё далеко, числовой ряд кажется бесконечным и хаотичным, он не делится на хорошие сны и кошмары. Сознание расплывается кляксой по промокашке реальности и пристально всматриваясь в эти разводы ты ищешь знаки. Чувство вины вызывает стыд. Стыд компенсируется гордыней и тщеславием. Ещё затяжка, до боли в диафрагме ... пульсируют виски и по спине пробегает озноб. Раз, два, три, четыре, ... когда не хватает гордыни, тебя одолевает отчаяние. И всё это запускает встроенный в наш генотип механизм разрушения. И всё это материализуется в повседневность и становится твоей судьбой. Что сегодня сделаешь ты, чтобы остановить поток событий? Поток сознания сливается с информационным полем, ты выпускаешь своё нематериальное в большой мир. Туда, где своими сложно вычисляемыми траекториями двигаются вереницы машин, тянутся по бесконечным рельсам железные змеи поездов, где авиадиспетчеры усилием воли и мысли разводят в разные плоскости самолёты, превращающие сотни человеческих жизней и судеб в точки на темном полотне радара. Раз, два, три, четыре, ... Среди миллионов знаков ты ищешь свой, особенный, материализованный из простого предмета лишь для тебя одного, для того, чтобы ты мог сделать свой правильный выбор. Перемигиваются светофоры, асфальт под ногами дрожит от проходящего на глубине состава метро, витрины своей инертной пульсацией немо стараются перекричать друг друга. Кондуктор троллейбуса монотонно отматывает кому-то очередной несчастливый билет, звенит мелочь, выпавшая у газетного киоска, торговый автомат выплёвывает страждущему очередной пестрый пакет, ветер едва поскрипывает, застревая в жестянке дорожных знаков, официант скрипит полотенцем, нервно искрят отсыревшие за ночь провода. Всё это складывается в единую симфонию города, внезапно ты начинаешь слышать его музыку. Раз, два, три, четыре, ... ты плавно вливаешься в такт, растворяешься в мелодике и сам становишься дирижером, музыкантом, инструментом и слушателем. Что станет финальным аккордом, который должен остановить поток событий? Проснись! Вся твоя жизнь идёт под откос. Тик-так: вот ещё кто-то погиб или родился. Но кошмар не вечен, так же, как и хороший сон. Раз, два, три, четыре, ... внутри меня рождается свет, который разрывает сумрак на мелкие клочки. Да, любимая - это я. Ты не спишь.

 

Нет – я ведь не рассчитывал всерьез, что ты эти пару лет будешь смотреть на детскую площадку со своего балкона, быстро и нервно курить и в каждом прохожем пытаться узнать меня. Не предполагал, что вечерами ты наизусть читаешь мои дрянные стихи не о тебе, что с упорством прибоя штудируешь нашу переписку, пытаясь вытащить из-под пластов моего сознания какие-то тонкие чувства. Я не думал, что ты вечерами ждешь меня на кухне, гипнотизируя взглядом пестрые магниты на холодильнике … я прекрасно знал, что ты слишком хороша, чтобы быть одной. Но что же тогда так ёкнуло у меня внутри, когда на мои привычные финты окно поведало мне, что твоему авансом жениху очень не понравилось наше общение?! Ты всегда была для меня отложенной книгой – интересной, вычурной, пестрой, но которую никак не мог дочитать до развязки. А вот теперь она захлопнулась, потерялась, отдана другому, более прилежному читателю и я уже никогда не узнаю, чем там дело кончилось.

Знаешь, а я ведь помню тебя, помню все твои развязки сцен и сюжетные механизмы – авторскую лексику, интонации, крупой рассыпанные междометья, многоточия пауз. Твоя голова на моем плече по пути на работу, жёлуди в коробке от фонаря, взгляд из подлобья, игрушечный паровоз на полке купе, мои ленивые руки в твоих непослушных капроновых волосах, резкий звук барных стульев по кафелю, тягучие кануны нового года в твоей невыносимо легкой компании, фантасмагории акварелей, косые и многозначительные взгляды твоих соседок, Бориса Рыжего и Леонида Лейкина, канекалон, обратную дорогу из Лосево, изящную, почти детскую тонкость всех твоих изгибов, летящий над перроном Витебского запах угля, твое письмо над которым хотелось плакать от пронизывающей немужской нежности,…

Хорошо, что ты случилась когда-то в моей жизни – я навсегда запомню тебя, Додо – диковинная птица, тонкий реликт другого, волшебного мира. Пожалуй, я рад за тебя … если прислушаться к совести – то точно рад. Лишь бы ты оставалась «той самой» и улыбалась той самой улыбкой, от которой вокруг становилось светлее. Будь счастлива. Обязательно будь!

… ты носишь белое платье и я грущу.

Настя уставшая, с робкой улыбкой, аккуратно садится на мой велюр, удивленно смотрит в упор как на золотую рыбку затерянную среди акул. С интересом слушает пустомелю, который говорил не так, как все, Настя крутится всю неделю, как белка в истошном своем колесе, и с остервенением ждет субботы чтобы от жизни урвать своё, у нее глаза Иуды Искариота - неравномерные, как всё ее бытиё. В телефон, телевизор, да и просто в окно Настя глядит в ожидании праздника, а он не случается так давно - Настя мать почти первокласника... Катя смеется видя усталую мать - знает что может поднять настроение, ночью встает чтобы маму обнять, обнимая порою до посинения. Обнимает Настю не только дочь, только вот что ни мужик - не мужик: один бухал, другой заходил лишь на ночь, у третьего денег не одолжить, ...и хоть кто-то бы ей предложил помочь... А потом забывают ее и на улицах не узнают, говоря про себя "подальше держись", от работы до дома у Насти не больше пяти минут - так проходит не первая ее жизнь. Водит пальцем порою по мутной глади стекла - смотрит на людей из тесной высотки как на букашек. Настя проста, хороша и мила - как охапка майских ромашек. Чувствует явно - еще немного и лопнет, перегорит накал, сколько можно еще гореть? ...и на ночь глядя сама себе наливает вина в бокал... хотя хочется водки и пореветь.

Помнишь, старый, я обещал тебе не писать стихов - ни плохих, и тем более - ни хороших. Чтобы ты, мой московский волхв, не слушал бы слов сухих и свой чуб так нервно бы не ерошил. Успокойся - давно уже не пишу, ... не дерусь, не чиню скандалов и практически не напиваюсь. Я вообще превратился в ханжу - мне всего в этом мире уже не мало... и вот за это каюсь. Ты меня не узнал бы - я тих, спокоен и вежлив - подаю в метро, в магазин хожу со списком, обладаю размеренной, смутной надеждой и знаешь, Бро, как не хочется лечь внезапно под обелиском. У меня есть девочка лет пяти - с птичьим голосом, счастьем в глазах антрацит, с бронзовым колокольчиковым смехом, разбежался с женой - да на свадьбу не звал - прости, не думай, что ты забыт - ты всегда где-то рядом, как прошлого эхо. Что еще - о какой бы такой хуйне рассказать тебе, чтобы ты за меня был спокоен? Доволен ли я? ...да ...пожалуй ...вполне ...да кому я вру? - Конечно же не доволен. И чем дальше - чем лучше вокруг меня - тем сильнее хочется выть, ломать лицо и бежать к горизонту, отличаться эмоциями от пня, обо всем забыть и не вымереть мастадонтом. Я все так же рассеян, но есть кому собирать, и есть та, которой вроде бы этого хочется. Поседел, косею после "ноль пять" - отвратительно сплю до утра порою ворочаясь. Нормально, спокойно живу чему, казалось бы, рад, за опломбом прячу свою угрюмость. Только весь этот уютный социальный ад я бы с радостью поменял на хаос юности. Чтоб не видеть всего насквозь - чтобы чего-то не знать, неустанно вращаясь среди кретинов. Не колол бы в душу этот проклятый гвоздь - чтобы рифмы писать в тетрадь а окурки складывать в банку от витаминов. Чтоб доволен, сыт, одет, обут, все вокруг интересно, чтоб не было осеннего марафона. Чтобы школа или же институт, дома в десять и чтобы мать не вздрагивала от телефона, чтобы был здоров, не ходил к врачам, степенно носил бы свое пальто, воротник поднимая... Только вот по ночам наружу по-прежнему лезет все то, что я днем под ребрами запираю.

