Ослепший на оба глаза, с параличом рук и ног и весь покрытый вередами, доживал Нахум иш-Гамзо последние дни в своей обветшалой, полусгнившей избушке. Под ножки кровати, на которой он лежал, поставлены были лоханки с водою, чтобы не давать муравьям всползать к больному.

     Ученики его, замечая, что избушка грозит обрушиться, собирались вынести больного, а затем и его вещи.

   — Нет, дети мои, — сказал Нахум, — раньше вынесите вещи, а затем кровать: пока я здесь, изба — я надеюсь — не обрушится.

      Они так и сделали. И как только была вынесена кровать с больным, избушка обрушилась. Говорят ему ученики:

Читать далее

     Однажды ангел ослушался Бога, за что и предстал перед троном Судьи. Молил он, чтобы ему было разрешено искупить вину, и Бог сказал:

   — Я тебя не накажу, но за своё непослушание ты должен спуститься на землю и принести мне оттуда самую большую ценность.

     Полетел ангел на землю, кружил над горами и долинами, над морями и реками — всё искал самую большую в мире ценность. Наконец, через несколько лет пролетая над полем битвы, он увидел, как умирает солдат, раненный в сражениях за отчизну.

   — Воды, воды! — молил воин пересохшими губами.

Читать далее

     Человека, идущего по дороге, догнала повозка.

   — Не подвезёшь ли меня? — спросил человек извозчика.

   — Подвезу, — ответил тот.

     Забрался человек на повозку, и они поехали дальше. Проезжая вдоль поля, заметил извозчик стог сена. Решил он стащить охапку-другую, но, опасаясь, что кто-нибудь увидит, сказал человеку:

   — Пойду возьму пшеницы, а ты гляди по сторонам. Если кто увидит, подай мне знак.

     Выслушал его человек и ничего не сказал. Побежал извозчик к стогу, схватил большую охапку сена и бегом назад. А человек ему знак подаёт, мол, кто-то увидел. Извозчик в испуге бросил сено, вскочил на повозку и давай лошадей нахлёстывать. Отъехав от поля, оглянулся он — вокруг ни души.

   — Ты обманул меня, — накинулся он на человека. — Кто видел, что я сено взял?

   — Бог видел, — ответил человек, указывая на небо. — Он всё видит, ничто не укроется от него.

     Молодой раввин жаловался раввину из Ризхина:

   — В часы, когда я посвящаю себя занятиям, я чувствую жизнь и свет, но как только я оставляю их, всё уходит. Что мне делать?

     Раввин из Ризхина ответил:

   — Ты подобен человеку, пробирающемуся через лес тёмной ночью: какое-то время другой человек с лампой сопровождает его, но на перекрёстке они расстаются и первому приходится нащупывать путь одному. Вот если бы у тебя был свой свет, ты не боялся бы никакой темноты.

     Старый раввин совсем ослеп и уже не мог ни читать, ни видеть лица тех, кто приходил к нему.

     Один целитель сказал ему:

— Доверься мне, и я избавлю тебя от слепоты.

— В этом нет уже необходимости, — ответил раввин, — я вижу всё, что мне нужно видеть.

     Пришёл р. Ханина бен Доса к р. Иоханану бен Заккаю поучиться божественной мудрости, а в то время у р. Иоханана заболел сын, и стал патриарх просить р. Ханину, говоря:

   — Ханина, сын мой! Помолись о милости Господней к моему больному.

     Низко, до самых колен склонил голову р. Ханина и углубился в молитву. Больной выздоровел.

   — Если бы я, — сказал р. Иоханан жене, — хотя целый день просидел, поникнув головой до колен, молитва моя не была бы услышана.

   — Но разве Ханина настолько достойнее тебя?

   — Не в достоинстве дело. Но Ханина кротостью своей подобен слуге перед царём, а я и перед Господом стою как вельможа перед царём.

     Однажды царю сказали, что смиренный человек будет вознаграждён.

     Оделся царь в старое платье, перешёл жить из дворца в хижину и кланялся каждому. Но когда он разобрался в истинных своих чувствах, то понял, что очень гордится тем, что делает. Оказалось, что он стал ещё менее смиренным, чем был раньше.

     И тогда его советник сказал ему:

   — Одевайся как царь, живи как царь, и пусть люди оказывают тебе почёт, побудь смиренным в сердце своём.

     Адриан говорил однажды р. Иошуе:

— Как сильна должна быть овечка, остающаяся невредимой между семьюдесятью волками!

     Отвечал р. Иошуа:

— Как могуществен должен быть Пастырь, оберегающий её от них!

