В 1968 году один бывший ссыльный зэк, осуждённый за тунеядство, написал письмо в стихах некоему генералу.

Письмо генералу Z

Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас.
Север вовсе не здесь, но в Полярном Круге.
И Экватор шире, чем ваш лампас.
Потому что фронт, генерал, на Юге.
На таком расстояньи любой приказ
превращается рацией в буги-вуги.

Генерал! Ералаш перерос в бардак.
Бездорожье не даст подвести резервы
и сменить белье: простыня — наждак;
это, знаете, действует мне на нервы.
Никогда до сих пор, полагаю, так
не был загажен алтарь Минервы.

---------------------------------

Как раз в этом 1968-м году на скользком пути к светлому будущему, на дороге к всеобщему счастью, равенству и коллективному процветанию случайно оступился братский народ Чехословакии.

Чтобы не дать целому поскользнувшемуся народу съехать с большой дороги, ведущей к коммунистическому раю, было принято мудрое решение направить на помощь самое дорогое что есть, - армию. Не дать близкому народу  целой страны скатиться на дурно пахнущую болотистую обочину светлого счастливого пути. Удержать чехов и словаков, братьев наших меньших, от ошибочного пути к бездушному жестокому капиталистическому миру.

А дорога-то не близкая, идти аж куда-то за горизонт. Поэтому ленивые легкомысленные несознательные народы так и норовят присесть отдохнуть и по возможности попрятаться в ближайших кустах. Устроиться где-нибудь поудобней чтобы никуда не идти. Зачастую приходится убедительно объяснять им, что надо целенаправленно и устремлённо продолжать нелёгкий путь к всеобщему счастью и процветанию.

Ну и не заблудиться бы самим на перекрёстках и развилках этого долгого пути.

------------------------------

Кто этот таинственный генерал Z, которому адресовано письмо?

В письме важные факты.

-----------------------------

Генерал! Только душам нужны тела.
Души ж, известно, чужды злорадства,
и сюда нас, думаю, завела
не стратегия даже, но жажда братства:
лучше в чужие встревать дела,
коли в своих нам не разобраться.

Генерал! Я боюсь, мы зашли в тупик.
Это — месть пространства косой сажени.
Наши пики ржавеют. Наличье пик —
это ещё не залог мишени.
И не двинется тень наша дальше нас
даже в закатный час.

---------------------------

И вот что дальше пишет этот бывший ссыльный зэк.

---------------------------

Генерал! Мне всё надоело. Мне
скучен крестовый поход. Мне скучен
вид застывших в моем окне
гор, перелесков, речных излучин.
Плохо, ежели мир вовне
изучен тем, кто внутри измучен.

Генерал! Я не думаю, что ряды
ваши покинув, я их ослаблю.
В этом не будет большой беды:
я не солист, но я чужд ансамблю.
Вынув мундштук из своей дуды,
жгу свой мундир и ломаю саблю.

Генерал! Пусть меня отдадут под суд!
Я вас хочу ознакомить с делом:
сумма страданий даёт абсурд;
пусть же абсурд обладает телом!
И да маячит его сосуд
чем-то черным на чём-то белом.

---------------------------------

На самом деле, оказывается, нет такого генерала Z, пишет автор "письма на деревню дедушке".

--------------------------------

Генерал, скажу вам еще одно:

Генерал! Я взял вас для рифмы к слову
«умирал» — что было со мною, но
Бог до конца от зерна полову
не отделил, и сейчас её
употреблять — враньё.

--------------------------------

Z - генерал. Так есть он или его нету?

--------------------------------

Генерал! Вас нету, и речь моя
обращена, как обычно, ныне
в ту пустоту, чьи края — края
некой обширной, глухой пустыни,
коей на картах, что вы и я
видеть могли, даже нет в помине.

Генерал! Если все-таки вы меня
слышите, значит, пустыня прячет
некий оазис в себе, маня
всадника этим; а всадник, значит,
я; я пришпориваю коня;
конь, генерал, никуда не скачет.

Генерал! Воевавший всегда как лев,
я оставляю пятно на флаге.
Генерал, даже карточный домик — хлев.
Я пишу вам рапорт, припадаю к фляге.
Для переживших великий блеф
жизнь оставляет клочок бумаги.

----------------

Потом этот бывший ссыльный зэк разбогател. Получил большую денежную премию за свои стихи и письма. Прям Нобелевскую! Но про генерала Z так ничего и не прояснил. Z так и осталось тайной.

В советское время пили многие. Пили везде. Хотя, конечно, за пьянку в открытую на рабочем месте могли и взгреть нешуточно.
К чему это все? А вот к чему. Мы продолжаем исследовать советское народное творчество. Сегодня на очереди жанр алкогольной байки. 
Кто что вспомнит - делитесь, не жадничайте.