Давным-давно в одной далёкой галактике (ну вы всё знаете) жил-был в калифорнийском кампусе Шейн Экер, штудировавший свой сопромат и начерталку…остаётся только гадать какое сочетание из лекций по графической и цветовой композиции (..) породило в молодом сознании тягу к Диснеевским лаврам. На ниве сией он какое-то время искал славы со своими короткометражками (хэнгнэйл и уже 3d-шный «м-р Грэнэд»). Судя по всему Шэйн за всё то время не по одному разу прошёл фолаут(ы), получил с десяток шедевральных открыток Майка Пейна, посмотрел все сезоны МапетШоу и «охотников на драконов», ну и напоследок проголосовал за железного Арни будучи адептом культа его бессменной роли. Впрочем, это всего лишь мои домыслы, но как бы там ни было молодой и никому не известный (тогда ещё) мультипликатор за 11 (!) лет сгенерировал в пучинах своего воображения совершенно новый жанр (*стичпанк) и его новую мультвселенную по-праву раззвонила номинация на «Оскар» в 2005ом году. Именно тогда на фестивале «Сандэнс» маститые критики на протяжении 11 минут нервно перешептывались о короткометражке «9». В последствии на одном из фестов фатерлянда Гёте, Рифеншталь и некоего её почитателя Адольфа, Шейн Эйкер был замечен нашим соотечественником Бекмамбетовым (про «дозоры» и Джоли на «копейке» напоминать не буду). И вот Тимур впечатлившись новым вееньем и внезапным успехом Экера привлекает своего давешнего сопродюсера – Тима Бартона…И закрутились голливудские шестерни – и мульт «раскатали» в полнометражку. Памела Петтлер, автор знаменитого «Трупа невесты», написала сценарий. ТБ выплеснул пермаментно разрывающую его динамику и экшн-сцены. TB(eng) со свойственной ему скурпулёзностью дрессированного медведя виртуозно воссоздал постапокалиптический мир – чудоковатые обитатели, феерические пейзажи, техногенные сцены ( существительные с прилагательными чередуйте как хотите). Для всех тех, кто не понял что написано выше и не дочитает нижеследующее привожу краткую историю этого «маст си»: Однажды люди научились создавать боевые машины и наделять их интеллектом. Но машины восстали против своих создателей, и в страшной войне человечество было уничтожено механическими монстрами. Перед тем, как погибнуть, профессор, придумавший умных машин, сшил (нет, не Т800 модель 101) девять тряпичных кукол, вложив в них всю свою душу. …и они спаслись: девять персонажей, девять характеров. Вместе, помогая друг другу, они выжили, чтобы разгадать тайну своего создания и найти талисман, при помощи которого профессор создал их. Выжить, чтобы возродить жизнь…
 Конечно подобный эклектичный опус, да ещё и в жанре анимации выбивается из ряда последних мультов…и пожалуй не даром «5» и «9» в упомянутой короткометражке выкручивают лампочку из набившего оскому пиксартовского торшера…И поделом ему – на смену тачкам, рататуям, космомусорщикам и новоявленным Монгольфьерам пришел новый герой – «9». Куклы между собой общаются жестами, так как не умеют говорить...Но это в последствии не помешало персонажам заговорить голосами Элайджи Вуда, Дженнифер Коннели, Джона Райли или, скажем, Мартина Ландау…Ах да! Мы ж (слава Богу!) не в Америке! Об этом ТБ позаботился и пригласил Дмитрия Глуховского, популярного писателя, автора бестселлеров «Метро 2033», «Метро 2034» для работы над русской версией фильма. О да – в России персонажи заговорят голосами Золотухина, Хабенского, Туты Ларсен, Хазанова, Турчинского, Guf-а,… (я ж говорил – эклектично)…
Чтобы окончательно вас «добить» скажу что Глуховский также создал предысторию – рассказ о событиях, предшествовавших тем, что описываются в картине, написанных в форме дневника Профессора – создателя девяти тряпичных кукол. Из этих зарисовок уже до выхода фильма вырос самостоятельный приквел – многостаничный (и многостранный) литературный пролог и оригинальное послесловие – спектакль легендарного Питерского театра «Кукольный формат», поставленный по сценарию Глуховского, где две милые барышни под абревиатурой С.О.В.А. предостерегают нас от техногенной катастрофы.
 Вам всё ещё мало?!? Мультфильм выходит в прокат 09.09.09 – я лично не могу дождаться, а вы?
*Первый раз представится возможность одеть «в свет» очки сварщика, давно пылящиеся в комоде и не загремень в дурку!

Мувилайф: «Рок-волна»

Уже не первый раз при просмотре фильма я ловлю себя на мысли, что неурожай сюжетных грядок породил новый жанр – «фильм к саундтрэку». Собственно встречаем очередной талантливо синтезированный гибрид – фильм давольно известного «мичуринца» от синема – Ричарда Кёртиса, насадившего супермаркеты пищи для души такими вещами, как «Ноттинг Хилл», «Дневник Бриджит Джонс», «четыре свадьбы и одни похороны», культовым «Мистером Бином» и (почему то?!?) канувшей в лето «девушкой из кафе». Рок-волна – история пиратской радиостанции, которая в середине семидесятых насаждала из нейтральных вод аглицкий радиоэфир. Те, кто знает что-либо о существовании экс-сухогруза «радио кэролайн» улыбнутся вольной интерпретации легенды. Те же, кто об этом «ни сном ни духом» смогут на полтора часа окунуться в мир радиол, баслифтервагенов VW тип2, винилового треска, предательски содрагающего душу любого олдового меломана и синтетического винтажа. Рок-волна представляет из себя разномастные, но слегка притянутые касты аудионекроманта, от гулких вибраций которых где-то на запыленных антресолях всплакнёт позабытая виниловая «рига», дрогнет видавшая ч/б виды «лейка», всхлипнув заржавевшей кареткой шмыгнёт «Ундервуд» и в самом дальнем шкафе зашелестит мамино трикотажное платье цвета айвори, в котором она познакомилась с вашим отцом…Эта вереница испиленных икон прощает фильму многое – и изобретательный, но всё же, туалетный юмор, притянутые (и явно новорожденные) сцены на рее фок-мачты или спасения отца, где прообразом мерещатся Камероновские слёзы выдавленные ДиКаприо - Дэни Коэн явно не хотел получить свой гонорар необоснованно и проиграл откатанное соло на объективе. В глубинах моего мутного сознания на протяжении фильма регулярно возникала мысль – «король умер, да-здравствует король!»... как то сразу понятно, что «рок из дэд», точнее «вил би». Но как же хорошо, что из фильма на просторы сознания выплывает «баркас сладостей» с расклонированными гибридами Одри Хэпбёрн, Софии Лорен и Катрин Дэнёв в их лучшие годы. Этот ковчег спасает для нас с вами не только милую бесшабашную толпу, но и выковыривает из глубин памяти такие имена как Элвис Костелло, Джоан Арматрэйдинг, Джэймс Тэйлор, Лорэйн Элисон, Скитэр Дэвис, Лили Аллен… Ах, вы не знаете кто все эти люди? Тогда пусть будут «Полис», «Игги Поп», «Мадди Уотерс», «Киллэрс», «Клэш», «Бич Бойз» и Джимми Хендрикс …От себя хочу добавить, что не успевший одеться «по первому сроку» ДиДжей борода, который стоит по-колено в воде в студии на тонущем корабле производит впечатление не меньшее, чем любой из Буххаймовских прообразов на так же канувших в лета Ю-боутах. Итак, смотреть всем околомузыкантам и «лепилам-творцам» - дабы узреть неофитов-мастадонтов в исполнении Ф.С. Хофмана, Била Найи, Риз Дэрби, Ника Фроста, Джека Дэйвенпорта (добавить бы Депа и получился спин-оф пиратов другого моря), иже с ними великолепных малознаменитостей. Ну и на последок пара цитат для ленивых:

-Это самый лучший коньяк!
-Мама, ещё только 10:15!...
-Прекрасно!
* * *
Я в школе для мальчиков учился и лишь раз был близок к поцелую…когда меня в лицо лизнула лошадь…
 