— Ребе, я не понимаю: приходишь к бедняку — он приветлив и помогает, как может. Приходишь к богачу — он никого не видит. Неужели это только из-за денег?

— Выгляни в окно. Что ты видишь?

— Женщину с ребёнком, повозку, едущую на базар…

— Хорошо. А теперь посмотри в зеркало. Что ты там видишь?

— Ну, что я могу там видеть? Только себя самого.

— Так вот: окно из стекла и зеркало из стекла. Стоит только добавить немного серебра — и уже видишь только себя.

     В середине 20-х годов молодой еврей пришёл к известному нью-йоркскому раввину и заявил, что хочет изучить Талмуд.

— Ты знаешь арамейский? — спросил раввин.

— Нет.

— А иврит?

— Нет.

— А Тору в детстве учил?

— Нет, ребе. Но вы не волнуйтесь. Я закончил философский факультет Беркли и только что защитил диссертацию по логике в философии Сократа. А теперь, чтобы восполнить белые пятна в моих познаниях, я хочу немного поучить Талмуд.

— Ты не готов учить Талмуд, — сказал раввин. — Это глубочайшая книга из всех, написанных людьми. Но раз ты настаиваешь, я устрою тебе тест на логику: справишься — буду с тобой заниматься.

     Жил-был еврейский крестьянин по имени Иосиф. Он очень любил философствовать. Ему было трудно что-либо делать, так как думы отнимали у него всё его время, и к тому моменту, когда он был готов, возможность бывала утеряна.

     Однажды, уезжая на базар, чтобы продать пшеницу, Иосиф сказал жене:

   — Сразу же, как продам пшеницу, я пошлю тебе телеграмму.

     Он продал пшеницу с большой прибылью и отправился на почту. Там он заполнил бланк и начал думать. Потом он написал такую телеграмму:

     «Пшеница продана выгодно. Приезжаю завтра. Люблю и целую. Иосиф».

     Затем он начал размышлять: «Моя жена подумает, что я сошёл с ума. Почему «выгодно»? Я что, собирался продать пшеницу с убытком?» Поэтому он вычеркнул слово «выгодно».

     Далее он стал внимательнее: ведь если он написал одно неверное слово, то мог сделать и другие ошибки, поэтому он стал раздумывать над каждым словом. И он сказал себе: «Почему «приезжаю завтра»? Я что, собирался приехать в следующем месяце? Или в будущем году? Моя жена и так знает, что я приеду как только продам пшеницу». Поэтому он вычеркнул слова «приезжаю завтра».

     Далее он подумал: «Моя жена и так прекрасно знает, что я поехал продавать пшеницу, так зачем писать «пшеница продана»?» Он это тоже вычеркнул, а потом начал смеяться. Он подумал: «Я пишу своей жене, зачем же мне писать «люблю и целую»? Я что, пишу чужой жене? Это что, день рожденья моей жены или какой-нибудь праздник?» Так он и эти слова вычеркнул.

     Теперь осталось только имя «Иосиф».

    Посмотрев на имя, он сказал себе: «Иосиф, ты что, с ума сошёл? Твоя жена знает, как тебя зовут».

    Поэтому он порвал телеграмму и, счастливый, что сэкономил много денег и избежал глупости, ушёл с почты.

     Мышь вылезла из норки и увидела, что ей приготовлена мышеловка, а в ней — кусочек мяса. Она подумала: «Вот, приготовили мне ловушку, чтобы я в неё попала. Хорошо, что я такая умная и сумею сделать так, чтобы не попасть в ловушку. Я ведь отлично знаю: если дотронусь мордочкой до этого железа, мышеловка сразу захлопнется, и я погибну. Что ж, буду остерегаться и ни за что не коснусь мышеловки. Но не нужно и слишком бояться. Понюхать мясо издали не опасно».

     И она начала нюхать. Набрала воздуху в ноздри, и ещё, и ещё, подошла немножко поближе, чтобы ещё получше понюхать. Покружилась вокруг мышеловки, понюхала, подошла ещё поближе — и, в конце концов, прикоснулась к мышеловке, попалась и погибла.

     Пришёл к рабби Шмельке некий нищий. А в доме у рабби не оказалось денег, поэтому он отдал нищему кольцо.

     Жена рабби Шмельке, узнав об этом, стала укорять его за то, что он отдал какому-то случайному прохожему столь дорогую вещь с таким большим и ценным камнем. Тогда рабби Шмельке позвал нищего назад и сказал ему:

   — Я только что узнал, что кольцо, которое я тебе дал, очень ценное. Так что смотри, не продавай его слишком дёшево.

