Lora InGuerra

Я привыкаю: московская слякоть и грязь чередуются со снегом и солнцем.

Увиденные шедевры и услышанные концерты наполняют счастьем.

Пытаюсь поделиться и своим собственным, прожитым рядом с Мастером

и с великими представителями итальянского кино.

Так, вчера прошла лекция, или лучше сказать - беседа, в клубе под названием «418».

Цифры выбраны не случайно, восьмерка - знак бесконечности.

Я рада, что существуют такие клубы, созданные замечательными девочками-подвижницами,

где говорят и думают о культуре, где стараются увидеть и услышать прекрасное.

Самой большой наградой были даже не охапка розовых пионов в зимнюю московскую метель,

а благодарные глаза моих молодых и прелестных слушательниц.

Воскресенье, как всегда, день «семейный».

Два гиганта: академик Коновалов Александр Николаевич и художник, сценограф и просто гений

Сергей Бархин отобедали вместе с нами в загородном доме Леночки Козельковой и Бархина,

и это, как всегда, для меня явилось школой и назиданием.

Сергей говорил: «Фестивали могут делать и без тебя. И сделают.

А вот книгу никто не напишет так, как ты можешь написать.

Пиши, не суетись. Ты не так уж молода».

Мне казалось, что я слышу голос Тонино.

Как он любил этих обоих людей, каждого по-разному и каждого с особой благодарностью.

Сережа переносит на сцены московских театров Палладио,

Италию, цвет и гармонию комедии дель арте и не только.

С этой гармонией в душе рождаются гении.

Александр Николаевич Коновалов спас бескорыстно и радостно стольких людей,

что неизвестно - хватило бы футбольного поля, чтобы все они встали, плотно прижавшись друг к другу.

Опять был вечер, опять был счастливый понедельник, и я имела счастье сидеть рядом

с обожаемой Ириной Александровной Антоновой, которая была нарядна, умна

и была открыта ко всему, что и чем она угощала нас со сцены.

Замечательные скрипачи Гидон Кремер и Клара-Джуми Кан

- его нежнейшая спутница из Кореи, с которой состоялся любовный диалог скрипок гениального Прокофьева.

Ничего более прекрасного мне не удавалось услышать.

Ирина Александровна после «разрушительной» первой части, где модернисты, разрушив гармонию,

пытались услышать космические звуки, отметила, что любовный диалог между двумя скрипками внушил надежду.

Я была счастлива и от того, что на этом вечере присутствовали замечательные жены (я не называю нас вдовами):

и жена Дмитрия Шостаковича, и жена Юрия Петровича Любимова и я.

Ирина Александровна тоже потеряла своего мужа.

Санкт-Петербург отстоит далеко беседами с моими дивными «ночными бабочками»:

Инной Алевской и Мариной Басмановой. Иногда в отчаянии сажусь в городской транспорт.

Снег замочил волосы, ресницы оставили черный след под глазами, как у Пьеро.

С трудом преодолев ступени автобуса, я кинулась к водителю,

чтобы узнать на какой остановке мне вылезать в поисках галереи Инны Баженовой.

И вдруг услышала знакомые, из прошлого, голоса теток (моих ровесниц):

«Ишь чего! Еще за билет не платит и голову водителю морочит».

Я обернулась и тихо, как в детстве, сказала - «Ну, и злюки же вы!»

Бедные, бедные мои ровесницы...

Вознаградила за все выставка-галерея Инны Баженовой - очень умной, сильной и талантливой женщины.

И демократичной.

Утром кормлю голубей. Гречкой. Они уже привыкли. Надеюсь, будут скучать.

«Случалось иногда нам завтракать вдвоем. Ей в чай клал сахара кусочек я.

Она заботливо - в мой кофе с молоком.

В то утро с миндаля все лепестки, как снег, опали.

Она сказала: «Помнишь, как в Москве Мы с воробьями завтракали вместе

- Бросали, стоя у окна, на снег, Им крошки хлеба?»

Тонино Гуэрра.