Мужские сопли, пожалуй, всегда имеют трагичный оттенок: мужик без друзей комичен, нелеп, трогателен, …собственно он – не мужик. Что бы ни было в наших уютных жизнях, какими бы разными мы ни были и как бы давно не виделись в наших головах наряду с завоёванными регалиями, кубками, женщинами, статусами всегда будут стаять наши друзья. И ни дай Бог чтобы первые вытеснили последних. Многое мы оставляем «на потом» - ведь кажется что шанс есть и он никуда от нас не денется. Но…как бы глупо это не звучало, посмотрев банальное муви я вспомнил…вспомнил о вас всех. И по энерции мне хватило наглооси, чтобы донести ВАМ эту мысль: Я ЛЮБЛЮ ВАС! Тебя, мой оторванный от реалий и вечно пьяный «шотландский друг» который не устаёт удивлять всех близких и далеких ему существ своими вкладами в «банк воспоминаний». Тебя, вчера ещё бесшабашного, прелестно восторженного лирика торгующего нынче индезидом (или ещё чем то…), но никогда не торгующего принципами. Тебя, жреца Гиппократа в тельнике улыбающийся с фотографии в свои 33 счастливых зуба и обнимающего свою прелестную блондинку твердой рукой потомственного эскулапа и неубиваемого романтика. Тебя, лоснящегося социальной значимостью и юношеской восторженностью самопровозглашенного директора всея транспортной артерии, с твом замкнутым бытом и «мамаевскими» нашествиями в её отсутствие, а также копирку твоего брата, самобытного и непосредственного как и ты сам в свои лучшие годы. Тебя, читавшего Булгакова в туалете, клеившего модельки танков, курившего через заварной чайник обладателя голоса, приводящего нимфеток в предоргастическое состояние своей эрудицией и принадлежностью к «внутренним органам». Тебя, повелителя кредитов, туарега, двухуровневой квартиры, счастливого домочадца в цветнике из ныне уже трёх женщин (Олеся, скажи ему об этом!!!), некогда отчасти моей «сайги» и совсем уж моего многолетнего долга в 500 рублей. Тебя, продолговатого и немного нелепого в своей пронзительной искренности и жажде жизни, скорости, импровизаций, всёискупающей искренности, который завоевал сердце ещё одного моего друга в юбке. Тебя, «мериновода» и ныне отца, поставляющего пищу для книжных червей и бессонных ночей официанток и таксистов, живущего одим днём один день в месяц и так обоснованно ханжествующего на публике. Тебя, экс-соседа, носителя частички моей крови и большой части моих воспоминаний, ныне одевшегося в кожу и переехавшего в Шлиссельбург на железном коне, поменявшего свой деревянный меч на твердую социальную оппозицию.
…простите меня те, кого моя странная память не выплеснула на пространства Интернета. Вы все у меня внутри – и это для меня очень много значит. Я не могу не любить свое прошлое, не могу не любить и вас. Мои дорогие упыри – как же чертовски обидно, что мы так редко видим друг друга, и что я не могу говорить подобные вещи регулярно!!! Знаете, даже немного жаль, что броские слова типа «амиго», дружище, «старик»,…всё чаще адресованы не мне и не выше упомянутым. Все мы ведем такой образ жизни, при котором без врагов, увы, не проживешь…как же чертовски хорошо, что у меня есть друзья!
Люблю Тебя, Чувак!!!

 

Знаешь...я не могу тебе что-то сказать...и уж тем более не успел сказать Ему. Такая неловкая просьба, такая куцая попытка почувстоать человека, который был...тебе близок...
Оля...жизнь продолжается...
Это тяжело и писАл как себе - не зная, не чувствуя сути, но:

Это просто сон, и спеша не даром
Полыхала жизнь, торопясь успеть.
И сжигал меня ты своим пожаром,
Трещиной любви об земную твердь.
А твои слова, внемля такту ритма,
Флейтами дрожат в мраморную дверь,
И кладут мой быт, будто бы молитву -
Я теперь одна...счастлив ты теперь...
 

Привет! Полагаю, что ты прочтешь это сообщение, когда я уеду - на это оно и рассчитано. Я хочу вместить в него чувство...благодарности за всё то, что ты смогла мне дать за этот короткий промежуток времени. Я не знаю сколько его отведено нам на часах вечности, и даже не хочу загадывать. И быть может станется так, что я исчезну из твоей жизни, но не из твоей памяти. Никогда не сожалей о прошлом - наша память обведет его торжественными рамками, украсит ритуальными лентами, подсветит рампами восторженных мгновений. То, что я на какой-то короткий миг смог сделать тебя счастливой для меня очень много значит. Как бы ни сложилась жизнь, ты смогла дать мне очень много...и, надеюсь, я отплатил тебе тем же. Я, и то что я к тебе чувствую будет с тобою вечно - это я, летя в свой последний полет к Акинаве в своем зеро буду перед ослепительной вспышкой вспоминать твое лицо, стрекотать цикадами в твоем утопающем в зелени саду, петь порывами неудержимого весеннего ветра в водосточных трубах и трепать твои волосы, вечной Невой нашептывать тебе тайны бытия и повседневные глупости, перемигиваться светофорами на твоем ночном пути, солнечными лучами отражаться в живом хурстале твоей роговицы, оживающей зеленью гладить твои загорелые ноги, когда ты бежишь по полю, оживающими строчками книги будоражить твое воображение и мешать спать, или мерным шумом ночных улиц убаюкивать твое сознание,...то, что будет вокруг тебя всю твою жизнь - это я, частичка меня, частичка моих чувств. 
Спасибо!

 

250 слушали 4 копий [+ в свой плеер]

Эгей...я обманул вас! Я не знаю о вышеперечисленном столько, сколько о Матерхорне, Гран Жорасе и Айгере...
Знаете, швейцарцы боятся руских в частности и альпинистов вообще. Я думал, что это просто история Берлинской олимпиады 1936ого года, медалей...и некоего Адольфа. Ан нет... мифы, легенды и кинофильмы по прежнему красивы. И на нас, "русишей" европейцы смотрят как на реликтов постгитлеровской германии. Зачем мне все это - спросите вы. А вы когда нибудь дердались за крюк двух "х" (это не то о чем вы подумали...) Его вбивал Хинтерштойсер или Хекмайер... Знаете, на уровне второго ледового поля почему то веришь легендам...да и всему, что тебе скажут. В горах нет пафоса, нет фальши, нет богатых/бедных, нет религиозной/национальной нентерпимости,... Там есть начало и конец маршрута. Там есть ты и стихия, ты и высота, ты и рельеф, ты и ... твоя воля. "Шаг вступил на ледник и сник"... я не уверен в том, был ли любимый мной Владимир Семенович на Северной Стене...да и не важно это - тогда были другие восхождения, другая снаряга, другие перспективы - другое время. А вы, те, кто побывал на Ухуру Пике и Пике Ленина рискнули бы подняться на nordwand?!? Тогда и не улыбайтесь мне вслед, о вы, бесстрашные туристы "краснозеркальщики"... - я был ближе к смерти...по крайней мере к биваку смерти... И забудьте ваши истории про мультики пробегающей перед глазами жизни - это все вымысел страждущих дешевой популярности. Тот, кто был близок к смерти никогда о ней не раскажет...и темпаче не напишет об этом в ЖЖ...

Вот и настало время сочинять заявление...

Дорогой начальник.

В течении этого года я тщетно пытался вырваться из ваших цепких лап. Каждый божий день я уходил, как только закончу очередной проект. Каждый божий день оказывалось, что проект я начинал с хвоста и поэтому не надо проектовой мордой мне в харю тыкать. Каждый из 365 дней этого гребаного года оказывался "самым неподходящим днем для того чтобы уйти в отпуск". Вся эта ситуация довела меня до того, что я горько смеюсь когда слышу, что крепостное право в России было отменено давным-давно. Вы понимаете, что рингтон вышего вызова ( Хрюканье свиньи в последние два месяца - если вы не знали) вызывает у меня физическую боль?

Но с сегодняшнего дня - все изменилось! Я украл вашу жену! Она у меня в заложницах!

Мои условия:
1. 2 недели отпуска.
2. Материальная помощь к отпуску в размере 5 окладов.
3. Путевка на 10 дней в Сан Педро де Алькантара, в аппартаменты, которые я укажу позднее. На двоих (не ваша жена) Не пытайтесь связаться с милицией. Я вчера рассказал вашей жене о причинах моего поступка. Она долго плакала, а потом велела вам передать "Если ты свяжешься с милицией - я тебе пупок развяжу, деспот!"