     Каждый раз, когда Гиллель уходил из академии, сопровождавшие его ученики спрашивали:

— Куда идешь ты, учитель?

— Иду совершать угодное Богу дело, — отвечал Гиллель.

— Какое именно?

— Купаться.

— Разве это такое богоугодное дело?

— Бесспорно. Статуи царей в театрах и цирках — и для тех имеется особое лицо, которое обмывает и чистит их, и не только получает за это плату, но и почётом пользуется. Тем более должен соблюдать чистоту свою человек, созданный по образу и подобию Божию.

     Один гостеприимный человек гостил как-то раз у своего приятеля в течение трёх дней. Когда он собрался уходить, хозяин дома попросил извинить его за то, что он не принимал его так, как следовало бы.

   — Очень хорошо, — сказал гость, — когда ты придёшь ко мне, я тебя приму ещё лучше.

     Вскоре представился случай прийти этому приятелю к нему. К своему удивлению, гость не увидел в доме никаких особых приготовлений. Хозяин почувствовал недоумение гостя и сказал:

   — Я ведь обещал тебе, что приму тебя ещё лучше, чем ты принимал меня. Ты обращался со мной как с чужим: тщательно готовился к моему приходу, а я тебя принял как члена своей семьи.

     Однажды к рабби из Коцка пришёл его ученик, чтобы поведать о своих мучениях.

— В Ружине, где я раньше учился, — сказал ученик, — всё было просто и ясно. Я учился и знал, что я учусь. Я молился и знал, что я молюсь. Здесь, в Коцке, всё перемешалось, перепуталось. Я страдаю от этого, рабби. Я в растерянности. Прошу вас, помогите мне, чтобы я мог спокойно учиться и молиться, как раньше. Помогите мне избавиться от страданий.

Рабби взглянул на него глазами, полными слёз, и сказал:

— А может быть, Богу нужнее твои слёзы и страдания, чем спокойная молитва и спокойная учёба?

Однажды задумали евреи поднести ценный дар кесарю. Стали думать, кому поручить это дело, и выбор пал на Нахума, прославившегося своими чудесными приключениями.

Вручили ему ларец, наполненный бриллиантами и жемчугом. В дороге ему пришлось заночевать на постоялом дворе. Выждав, когда он заснёт, хозяева двора похитили драгоценности, а ларец наполнили землёю. Проснувшись назавтра и увидя это, Нахум сказал:

— И это к лучшему.

И отправился с ларцом к кесарю.

Открыв ларец и увидев содержимое его, кесарь пришёл в негодование.

— Евреи дерзают издеваться надо мною! — воскликнул он. — И тут же приказал казнить Нахума.

— И это к лучшему, — спокойно сказал Нахум.

А в эту минуту является Илия-пророк и, приняв образ одного из придворных вельмож, говорит:

— Государь, не та ли самая земля это, которою так чудесно пользовался их праотец Авраам в схватках с неприятелем? Бросит, бывало, горсть земли — и земля превращается в мечи. Бывало также, бросит соломинки — и становятся стрелами.

В то время как раз вёл кесарь войну с одной страной, и всё не удавалось ему покорить её. Решено было испробовать принесённую Нахумом землю. И действие её оказалось таким, что неприятель немедленно сдался.

По повелению кесаря, повели Нахума в царскую сокровищницу и, наполнив принесённый им ларец бриллиантами и жемчугом, отпустили с большими почестями в обратный путь.

Остановился он снова на том же постоялом дворе. И стали хозяева спрашивать:

— Что ты принёс такое кесарю, что таких почестей удостоился?

— Что я унёс отсюда, то и принёс я туда, — ответил им Нахум.

Услыша это, они раскопали весь двор, набрали земли как можно больше и понесли к кесарю.

— Государь! — заявили они. — Этой самой земли и взял у нас Нахум, чтобы поднести тебе.

Испробовав принесённую ими землю, в которой не оказалось, конечно, ничего чудесного, их казнили.

     В Ропшице — городе, где жил раввин Нафтали — у тех богатых людей, чьи дома стояли отдельно или на окраине города, был обычай нанимать человека, чтобы тот присматривал по ночам за их собственностью.

     Поздно вечером, когда раввин Нафтали бродил по опушке леса, он повстречал такого сторожа, прохаживавшегося взад и вперёд.

— На кого ты работаешь? — спросил раввин.

     Сторож ответил ему и в свою очередь спросил:

— А ты на кого работаешь?

     Эти слова, как молния, поразили цадика.

— Я ещё ни на кого не работаю, — смущённо ответил он.

