Иван Михайлович Гревс

2 ИЮЛЯ 2014 г. АЛЕКСЕЙ МАКАРКИН

При тоталитарном сталинском режиме любые формы публичного продвижения либеральной идеологии были невозможны. Даже само слово «либерализм» стало бранным и нередко сопровождалось прилагательным «гнилой». Цензура тщательнейшим образом отслеживала любые признаки нелояльности, политическая жизнь была полностью «выжжена», процветали доносы на идейной или материальной основе (а то и на их комбинации – идейный сторонник советской власти был нередко не прочь отобрать жилплощадь у затаившегося врага).

Либерально настроенным гуманитариям, не желавшим отказываться от дорогих им идей, приходилось уходить во внутреннюю эмиграцию (так как выехать за границу было куда сложнее, чем во времена николаевской России). Возможным вариантом было занятие чем-то, как можно меньше связанным с идеологией – например, древней историей или археологией. Впрочем, и здесь беглецов нередко настигала «единственно верная идеология» – например, историкам Древнего Рима в течение долгих лет приходилось иметь дело с официально признанной концепцией «революции рабов», основанной на одной сталинской цитате из речи на съезде колхозников-ударников. Только после смерти вождя народов эту «революцию», якобы растянувшуюся на несколько столетий, историкам было разрешено игнорировать.

"Что сегодняшняя российская "элита", страдающая фантомными имперскими болями, может предложить бывшим собратьям по строительству платоновского Котлована? Ничего, кроме помпезных разговоров о своем величии, о своей исторической миссии, о мессианском имперском предназначении русского этноса. Но это никому, кроме нас самих, неинтересно. Максимум, на что некоторые соседи готовы – снисходительно выслушивать эти фантазмы за крупные финансовые субсидии"

"Принуждение к дружбе", этот великолепный оруэлловский оксюморон, – беспощадный самодиагноз психического состояния российского политического класса."

"Украинское "Да – Европе!" на 90% означает "Нет – постсоветской модели криминального капитализма!"

"Российская империя распадалась дважды. Первый раз в 1917 году. Перезахороненный несколько лет назад с почестями на Родине Антон Иванович Деникин и вместе с ним большинство русских образованных людей того времени переживали этот распад как национальную катастрофу. Они совершенно искренне считали Украину частью Большой России. И не только Украину, но и Кавказ, и Прибалтику, а возможно, и Финляндию с Польшей. Не случайно центральным лозунгом белого движения был "За единую и неделимую Россию". Честь и верность этой идее не позволяли "белым" даже ради победы над большевиками идти на компромиссы с явно не разделявшими ее национальными движениями на территории бывшей Российской империи.

Эта позиция заслуживает уважения. У нее был только один недостаток. Она не поддерживалась ни украинцами, ни кавказцами, ни прибалтами – никем из нерусских народов России. В лучшем случае кто-то мог с ней смириться. Но увлечь, тем более заставить за себя сражаться и умирать идея Великой России никого из них не могла. Это элементарная истина, но на осознание ее у "титульных" наций бывших империй уходят обычно десятилетия.

Непонимание ее было одной из причин поражения белого движения. Победили "красные", обещавшие всем все и вступавшие в любые тактические союзы. Победив Деникина и других белых генералов, большевики довольно быстро реализовали их программу "единой и неделимой", восстановив почти целиком Российскую империю."

"Путинская Дзюдохерия ни для кого не может быть привлекательной: ни для миллионов украинцев, жаждущих избавиться от собственных бандитов во власти,ни для донецких уголовников, которым не нужен альфа-пахан над ними в Кремле."

http://www.svoboda.org/content/article/25194953.html

Этот Ленинградский паренёк в 17 лет, со второй настойчивой добровольной попытки, попал на фронт. Прошел всю войну. Вот отрывки из его воспоминаний:

"Представить это отчаяние невозможно, и поймет его лишь тот, кто сам на себе испытал необходимость просто встать и идти умирать. Не кто-нибудь другой, а именно ты, и не когда-нибудь, а сейчас, сию минуту, ты должен идти в огонь, где в лучшем случае тебя легко ранит, а в худшем — либо оторвет челюсть, либо разворотит живот, либо выбьет глаза, либо снесет череп. Именно тебе, хотя тебе так хочется жить! Тебе, у которого было столько надежд. Тебе, который еще и не жил, еще ничего не видел. Тебе, у которого все впереди, когда тебе всего семнадцать! Ты должен быть готов умереть не только сейчас, но и постоянно. Сегодня тебе повезло, смерть прошла мимо. Но завтра опять надо атаковать. Опять надо умирать, и не геройски, а без помпы, без оркестра и речей, в грязи, в смраде. И смерти твоей никто не заметит: ляжешь в большой штабель трупов у железной дороги и сгниешь, забытый всеми в липкой жиже погостьинских болот."