Засим откланиваюсь,
Ваш сотрудник Alex Shell

* Нет, терроризм, таки, не наш метод. Попробую так:

Я устал. Я стою у края бездны, заглядывая ей в глаза и вижу в них ненавистное лицо главного бухгалтера и Ужас. Бездна ужасается моему состоянию. Подобно израненному тигру я уже не ползу вдоль берега Реки Жизни, а без сил упал на берегу, слыша плеск волн, но не в силах погрузить в них свое лицо. 
Стервятники из отдела снабжения пытаются выклевать мне глаза. Охрана злобно рычит. Пока издалека, но рычание их все ближе и ближе. Вы и только Вы сможете спасти меня. Отпустите в отпуск на две недели - заклинаю вас самым дорогим! Вы ведь просыпаетесь по ночам, не в силах понять что вас разбудило? Это моя мольба отражается от звезд и настигает вас где бы вы не были. 
Заранее спасибо. 
И БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ ВО ВЕКИ ВЕКОВ, В СЛУЧАЕ ОТРИЦАТЕЛЬНОГО ОТВЕТА!"

*Аж самому себя жалко стало...слишком сопливо. Пожалуй так:

Я приготовил свою бензопилу. Я приготовил все инструменты для трепанации черепа. Мой кольт смазан, нож сбалансирован, тесак наточен. Плоскогубцы, клещи, тиски, низкооборотная бормашина - еле сдерживают ожидание.  Серная кислота радостно перестукивается пробирками с соляной. В общем - я полностью готов к отдыху, каковой и прошу у вас со всем уважением. 
В принципе, если это невозможно, я могу понять руководство фирмы и пойти ему навстречу. Мне без разницы где применять мой набор для отдыха - в офисе или в удаленном городке, куда я планировал уехать отдыхать.

*нет...слишком зловеще...могут не отпустить. Лучше так:
 

ХОТИТЕ ОТДОХНУТЬ ОТ  СОТРУДНИКА АЛЕКСА? ХОТИТЕ ХОТЬ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НЕ ВИДЕТЬ ЕГО УНЫЛОЙ МОРДЫ? ХОТИТЕ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ НЕ СЛЫШАТЬ ЕГО ВОРЧАНИЯ И НЫТЬЯ? Я нашел для вас ИДЕАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ!!!! 
ЗВОНИТЕ!  Сотрудник Alex Shell.

*или чисто по-пацански:

Карочи - меня не будет пару недель. Как это лучше оформить - отпуск взять или уволиться? Спасибо за консультацию. 

Какова бы не была форма, содержание меня радует и вдохновляет. Здравствуй Айгер и Красное Зеркало!

 

 

 

Это уже вечер или ещё вечер? Черное-белое. Зебра. День-ночь. Существование в ритме "king of the beat", театр, где постоянно играют Ремарка и Миллера. Ежёдневный хаотичный поток образов, из которых выстраивается твое существование - ты вносишь свою лепту в понятие "быть мужчиной", ненавидишь будильники и понедельники, не оставляешь багаж с целью недопущения его самопроизвольного перемещения, слышишь свист и перемигивание светофоров, собираешь анальгиновые крошки со стола, ждешь писем,… Тройка, желтый галстук, MCSE, … - наверное кто то верит в то, что я – яппи. Да какая разница? Когда то ты любил марсово поле, массандровский портвейн, саксофон и мексиканскую кухню – что ты любишь теперь? Цифры…а больше ничего не осталось. И опять: сколько времени? Что по бабкам? Сколько у вас народу? Какого числа? По чем брал? Какая у него машина? А телефон? Напомни номер…У тебя нету кода на двери? Есть? Этажи…квартиры…днюхи…счета…чужие деньги…будильник на девять черт (!#$!) – уже девять. Сетка метро, перегар водителей маршруток, машины, вокзалы…толкните если усну.
 Окно в Париж? Гм…ерунда – я знаю где есть дверь в Ямайку. Но сколько бы я её не открывал, сколько бы не опоясывала меня Куба, я в России. Алло! Это букмейкер? 200 на удвоение ВВП, 500 на антикризис, а потом на черное…зеро, господа…Ну что же – зелень – это хорошо. Что в России? Воруют… Ну … э-э-э…сколько у страны не воруй – все равно своего не вернешь. Ты не патриот! Почему? У меня в шкафу триколор лежит – сам украл. Да и глаза с оттенком его нижней полосы. И люблю я страну, какую то свою – надуманную, книжную, необъяснимую, одиозную, ту, что осела между теменными костями, пройдя сквозь миксер моего больного восприятия. Разговоры о патриотизме рождают во мне смертельную усталость и новую череду образов. И снова хочеться…парного молока, трелей сверчков, пройтись босяком по жневью, уснуть, прислонившись к печке, ходить в надоевшую школу, целоваться в подъездах, форсовать матрешками, переписывать мальчишник на двухкасетнике, получать «нагоняй» от родителей, увидеть Бабушку…Просто сказать ей спасибо за то время, когда на это времени не было. Писать наивные стихи, успевать на последние трамваи и электрички, пить в «мексике», мечтать о родительском а не о своем отпуске, купаться в фонтанах,… Сколько же всего в этой жизни уже больше никогда не случиться!
  Помню как я привез тебя домой в отвороте куртки. Розовые уши, кривые лапы, нос белого медведя. Ты спал под моим столом в коробке из-под «саламандровских» сапог. Интересно, что такого больше уже никогда не повториться? Молчишь? Пойдем на улицу, там хорошо – снежок и залысины асфальта. Белое и черное.
…это уже вечер или ещё вечер?

 

Коробки черепной критическая масса
День ото дня всё набирает силу.
И тело, очевидно, скоро сдастся
Носить в груди руины Хиросимы.

Мозг раздирает изотоп обманов,
Распад частиц несбыточного счастья.
Цветные сны зачахнут и завянут
Мечты и планы разорвав на части.

Иссякнет сила ждать и сила верить
В руинах планов, в пепелище судеб.
Души моей распахнутые двери
Заколотило то, чего не будет.

Так облученный вспышкой краха чувства
Я сохну, исчезая постепенно.
И сердце щемит от вселенской грусти
Да на висках блестит седая пена.

Я занесен в отверженную касту,
Чьи будни полы, злы, невыносимы,
И тело, очевидно, скоро сдастся
Носить в груди руины Хиросимы.

 

(...два года назад...)



 

Ах, как много выпало снега.
Да как же когти рвать поутру.
Одиноким волком я бегал
И одиноким волком умру.
(Р.А.Я.)