     Затем он долго прохаживался рядом со сторожем и, наконец, спросил:

— Не поступишь ли ко мне в услужение?

— Охотно, но что мне надо будет делать?

— Напоминать мне, — сказал раввин Нафтали.

Нищий, гуляя по рынку, нашёл кожаный кошелек. Открыв его, он обнаружил, что в нём содержалось сто золотых монет.

В этот момент нищий услышал крик человека в торговых рядах:

— Награда! Награда ждёт того, кто найдёт мой кожаный кошелек!

Будучи честным человеком, нищий подошёл к потерявшему кошелёк и отдал ему свою находку.

— Вот ваш кошелёк. Я могу теперь получить награду?

— Награду? — усмехнулся торговец, жадно считая золото. — В кошельке, который я обронил, было двести монет золота. Ты уже украл больше чем награда. Уйди или я позову полицию!

— Я — честный человек, — сказал нищий вызывающе. — Позвольте нам решить этот вопрос у судьи.

Судья терпеливо выслушал обе стороны и сказал:

— Я верю вам обоим. Правосудие возможно! Торговец, вы заявили, что, когда вы обронили кошелёк, в нём содержалось двести монет золота. Хорошо, это — значительная сумма. Но, кошелёк, который этот нищий нашёл, имел только сто монет золота. Поэтому, это не мог быть тот, который вы потеряли.

И, с этими словами, судья отдал кошелёк и всё золото нищему.

     Шли дорогой три странника. Наступил канун субботы. Сговорившись, странники спрятали бывшие при них деньги. В полночь один из них встал и, взяв деньги, перепрятал их в другое место. В исходе субботнего дня пошли странники взять деньги и, не найдя их, начали обвинять друг друга в краже. Решили пойти на суд к Соломону.

     Выслушав рассказ странников, Соломон предложил им за решением явиться на другой день, а сам стал придумывать, каким образом обнаружить вора, заставив его самого уличить себя. Когда странники явились на суд, Соломон обратился к ним с такими словами:

Читать далее

     И сказал царь Соломон:

   — Этот последний с таким восторгом говорит о деньгах, которых он не видел даже, а только слышал о них; как же он был способен поступить с теми деньгами, которые очутились в его руках?

В давние времена отправил некий царь гонца к царю соседних земель. Гонец запоздал и, поспешно вбежав в тронный зал, задыхаясь от быстрой езды, начал излагать поручение своего владыки:

— Мой господин… повелел вам сказать, чтобы вы дали ему… голубую лошадь с чёрным хвостом… а если вы не дадите такой лошади, то…

— Не желаю больше слушать! — перебил царь запыхавшегося гонца. — Доложи своему царю, что нет у меня такой лошади, а если бы была, то…

Тут он запнулся, а гонец, услышав эти слова от царя, который был другом его владыки, испугался, выбежал из дворца, вскочил на коня и помчался назад докладывать своему царю о дерзком ответе. Когда выслушал царь такое донесение, он страшно рассердился и объявил соседскому царю войну. Долго длилась она — много крови было пролито, много земель опустошено — и дорого обошлась обеим сторонам.

Наконец оба царя, истощив казну и изнурив войска, согласились на перемирие, чтобы обсудить свои претензии друг к другу.

Когда они приступили к переговорам, второй царь спросил первого:

— Что ты хотел сказать своей фразой: «Дай мне голубую лошадь с чёрным хвостом, а если не дашь, то…»?

— «…пошли лошадь другой масти». Вот и всё. А ты что хотел сказать своим ответом: «Нет у меня такой лошади, а если бы была, то…»?

— «…непременно послал бы её в подарок моему доброму соседу».

Вот и всё.

Жил в местечке человек, который любил изучать Тору. Было у него своё дело, жена помогала ему, и всё шло как по маслу. Но однажды он разорился. Чтобы прокормить любимую жену и детей, он поехал в дальний город и стал учителем в хедере. Учил детей ивриту.

В конце года получил он заработанные деньги — сто золотых монет — и хотел послать их любимой жене, но в те времена ещё не было почты. Тот, кто хотел послать деньги из одного города в другой, должен был передать их с кем-нибудь, кто туда ехал, заплатив, конечно, за услугу.

Читать далее

Однажды монахи разговаривали о смирении. Один из знатных граждан города Газы, слыша слова, что чем более кто приближается к Богу, тем более видит себя грешным, удивлялся и говорил:

— Как это может быть?

Читать далее

Однажды к раввину Нафтали постучали. Нафтали открыл дверь и, по своему обыкновению, спросил:

— Ты зачем пришёл?

