Все же надежда была. Маленькая такая надежда. Точнее — две, но о-о-о-чень маленькие: на то, что Совет Федерации не одобрит поправки к закону «О рекламе», скоропостижно принятые Госдумой, а если и одобрит (СФ у нас одобрительный в основном), то президент Путин наложит на них свое вето. Последняя надежда умерла первой: президент ввиду отбытия в длительную командировку подписал все принятые Госдумой законодательные акты в ночь накануне заседания Совета Федерации, о чем сам же и сообщил на встрече с Общественной палатой еще ДО ТОГО, как сенаторы проголосовали за злополучные поправки. Вот был бы цирк с конями, если бы сенаторы чего-то вдруг не одобрили! Но не подвели государственные мужи своего президента. Все вышло как надо. А кому это надо и почему все решалось в такой спешке — пусть теперь думают аналитики и пострадавшие от поправок так называемые «платные каналы».

Хотя что тут особенно думать-то? «Мелкие», независимые и несогласные должны покинуть поляну. Вот канал «Дождь», к примеру, душили-душили, душили-душили, а он все рыпается и никак не может понять, что кончилось его время и нет ему места в дружной и монолитной семье тех, кто давно понял, как надо, и теперь отлично себя чувствует.

Причем нет ему места в буквальном смысле, и в самое ближайшее время он обязан выметаться из помещения на «Красном Октябре», ибо кончился срок аренды, и продлевать его арендодатель не намерен. Ладно, не намерен, допустим. Это дело арендодателя. Но именно на это «свято место», как сообщила генеральный директор «Дождя» Наталья Синдеева, въедут структуры медиахолдинга LifeNews. Вот уж воистину — «где стол был яств, там гроб стоит». Ну, в смысле — «Они сошлись. Волна и камень, / Стихи и проза, лед и пламень / Не столь различны меж собой».

Одна из основателей «Дождя» и бывший его креативный продюсер Вера Кричевская, узнав об этой новости, написала пронзительные строки: «Вспоминается давний публичный разговор Альфреда Коха с Евгением Киселевым во время развала старого НТВ. Евгений Киселев в студии «Гласа народа», сидя напротив Альфреда Коха, сказал: «Вот представьте, к вам в дом, в котором выросли ваши дети, пришли шлюхи и устроили бордель». Вот с «Дождем», вот буквально в дом, который мы строили, в котором буквально родились наши дети, в котором они выросли и делали уроки, привели шлюх устраивать там бордель. Это надругательство. Надругательство, которое стало частью государственной идеологии… Это место было создано вопреки здравому смыслу. Этот канал был создан вопреки здравому смыслу. И именно по этому «вопреки» там была жизнь и именно из-за этого «вопреки» так тяжело убить. Не убивается. Это место создавалось с огромной любовью, со страстью. И всего этого не станет, как только туда придет другой арендатор. Они не получат главного — энергетики и легенды места. А это главная «капитализация» «Дождя». Именно против этой энергетики государство развернуло всю свою мощь, а не выйдет».

А ведь и правда — редкой живучести оказался этот маленький, но гордый канал. «Тебя так убить, или желаешь помучиться?» — словно спрашивают «дождевиков» сильные мира сего, изгаляясь, подобно главарю басмачей Абдулле из легендарного «Белого солнца пустыни». «Лучше, конечно, помучиться», — словно отвечают «дождевики», ухмыляясь, подобно красноармейцу Сухову. Сила, конечно, пока на стороне условного Абдуллы, обложившего условного товарища Сухова со всех сторон. Но как говаривали герои другого фильма: «В чем сила, брат? Сила — в правде». Ощущая за собой эту силу, вопреки всем сложившимся обстоятельствам, и живет «Дождь».

Вера Кричевская в процитированном уже тексте изумлялась и восхищалась тем, как удается Наталье Синдеевой не впадать в отчаяние и уныние. Изумляюсь и я, глядя, как она не только руководит опальным каналом, но и еженедельно с недавних пор выходит в эфир «Дождя» с собственной одноименной программой: красивая, живая, оптимистичная, душа и лицо своего optimistic channel. Она не называет это интервью и не считает себя интервьюером — просто зовет по-приятельски поговорить людей, которые ей интересны, преимущественно — журналистов, уже прошедших свой тернистый путь в профессии, но не скурвившихся, не сдавшихся, не подстроившихся под изменившуюся «линию партию»: Ирену Лесневскую, Юрия Сапрыкина, Павла Лобкова, Алексея Пивоварова.

На минувшей неделе Синдеева как раз с Пивоваровым общалась. И уже ближе к финалу, признавшись, что скучает по Пивоварову и прежним энтэвэшникам в эфире, вдруг погрустнела, словно примеряя судьбу коллег на себя, и спросила своего гостя: вот, мол, и ты, и Леня Парфенов и многие другие птенцы «гнезда Парфенова» ушли с ТВ — вы как-то обмениваетесь своими состояниями? Каково это — оказаться вне эфира после многих лет работы в нем? «Те, кто работал на НТВ в разные годы, едины, — ответил Алексей Пивоваров. — Нас связывает химия, что ли. Времена не выбирают, а то, что было, то не вернется. Может, будет что-то другое. Поэтому не спрашивай: почему прошло? Скажи: спасибо, что было».

Павел Лобков, в отличие от Алексея Пивоварова, ушедшего из кадра на менеджерскую должность, остался на ТВ и успешно трудится на «Дожде». Переживший разные этапы перерождения, а потом и вырождения НТВ и умудренный этим печальным знанием, он в разговоре со своей начальницей ее оптимизма насчет будущего «Дождя» поначалу не разделяет. Но к концу программы Наталье Синдеевой даже его, скептика и циника (как он сам себя называет), кажется, удается обратить в свою веру. Она с такой убежденностью говорит, что «Дождь» никогда не кончится, пусть и будет идти в другом месте, куда скоро ему предстоит перебраться, что Павел Лобков тут же вызывается поработать грузчиком, перетаскивая на себе оборудование из старого помещения в новое. «Отлично, — сияет белозубой улыбкой Синдеева. — Мы будем показывать в прямом эфире, как будем переезжать».

И меня, зрителя, тоже пробивает через экран эта ее уверенность, что все у них будет хорошо. В короткой перспективе (как писала Вера Кричевская) — нет. А в долговременной — да. Ну, или почти наверняка — да. Всякой кошке, играющей с пойманной мышкой, тоже, вероятно, всегда кажется, что мечущейся и ополоумевшей от предсмертного ужаса маленькой зверюшке никуда не деться от ее когтистой лапы. Однако мышки мышкам рознь и самым шустрым из них все же удается найти лазейку и оставить кошку с носом. Не говоря уже о том, что и кошки со временем дряхлеют, утрачивают охотничий нюх и азарт и становятся абсолютно бесполезными в деле ловли мышей. Кот из дома — мыши в пляс.

Ирина Петровская
Обозреватель «Новой»