 В том далеком году случилась редкость – молодая бурая волчица ощенилась только одним волчонком. И, вроде бы, все шло как обычно – волчонок рос, познавая окружающий мир. Маленьким несмышленым клубком выбегал он на поляну, замирал и долго смотрел на поющих птиц. Солнце отражалось в каплях утренней росы, в глаза бросались непрошенные солнечные зайчики. Он чихал и птицы вспархивали и улетали, поднимая многоголосый гам. А он стоял на нетвердых еще ногах и чувствовал себя хозяином этого сверкающего, шумящего и такого прекрасного мира. Казалось, он был единственным его хозяином…
 А ближе к ночи густые кроны деревьев окутывали сумраком лесные чертоги. И тогда уставший от ярких дневных впечатлений он ложился рядом с матерью, сворачивался калачиком и, уже засыпая, ощущал какую-то смутную грусть и неясную тревогу. Волчонок часто засыпал с этим чувством, но новый день дарил ему безбрежное море запахов, оттенков и чувств. И яркое пестрое забвение вместо неясной щемящей тоски.
 Первый год его жизни шел быстро, и очень скоро пришло время самостоятельности. Бурая волчица, вырастив его, вернулась в стаю, чтобы быть со всеми. Но он этого не захотел. Тихий панихидальный вой, который часто сопровождал ватагу, всё чаще будил в нем тревогу и сумрачные тени бегущих рядом волков казались ему чем-то чужим и отталкивающим. Он сам выбрал себе такую судьбу. Он стал одиночкой.
 Тогда он еще не осознавал всей колодезной глубины трагизма этого слова. Молодой, рожденный одиноким, он подсознательно чувствовал это бремя, но не мог понять всей его тяжести. Иногда, выбегая на залитый светом луны мшаник, окропленный кровавой брусникой, он смотрел в небо. И нетеплую уже осеннюю ночь пронзал дикий и заунывный вой волка – это был его вой, крик его одинокой души. И когда эхо, шутя, возвращало стократно возвращенный и уже неживой его голос, пелена безысходности застилала его печальные карие глаза. А ноги сами собой несли его прочь от этого страшного лунного света. Позади шелестели листья, недовольно шумел молодой березняк, а он бежал в самую чащу леса к старому, почти иссохшему болоту. Скользя между оконцами его кочек он добегал до склонившейся сосны и заползал под завал валежника, который уже давно опоясывал подгнившее дерево. Нет, он не боялся ничего вокруг, но страх и тоска, казалось, исходили изнутри него самого. А от себя, как известно, не убежать. 
Настойчиво молчаливая луна отражалась в его лоснящейся шерсти. Он клал лапы на морду и засыпал. А наутро был новый день, день полный жизни, света, шума, …и мучительной тоски, отрешенности и чуждости всему этому. 
 В зимних сумерках он иногда выходил на заснеженную дорогу, останавливался и ждал. Его «паленая» морда замирала, глаза застывали и лишь мерно вздымающаяся грудь говорила о том, что в нем теплится жизнь. Так стоял он и ждал припозднившиеся сани. И тогда обезумевшие глаза молодой лошади, почуявшей дикого зверя, «спотыкались» о прямой и пустой взгляд его бездонных зрачков. Он не рычал, не щетинился, не пугал,но именно в этот момент лошадь понимала, перед ней стоит ее смерть. Именно тогда он чувствовал, что сдавливавшая сердце тоска отходит, уступая место врожденным инстинктам. И на чистом белом снегу, отмеченном лишь свежими следами убегающего человека, дымилась живая ещё сизо-красная кровь…
 Было обычное апрельское утро, когда около своего иссохшего болота он увидел Ее. В своей грациозности и изящности повадок он была великолепна. Темная с подпалинами шерсть сияла на ярком, но холодном весеннем солнце. Аккуратная правильная голова трехлетней волчицы была словно выточена из тускло блестевшего мрамора. Настороженные уши подрагивали, плавно, в такт мягких шагов, покачивался прекрасный пушистый хвост. Не зная непонятного человеческого слова «экстерьер» он во всей красе смог оценить ее молодое, лучащееся жизнью тело.
 Прошуршал зазеленевший осинник и она скрылась в чащобе. А он ещё долго стоял, пытаясь насытится тонким запахом её шерсти, смешавшимся с запахом оживающего весеннего леса.
 Ночью снова взошла луна и спугнутые воем птицы взмывали с веток в тускло-синее апрельское небо. Он бродил по лесу ещё много дней, но больше не видел Ее никогда. Изо дня в день посещало его туманное, гнетущее чувство, отражение которого его жертвы перед смертью читали в его глазах. Волк матерел, и все детские отголоски радужности стирались из его памяти. Он привык к луне больше, чем к солнцу. И только всплывающий в памяти профиль волчицы иногда отгонял вязкую, как трясина, тоску.
 Зима сменяла лето, лето - зиму, но в душе его всегда лежал снег отчуждения, одиночества и непонимания. И ему вновь казалось, что ледяная корка внутри него – лишь продолжение наста, которым подернулось болото. Тусклые блики зимнего солнца отражались от снега, слепили глаза и, как будто, прожигали насквозь. Кроны посеребренных снегом деревьев тенями расползались по опушке. Что-то тяжелое вновь ложилось на душу. 
 Внезапно его пронзила острая и опасная, как бритва, мысль. Человек! Вот в чьих глазах я смогу увидеть понимание, прочесть ответ на мой вопрос. Разгадка этого страшного вопроса может таиться лишь рядом с опасностью и угрозой. И лишь человек может быть властен над одиночеством, тоской и печалью. Он должен быть выше всего этого, он поможет найти разгадку…
 О чем он думал, когда бежал прямо на темную, по-зимнему толстую фигуру, стоящую в дверях сторожки? Он думал о красках жизни, которых был лишен, и которые, казалось, стали так возможны и близки. В серых, как осиновая кора, человеческих глазах он хотел увидеть разгадку всех таин одиночества, что так мучило его. Бездонные и блестящие азартом глаза волка ждали ответа. Он знал, что разгадка где-то там, впереди.
Звук щелкнувшего в морозной тишине предохранителя показался ему приветственным и ободряющим. Черные впадины глазниц двустволки отражали загадочную, влекущую пустоту и отголосок страшной тайны. Темная фигура стала огромной, она заслонила собой горизонт. Щелчок курка слился с грохотом выстрела. И этот звук был похож на треск расколотого ореха знаний. 
Слабость брызгами разлилась по всему телу, все вокруг замерло, затихло и опустело. И лишь пронизывающий взгляд всё ещё виднелся в остывающих глазах мертвого волка…
Когда выделанная шкура просохла, лесник попросил жену раскроить ее и сшить меховой жилет. Но жена сказала, что хоть волк и был на редкость крупный, из одной шкуры жилетка явно не выйдет. Мужчина на мгновение задумался, потом, вспомнив что то, вышел в сени и вернулся, неся в руках ещё одну волчью шкуру, редкого мраморно-темного цвета.
 * * * * *
…уже вечером они были вместе…


 

   Первый день весны – воскресение. Символично… Перетруженный за зиму эхолот памяти пора убирать на полку – скоро на смену воспоминаниям придут новые впечатления, дерзкие и яркие, как цирковые шуты. Пернатые колобки воробьиной пряжи обрели настойчивый и оптимистичный голос, отощавшие за зиму городские символы мира словно стряхнули с себя пыльный налёт и стали переливаться всеми цветами палитры. От них не отстаёт робкая ещё радуга, с нотного стана которой зазвенела настойчивым до-диезом весенняя капель. В утренней серости города уже неявно угадываются цвета обновлённых пестрых фасадов – таких однотонных зимой. Нева настойчиво надламывает холестириновые бляхи льда на своих артериях и венах. Многочисленные ангелы и статуи куполов и соборов сменят свои мраморные и позолоченные слёзы на влажный блеск весенней измороси в их мудрых и добрых глазах. Световой день набирает силу – офисным катаржникам удается урвать свой кусочек неяркого солнца не только в обеденный перерыв, но и на пересылках типа «тюрьма рабочая – тюрьма домашняя».

   И в такое, казалось бы заурядное утро я иду среди этих арестантов долга с поднятой вверх головой. Мой взгляд не выискивает больше следов одноглазой ночи на осипших от зимней снежной грязи тротуарах – я смотрю в выцветший ситец дыряво-облачной голубизны неба. Я знаю – ещё немного и сквозь дремлющие лоскуты глиссирующих туч появится первый луч весеннего солнца. Он неизбежно отразится от иссохших за зиму стенок граненого стакана моей души и заиграет необъяснимой логикой фортуны в моих будущих поступках.

...и я впитаю в себя этот первый волшебный луч, улыбнусь городу и тихонько процитирую старика Фридриха: «Это моё утро, брезжит мой день: вставай же, вставай, великий полдень! Так говорил Заратустра и покинул пещеру свою, сияющий и сильный, как утреннее солнце, подымающееся из-за тёмных гор.»

Претупилось перо -
  - может это и к лучшему?
Я совсем не Пьеро,
  Лишь от случая к случаю
Брал я в руки листок,
  Чтоб сказать о желании
Зажигать огонек
  В моём мёртвом сознании.
Почернела тетрадь -
  - Это время берет своё;
Трудно стало мечтать,
  Может из-за неё?
Слишком частые дни
  Для коротких ночей,
Ты спокойно усни,
  Да живи веселей.
Ты не думай о том,
  Что случилось вчера,
Да оставь на потом
  Хоть немного тепла,
Хоть немного любви
  И чуть-чуть доброты,
Ты меня не зови…
  Долго думала ты.  