— Я пришёл учиться у тебя, — ответил человек.

Нафтали захлопнул дверь и сказал:

— Поищи другое место. Я не учитель. Найдёшь себе другого, с кем изучать Писание.

Читать далее

Как-то после молитвы ученик Баал Шема попросил рассказать ему, что тот видел.

— Я вознёсся на небо, — сказал Бешт просто, — и на этот раз видел больше чудесного, чем за всё время с тех пор, как я приобрёл небесные познания. Слава Единству!

— Могу ли я видеть подобные вещи? — спросил ученик, затаив дыхание.

— Нет, не «ты».

Читать далее

Мойша купил за сто долларов осла у старого крестьянина. Крестьянин должен был привести ему осла на следующий день. Крестьянин пришёл, как договаривались, но без осла.

— Простите, но осёл подох.

— Ну, тогда верните мои сто долларов!

— Не могу — я уже их потратил.

Читать далее

Двое заспорили о том, возможно ли рассердить Гиллеля.

— Уж я-то выведу его из терпения! — говорил один.

Побились об заклад в четыреста зуз.

Было это в канун субботы. Гиллель в то время собирался купаться. Пошёл тот человек и, проходя мимо дверей Гиллеля, стал выкрикивать:

— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Читать далее

Ребе Зуси надо было вернуть долг к утру, а денег не было. Ученики заволновались, откуда добыть денег, а ребе был спокоен. Он взял лист бумаги и написал двадцать пять способов, которыми могут прийти деньги. И на отдельной записке написал ещё двадцать шестой.

Наутро деньги откуда-то пришли. Тогда ученики прочитали весь список из двадцати пяти возможных способов, но в нём не оказалось того случая, благодаря которому пришли деньги. Тогда ребе Зуся открыл отдельную бумажку. Там написано: «Бог не нуждается в советах ребе Зуси».

Некоего раввина с утра до вечера осаждали люди, так что у него совсем не оставалось времени ни для чтения, ни для созерцания, ни для медитации. Он не знал, что делать, пока ему в голову не пришла великолепная идея. Раввин повесил на дверь записку: «За два вопроса — сто долларов». Конечно, с того дня времени у него стало гораздо больше. Затем к нему пришёл богач и сказал:

— Рабби, вот сто долларов, но не кажется ли тебе, что это слишком большая сумма за два вопроса?

На что раввин ответил:

— Кажется. А каков твой второй вопрос?

     Тысячи ручьёв, рек, потоков и водопадов берут своё начало высоко в горах. Поэтому горы зазнались и кичились тем, что спускают со своих хребтов воды, наполняющие моря, которые лежат у их подножья.

   — Эй ты, пустопорожняя лохань, — сказали заносчивые горы спокойному морю. — Представляешь себе, что будет с твоими берегами, если бурные реки, что берут в нас начало, не наполнят тебя? Станешь сухой ямой — и только!

     Что же ответило море на такое бахвальство? Ничего, конечно. Слишком много дел у него было, где уж тут отвечать! Влагу нужно посылать в небо, чтобы оседала в горах, тучи водой наполнять, чтобы поили дождём всё те же горы, которые смотрят на море сверху вниз.

Старая еврейка летела в самолёте рядом с одним шведом и пристально рассматривала его. Наконец она заговорила:

— Извините, вы случайно не еврей?

— Нет, — ответил швед.

Через несколько минут она вновь спросила:

— И всё же, скажите, вы не еврей?

— Нет, я же сказал вам.

— Всё же я думаю, что вы еврей.

— Ну хорошо, я еврей, — ответил швед, желая избавиться от назойливой соседки.

Она посмотрела на него внимательно и сказала:

— Нет, вы всё-таки не еврей!

     Жили по соседству два еврея. Один из них был знатоком Торы, а другой — бедным работником.

     Учёный сосед вставал до зари и спешил в синагогу. После нескольких часов занятий он долго и беззаветно молился, отправлялся домой, наскоро завтракал и возвращался в синагогу, чтобы заниматься до обеда. Затем он шёл на рынок, где заключал небольшие сделки, обеспечивавшие ему средства для удовлетворения насущных потребностей, и возвращался в синагогу. Вечером, после молитвы и трапезы, он снова засиживался над священными книгами до глубокой ночи.

Читать далее...

     Молодой человек, ответивший отказом на просьбу раввина совершить доброе дело, заявил, что считает подобные дела бесполезными.

— Знаете, я ведь не верю в Бога, — напомнил он о себе.

— И я не верю в того Бога, в которого вы не верите, поддержал его раввин.