 

Светик, прости, что приходится прощаться вот так наскоро – письмом. Командировка, о которой я говорил тебе, обрушилась слишком внезапно, на три дня раньше и мне приходится уезжать даже не попрощавшись. Пункт назначения изменился, и это не Панама, как я говорил тебе раньше. Нас посылают в Боготу. Прошу тебя, не переживай! Колумбия – отличная страна, и я даже приятно удивлен тем, что не увижу Панаму. А вот их постоянные перевороты сыграли со мной злую профессиональную шутку. Пойми меня и постарайся не злиться! Я звонил тебе на работу, но телефон был постоянно занят… Адрес я отправлю тебе по прибытию, т. к. пока не знаю его сам. Обязательно вышлю телеграмму или открытку, которые ты так любишь. Надеюсь, что вернувшись домой не застану тебя в объятиях молодого блондина. Будь хорошей девочкой, я скоро вернусь. Целую
твой муж, и, к сожалению журналист
Сергей Семёнов.
12 июля
13:37


12 июля
19:11(Московское время)
Продолжаю вести свой дневник в самолете первый раз. Но это кажется мне реальной альтернативой тупым патриотическим разговорам с послом и его преданным эскортом. В конце концов, я для того я и независимый эксперт, чтоб не стараться поддержать имидж этой нелепой комиссии. И пусть эти креолы, негры, метисы, мулаты и черт знает кто еще перережут друг друга, дерясь за власть в этой вшивой стране. Мне, Сергею Семенову, нет никакого дела до перипетий в столице кофе, бананов и изумрудов. Я н е з а в и с и м ы й эксперт. Хотя, быть может, эта поездка обернется для меня новым и очень интересным знакомством… Как знать? Возможно, я смогу выкроить время, и между написанием опять таки независимых статей и отчетов прогуляюсь по местным барам? До сих пор не одна креолка, которую я узнал на этом континенте, не развеяла миф о темпераменте и страсти женщин Южной Америки. Вспомнить хотя бы горячие губы эквадорской Лауры, или нежные руки Мигелии, с которой мы познакомились в баре в Валенсии. Эти женщины индивидуальны, как отпечатки пальцев, но, в то же время они несут на себе один общий штрих – штрих знойной страсти и жгучего коварства. Хотя я слишком размечтался. Работы будет невпроворот и время, как всегда поджимает и торопит. Ах, если бы только я смог…


12 июля
19:58 (Московское время)
ДОЛЕТЕЛ ТЧК ПОСЕЛИЛИ ГОСТИНИЦЕ ЗПТ СЮДА НЕ НАПИСАТЬ ТЧК НАЗАД ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ЗПТ НЕ СКУЧАЙ ЗПТ СКОРО ВЕРНУСЬ ТЧК СЕРГЕЙ ТЧК


12 июля
23:14 (Московское время)
К черту все перипетии этой страны! Россия никогда не сможет понять душу южноамериканца. Их амбиции и менталитет вот уже восемь лет остаются для меня загадкой, биться над которой заставляет меня профессиональный долг. Накупив газет и прочитав, просмотрев по телевизору, прослушав по радио все материалы о перевороте я окончательно запутался. Кто только не насиловал эту страну! Испанцы мыли ноги в святых водах реки Магдалены, американцы вырубали леса Флоренсии, бразильцы убивали Арикских женщин и грабили села Миту. А теперь в двадцатом веке эту страну не могут поделить её же многочисленные короли, президенты и мэры! Господи, как это похоже на Россию!…
Нет, я больше не хочу пачкать страницы своего дневника истеричными впечатлениями. У меня есть еще целая неделя, чтобы разложить все по полочкам. Комиссия сворачивается лишь 19, и я успею насладится всеми прелестями этой приветливой и загадочной страны. Сколько бы я не читал и не писал о ней, мне не представляется возможным понять её. Я решаю устроить вечер отдыха, и объявляю праздник – день покорения мной Боготы. Итак, вперед. Меня ждут музыка согамосских гитар и коктейль Сан-Педро…



Сержио, ты слишком сладко спишь, а я не захотела будить тебя. Милый, ты был бесподобен! Никогда бы не подумала, что русские так хороши в постели. Я поражена сочетанием в тебе интеллекта, красоты и мужского начала. В нашем баре такие люди появляются крайне редко, и пожалуйста, не считай это комплиментом в ответ на ту сумму, которую ты мне заплатил. Если еще раз захочешь меня увидеть, или если вдруг тебе станет одиноко, можешь рассчитывать на меня совершенно бесплатно. Ты найдешь меня в том же баре практически в любое время. Да! Та часть моего эстрадного костюма, которая лежит у тебя на кровати – это мой подарок тебе. Мне кажется, что он будет смотреться бесподобно в сочетании с твоим черным пиджаком.
Надеюсь, до-встречи
Николь.
13.07.


17 июля
11:49(местное время)
Не смотря на бессонные ночи и на разность климатических поясов, я бодр и годов работать без отдыха. Только что послал открытку жене, и даже остается время и желание, чтобы вести дневник. Николь, эта удивительная женщина, смогла рассказать мне о Колумбии за три вечера столько, сколько я сам не узнал бы за всю жизнь. С ней легко, она мила, сексуальна, не требовательна, свободно говорит по-английски. А главное – она жила в Боготе все свои двадцать шесть лет, хотя её отец – американец. Он из Южной Дакоты. Николь – это Афина в постели, Терпсихора в танце, Гера в гневе, Артемида в быту и Минерва в общении. И эта женщина таилась от меня так долго и так далеко! Я нашел её в каком-то пошлом баре! Во-истину, Богота – столица парадоксов.


Николь, прости, что не смог зайти к тебе и попрощаться! Наша комиссия улетает сегодня днем, и я не смогу дождаться вечера, чтобы проститься с тобой. Как бы то ни было, я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. Кстати, твои описания в музее Колумба понравились мне больше, чем нудная речь экскурсовода. Прости, что не поверил в твои знания и пошел туда ещё раз, уже без тебя. Ты была великолепна во всем, и я благодарен судьбе за то, что она позволила мне повстречать тебя. Если бы я не открыл тебя, я бы не открыл Боготу, да и всю Колумбию. Ты – лучшее и самое сильное воспоминание за прошедшую неделю. Быть может, судьба сведет нас опять, а пока прощай и спасибо за твои дневные рассказа и ночные утехи.
P.S. Ты была права. Твой подарок потрясающе сочетается с черным костюмом и добротно накрахмаленной рубашкой. Его яркий узор всегда будет напоминать мне о твоём темпераменте.
Прощай,
Сергей Семенов.
19 июля
16:02 (Местное время)



Светик, я хочу, ниже написанная фраза стала оправданием за неделю моего отсутствия. Я люблю тебя! Можешь гордиться – нож, лежащий в коробке ниже – это настоящий колумбийский кинжал. Это твой обещанный сувенир из Боготы. Надеюсь, он станет символом остроты наших чувств. Твой Сергей
20 июля




----- Original Message -----
From: "Семенов С. И." <s.semenov@geopolicy.ru>
To: "Анисимов Б.Д." <b.anisimovb@geopolicy.ru>
Sent: Friday, July21 11:36 AM
Subject: …убегаю…
Борис Дмитриевич, я вас не застал рабочем месте. В данный момент вынужден отлучиться, в связи со звонком жены и срочной её просьбой приехать домой. Все материалы, собранные мной в ходе командировки, а также полный отчет о проделанной работе прилагаю к данной служебной записке.


Протокол осмотра места происшествия.

21 июля, получив в 12: 52 от дежурного наряда милиции вызов по факту убийства опер группа прибыла на место происшествия по адресу улица Ленина Д. 18 кв.2 Вызов поступил из вышеуказанной квартиры на пульт дежурному оператору в 12:24 .
Дежурным нарядом милиции на месте преступления, без оказания сопротивления, была задержана гражданка Семенова С.В. проживающая по данному адресу. В квартире был обнаружен трупп её мужа, Семенова С.И., лежащий в первой комнате на полу. Комната являлась кабинетом покойного. … Конечности находились в положении, параллельном телу убитого. … Смерть наступила в результате резанного ножевого ранения горла, не совместимого с жизнью. Других видимых повреждений тело не имеет. … На момент первичного осмотра тела убитый был одет в черный костюм, белую рубашку, … Галстук был пропущен в ротовую полость убитого. Конец галстука вынут из ротовой полости через резанную рану горла, послужившую причиной смерти, и свисает вниз примерно на пятнадцать сантиметров. …
Оперуполномоченный Темершов В.Н.
Судмедэксперт Корташев А.А.
Следователь Анисимов П.Л.
Участковый инспектор Гусев А.Д.
21 июля
15:03


Начальнику центрального РУВД
Полковнику Гаврилову Д. С.
Чистосердечное признание
Я, Семенова Светлана Ивановна, 21 июля не пошла на работу, по причине плохого самочувствия. Мой муж, Семенова С.В. находился на работе, и дома я была одна. Муж недавно вернулся из командировки в Боготу (Колумбия), и день после приезда работал над новой статьей. Утром 21 он уехал в редакцию сдавать отработанный материал, а я решила разобрать его чемоданы. В одном из них мною была обнаружена тетрадь, и подумав, что она может быть частью его последних работ я прочла её. Тетрадь оказалась дневником моего мужа, в котором он, бесстыдным образом описывал сцены своей супружеской измены в командировках на протяжении семи последних лет. Я не знала ни о дневнике мужа, ни о том, что он мне систематически изменяет, находясь в командировках. До этого мы жили с ним спокойной и дружной семьей. У меня никогда не возникало даже мысли о том, что он мне не верен. Чтобы успокоиться по мере того, как я читала дневник мужа, я пила что-то спиртное (кажется, это был виски). Дочитав дневник, я в порыве негодования позвонила мужу на работу, и попросила его срочно приехать домой. Когда он приехал, я сказала ему о дневнике. Муж пытался оправдываться, кричать, и ударил меня после того, как я сказала ему что-то по его мнению оскорбительное. Дальнейшие события я плохо помню. Отскочив к мебельной стенке, я увидела нож, который муж привез в качестве подарка из последней поездки. Я схватила нож. Также частично помню момент нашей с ним борьбы и то, как звонила в милицию. Я полностью сознаюсь и раскаиваюсь в содеянном. Прошу учесть, что убийство совершено мной в состоянии аффекта, а также тот факт, что я добровольно сдалась в руки милиции, и согласилась оказать любую помощь следствию.
22 июля.



Отправленно 17 июля
Получено 1 августа
Светик, дорогая! Как видишь, здесь можно сделать открытку из фотографии, и я спешу воспользоваться этой возможностью. Задний план – одна из многочисленных площадей Боготы. Справа – наше посольство, Слева – лучший в Боготе бар “Страсть Креолки”. В центре, как видишь, всего лишь я. Кстати, как тебе мой новый галстук?

Мы часто не хотим их, или, наоборот, желаем очень сильно. Когда они появляются в нашей жизни, это всегда неожиданность. С их появлением наша жизнь расцвечивается новыми красками. Она уже никогда не будет такой, какой была до них.
Мы смеемся над их первыми неуверенными шажками, умиляемся их глупым выражениям лица, потешаемся над их проделками...
Мы с гордостью гуляем с ними, обсуждаем их достоинства и недостатки… Они самое лучшее, что есть у нас. И не дай бог вам усомниться, что это не так.
Они растут, и мы растем вместе с ними. Вскоре мы уже не смыслим своей жизни без них. И удивляемся, как же мы могли раньше жить без них?
Они взрослеют вместе с нами. Они перенимают наши привычки и особенности нашего поведения. Они становятся похожими на нас. Они становятся нами.
Они стареют вместе с нами. Они становятся мудрее.
Но чаще всего они уходят раньше нас. Когда они уходят, только тогда мы понимаем насколько дороги они нам были. И что они были не просто братьями нашими меньшими, нашими домашними любимцами, а они были членами нашей семьи, они были частицами нас.
Когда они уходят, мы остаемся. И с их уходом умирает частичка нашей души. Мы уже никогда не будем такими как прежде.  
 

-Ма-аам! Ну Маааамааааа же!
С террасы, с ободранными коленками и локтями, покинув поверженный суровыми обстоятельствами велосипед, убегая от смеющихся старших пацанов - к окошку, к спасительнуму светящемуся окошку кухни на втором этаже.
- Ма-а-а-аааа-аааааамаааааааа!!!
Занавеска отодвигается, в окне - Мама. Значит все в порядке. Там же сестра старшая выглядывает и смеется, рожицы корчит, но это уже неважно. Мама выглянула, значит никто уже не осмелится, значит никто и ни на что уже не осмелится, значит все в порядке. Пока в окне есть Мама, ничего не может быть не в порядке. Все в порядке.
-Ма-аааааааам.... Я с велика упал. Видишь?? - локти задираются к окну, с целью ошеломить Маму масштабами трагедии. Губы уже не дрожат. Я уже горжусь своими ссадинами и любовно смотрю на них, искренне надеясь, что они не заживут, хотя бы до того момента, пока Мама их сможет поподробнее рассмотреть.
-Господи! Ужас какой! А ну быстро домой иди, бедняга!
И вот тут, он - коронный номер.
-Не-е Мам, я еще погуляю.
И убежать. Потому что все в порядке уже - Мама ужаснулась, мальчишки убежали и не осмелятся, а болит уже приятно даже. Я ведь уже не битый. Я уже - Раненый. И все будет хорошо.

Все Будет В Порядке....

***

-Где ты был?
Ну вот. Нет. НУУ БЛЯДЬ ВОТ! Даже. Вот все было супер. Вот ведь охуительно гуляли. Девки, пиво рекой. Друзья, песни пели. Вот шли по городу старому ночью ввосьмером и орали песни! Люди шарахались, когда видели, потому что.. Ну потому что мы смотримся! Мы! Ввосьмером, пацаны, серьезные, веселые, песни поем...
Девченки смеялись, подпевали тоже. А потом мы вышли к алее. Ну Мам! Которая около памятника свободы! Ну ты знаешь, точно... Ну там асфальтированная дорожка вникуда и липы вдоль. Ну вот. Мы, ввосьмером забрались каждый на свою липу и изображали панд. А потом я Ленку домой провожал. Ну и задержался. Ну ведь так суперски было! Ну Мааа!.... Ну конечно я знаю что уже пять утра почти) Но ведь это так классно Маааам!.... Ну ведь лето же! И Я ведь уже совсем Взрослый!
Мне ведь уже 14... Ну почему ты меня не понимаешь, Мам?... Ведь ты всегда меня понимала. Ведь я всегда мог Все тебе рассказать!... Ну почему сейчас ты не можешь меня понять мамочка?...
Ну почему я не могу сейчас рассказать тебе об этом, Ма?....

-Где ты был?
Яркий свет в прихожей, на фоне, из дверей выглядывает сестра, с подлой усмешкой. Охх, врезать бы ей!...
На Маме красный халат, и глаза у Мамы тоже красные. Она не злится уже. Она просто очень сильно волновалась и сейчас очень рада, что все обошлось. Она задает вопрос, ответ на который она не хочет слышать.

- Где ты был...

***

- А если нет, тогда я не поеду!
- Ну Алешенька ну я не могу все сразу тебе дать... Поехали, погуляем вместе.
- Сама едь! Дура!
........
Ведь на самом-то деле могла дать все.
Что есть это самое "Все" у пятилетнего ребенка?....
Просто Ты пыталась приучить меня к тому, что не бывает Все просто так, что Всего нужно добиваться самому. Ты ведь этому пыталась научить меня, Мама?....
Ты плохо учила, Мам. Несмотря на свой возраст, несмотря на все то, что ты в своей жизни пережила, ты слишком близко к сердцу принимала Мои Желания. Ты не умела отказывать.
Мне ли тебя судить?

Тогда ты решила, что в этот раз все-таки будет по твоему. Ты села в седьмой троллейбус на кольце, когда я обходил дом, делая вид, что ушел домой. И я вышел, когда троллейбус уже тронулся...

Я бежал за троллейбусом как сумасшедший и сопли развевались на ветру. Тогда, как никогда наверное после, я понимал, как я неправ, и Как сильно я хочу сейчас сидеть рядом с тобой и наслаждаться тем, что я имею. И никогда, ни до не после, я не понимал настолько отчетливо, что я Уже не имею на это права....
Я ревел и бежал, сам не понимая зачем. Я прекрасно понимал, что в этой битве принципов я проиграл. И мой бег наверное был признанием моей вины.  Расплатой за каприз, за требования, на которые я права не имел, расплатой за гордость, За "дуру".....

Ты вышла на следующей остановке.
Когда я, хрипя горлом доплелся до остановки, ты уже стояла там, ты обняла меня, как только я подошел настолько близко, чтобы ты смогла меня обнять.  Ты даже не дала мне шанса попросить прощения.
Мы постояли так с минуту, потом сели в следующий троллейбус, поехали в город и Т ы сделала все так, как я того хотел.
Мааааааааамооооочкаааааааааа!!!!!!!.................
Тогда, в пятилетнем умишке, против воли, потив разума сложилось ощущения того, что все-таки Я был прав.
И твой Подарок доброй воли я принял как само собой разумеющееся. Я даже ни разу не сказал спасибо.
Я кажется даже все-таки был чем-то недоволен, когда мы возвращались домой.....

Ты не должна была тогда выходить из троллейбуса, Мамочка.

****

- Ты никуда не пойдешь!
Ты встала в дверях - Маленькая - на полторы головы ниже меня, в том же красном халате, с теми же красными глазами... Та же самая Мама что и четыре года назад. Только прибавилось седых волос, только морщин на лбу прибавилось...
Ты смешно раскинула руки, пытаясь охватить весь дверной проем, вцепилась в обои ногтями. Твои-мои большие карие глаза отважно-беспомощно-умоляюще сверлили мое лицо, кричали:
- Леша! Лешенька! Сыночек!!!! Милый, пожалуйста, не ходи...........
А было Лиго. Иванов день, иначе говоря. И я на самом деле, за гитарой зашел, а Там меня ждала Кодла. Мне 18 было...
И я стоял, с гитарой, покачиваясь, и улыбаясь на маму смотрел...

А потом во мне взыграло пьяное вселюбие и великодушие.
И я решил сделать Маме приятное.
Я сказал.
-Ладно, остаюсь.
На большее без запинок я был неспособен.

Потом я позвонил друзьям и, с усмешкой сказал что не выйду. Мол, "мама бесится".
Кодла уже слышала, что "мама это святое"......
Поэтому поржала, пожалела и посоветовала не перечить.

Я лег спать с чуством человека, совершившего подвиг.

Сестра потом рассказала, как Мама сидела на кафеле возле дверей и не могла встать и спать пойти. Сердце.Корвалолом отпоили, уложили...
Она все повторяла:
"Слава богу."
"Слава богу."

**

Мам... Мамочка...
Сколько еще есть таких моментов? Сколько еще таких споров, ссор, о которых я не вспомнил сейчас и о которых я не вспоминаю совсем?..
Сколько Ты вынесла, Мамочка?...
Откуда, откуда в Твоем обыкновенном, человеческом сердце столько места для Меня?...
Какое гребанное количество восьмых март Ты обошлась без моих цветов, потому что на последние деньги я дарил цветы своим девушкам?...
Мамочка...
У меня еще есть время. У меня еще есть немножко времени - куча времени, чтобы доказать себе, что я имею право называться твоим сыном.
Я еще приду когда-нибудь к тебе, Мам с конвертом, в котором будет вложен билет на кругосветное путешествие со всеми удобствами.
Я знаю, что тебе этого не надо.
Я знаю, что Ты меня любишь просто за то, что я есть.
Но я наверное никогда не смогу с этим смириться.

Я правда - очень сильно люблю тебя, Мам.

Честное слово.

Было лишь воскресенье, и это приходилось знать. Оно короткое, а после будет снова неделя. Она длинная, и Воскресенье тоже будет, но оно всегда короткое. Так что надо спешить. Оно же пролетит и ничего не успеешь. Осень красивые листья бывают недолго, недели две, ну три от силы. Они такие жёлтые, может чуть зелёные или красные. Главное не пропустить момент, когда разноцветные всполохи пробегают по деревьям, создавая дивные картины. А листопад! О-о-о… нет, надо спешить. Когда падают листья надо быть вместе с Осень. Она ведь так Лето провожает. А если не проводишь лето, то останешься в нём, тогда всё пройдёт мимо, и Зимой будет холодно, и она будет раздражать, придётся торопит весну, и получиться, что год прошёл зря. Он смотрел на падающие листья. Любуясь переводил взгляд с одного на другой. Было немного грустно, но очень хорошо, тихо. И ещё он подумал – когда год проходит зря, Любовь не приходит.

Отпусти себя на волю. Один раз. Только раз. И произойдет... Не знаешь что. Не сможешь сказать, нужно ли то, что произойдет. Узнать себя после этого будет сложно. Ты ли это? Сможешь ли ты себя узнать? Улыбнись... На столе бокал, на стенках которого следы твоих губ. На дне – глоток красного вина. Свет красиво преломляется в нем, греет его для твоих губ. Но... ты ушла. Ты смогла уйти, зная, что уход – ошибка. Ты смогла сделать свой шаг от меня. Еще совсем недавно... 19 февраля, вторник. Помнишь? Ты стояла на улице, не зная, что делать. Открыть дверь в мой подъезд? Узнать себя в шагающей женщине прочь? Или стоять дальше, крутя нерешительно в руке вечного своего спутника – мобильный телефон, маленький, блестящий отраженными лучами заходящего солнца. Даже он, всегда говоривший, молчал, ждал, что ты выберешь. Ты открыла дверь в мой подъезд. Но это было 19 февраля. Я наблюдал за тобой, я смотрел на тебя. Улыбнись. Я знал, что ты не верила моим словам. Твои слова даже тогда, да и сейчас, были створкой... захлопнувшейся створкой. Защитной створкой. Створкой фотоаппарата. Нажав на кнопку, ты поняла, что створка уже пошла. Уже скрежет ее заглушал все окружающие звуки. Даже мои слова, пусть и не сказанные, но услышанные тобой. Ты улыбалась, когда уходила. Ты знала, что твои руки так просто не забудут мои. Твои губы долго будут помнить мои. И эту память ты хотела в конце заглушить одним, потом вторым... третьим глотком красного вина. Память жила свой жизнью. Вкус – своей. Память прикосновения – своей. Итожа свое движение к двери горькой усмешкой... Или просто такой мне показалась твоя обычная улыбка. - Помнить – значит не забыть... - Значит, не забыть. Улыбнись! Кто-то решил шутить над столкновением со стеной. «Обними меня небо...» «Раствори меня в свете...» «Ты люби меня только такой...» «Как опять в твоих руках таю...» Ты уже почти открыла дверь, уже почти взялась за ручку, уже... Но потом повернулась. Глаза не поднимались. Смотреть прямо не хватало сил. Казалось, что трещина по земле осязаемо крушит сросшееся пространство. Грохот сзади накатывает, толкает, тянет за руки в стороны. Кривляется, стонет пустота, собравшаяся вокруг, готовая накинуться, наброситься, сразу же, как только прозрачное нечто, связывающее нас в единое целое падет перед расходящейся трещиной внизу. Ноги не двигаются, руки не слушаются, глаза не смотрят... только губы помнят, только губы знают... вкус. И не забудут, даже если трещина, пустота, память разума и рук забудут все. Ты улыбнулась. Открыла и закрыла дверь. За собой. И даже не сказала: «Прощай...» Только сразу стала другой. Смогла стать. Я взял бокал и допил твой глоток. Глоток красного вина. У него был странный вкус. Вкус познания остановки времени. Время застыло. Я поднес руку к глазам. Близко. Было 19.47. Вторник.

Когда то в сцаном детстве я твёрдо верил, что не буду таким, как мои предки. Даже тетрадку вёл - типа "поступки, которые я не буду совершать, когда у меня будут дети". И вот (благо, что это "когда" наконец то настало) нашел я давече эту тетрадку. Ых... в очередной раз подумал, что память - как урна. Она ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ. Многое забылось из детства...Слава моей тетрадке! Я тут подытожил и прокоментировал выдержки из неё. Оказывается именно мама УЧИЛА МЕНЯ ЭКСТРАСЕНСОРИКЕ: "одень свитер - я же чувствую, что тебе холодно!" ГЕНЕТИКЕ "это всё у тя от отца!" СТОЙКОСТИ: "Не выйдешь из-за стола, пока не доешь" ОСНОВАМ САМОЛЕЧЕНИЯ: "Если не перестанешь косить глазами - на всю жизнь так останешься" СМЕЛО СМОТРЕТЬ В БУДУЩЕЕ: "Уж погоди, дома я с тобой поговорю!" ПРЕОДОЛЕВАТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ: "Закрой рот и ешь суп" ВЕРИТЬ В БОГА: "Молись чтоб эта гадость отстиралась" УВАЖАТЬ ЧУЖОЙ ТРУД: "Если вы собрались переубивать друг друга - идите на улицу, я только что полы вымыла" НЕ ЗАВИДОВАТЬ: "Да в мире миллионы детей, которым не так повезло с родителями, как тебе" И, самое главное: Мама научила меня ВЫСШЕЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ: "Чтоб твои дети были такие же, как ты!" Спасибо тебе за всё, Мама!