Рассказывал мне эту историю один отставной чекист. 
У них в областном управлении в буфете продавали водку. Ну, и некоторые сотрудники додумались наливать ее в графин вместо воды и тайком ставить на рабочий стол, как ни в чем не бывало - если кто помнит, в присутственных местах в СССР обязательно можно было увидеть графины с водой. Потом эта традиция куда-то ушла.
И вот сидят чекисты в кабинете, врага народа допрашивают, и, как на грех, залетает генерал. Спросил как-что-почему, а потом потянулся за стаканом - воды выпить. Налил из графина этой самой "воды".... В этом месте чекисты стали бледнее бумаги, на которую заносили протокол допроса. Однако, генерал выпил, и, не подав виду, вышел из кабинета. 
Разумеется, что его обитатели немедленно заменили водку водой, радуясь, что бурю пронесло.
На следующий день генерал зашел снова. И снова цап стакан! Цап графин! Выпил... Помолчал... 
И изрек: "Говно вы, а не чекисты!"

ТРИБУНАЛ: «Подпишите, Иван Михайлович! Завтра в 09:00 хотим новобранца у Вас тут перед строем расстрелять...»

Приносит мне председатель трибунала бумагу: 
- Подпишите, Иван Михайлович! Завтра в 09:00 хотим новобранца у Вас тут перед строем расстрелять. 
– За что, - спрашиваю, - расстрелять? 
– Бежал с поля боя. Всем другим трусам в назидание. 



А я эти расстрелы, скажу тебе, терпеть не мог. Я же понимаю, что этот молокосос вчера за материну юбку держался, дальше соседней деревни никогда не путешествовал. А тут его вдруг схватили, привезли на фронт, не обучив как следует, сразу бросали под огонь.
 
Я ведь тоже (даже в книжке своей об этом пишу) с поля боя по молодости бегал. И не раз, пока дядя (я под его началом был) своими руками пристрелить не пообещал – и я был уверен, что пристрелит. Это же стра-а–ашно! Взрывы, огонь, вокруг тебя людей убивают, они кричат: с разорванными животами, с оторванными ногами-руками... Вроде и мысли в голове о бегстве не было, а ноги тебя сами несут, и всё дальше и дальше.

Ох, как же трудно со своим страхом справиться! Огромная воля нужна, самообладание, а они с опытом только приходят. С ними люди не родятся. 
И вот этого мальчишку завтра в 09:00 возле моего КП убьют перед строем... 

Спрашиваю председателя трибунала: 
- А вы разобрались во всех деталях его воинского преступления? 

Тот мне: 
- А чего тут разбираться? Бежал – значит, расстрел, о чём тут ещё можно разговаривать? Всё ясно. 

Говорю: 
- А вот мне не ясно из твоей бумаги: куда он бежал? Направо бежал, налево бежал? А, может быть, он на врага бежал и хотел других за собой увлечь! А ну, сажай свой трибунал в машину и следуй за мной – поедем в эту часть разбираться. 
А чтобы в эту часть проехать, нужно было обязательно пересечь лощину, которая немцем простреливалась. Ну, мы уже приспособились и знали, что если скорость резко менять, то немецкий артиллерист не сможет правильно снаряд положить: один обычно разрывается позади тебя, другой впереди, а третий он не успевает – ты уже проскочил. 

Ну, вот выскочили мы из-за бугра и вперёд. Бах-бах, - пронесло и на этот раз. Остановились в перелеске, ждём – а трибунала-то нашего нет, не едут и не едут. Спрашиваю шофёра:
- Ты точно видел, что немец мимо попал? 
- Точно,- говорит, – оба разрыва даже не на дороге были! 

Подождали мы их с полчаса и поехали дальше сами. Ну, всё я там выяснил, насчёт новобранца: бежал в тыл, кричал «Мама», сеял панику и т.д. Поехали обратно. 

Приезжаем на КП. 
- Что случилось с трибуналом? - спрашиваю. 
– Ничего не случилось,- мне говорят. - Они сейчас в столовой чай пьют. 

Вызываю командира комендантского взвода, приказываю немедленно доставить трибунал ко мне. Через пять минут приводят ко мне эту троицу. Один ещё печенье дожёвывает. Спрашиваю: 
- Куда вы делись? Почему не ехали за мной, как я приказал? 
- Так ведь обстрел начался, товарищ генерал-полковник, поэтому мы назад и повернули. 

Говорю им: 
- Обстрел начался, значит, бой начался. А вы меня бросили в этом бою, струсили. Кто из вас законы военного времени знает? Что полагается за оставление командира в бою и бегство с поля боя? 

Побелели. Молчат. Приказываю командиру комендантского взвода: 
- Отберите у этих дезертиров оружие! Под усиленную охрану, а завтра в 09:00 расстреляйте всех этих троих перед строем! 

Тот: 
- Есть! Сдать оружие! На выход! 

В 3 часа ночи звонит Хрущёв (член Военного Совета нашего фронта): 
- Иван Михайлович, ты, что, вправду собираешься завтра трибунал расстреливать? Не делай этого. Они там уже Сталину собрались докладывать. Я тебе прямо завтра других пришлю взамен этого трибунала. 
- Ну, уж нет,- я Хрущёву говорю. – Мне теперь никаких других не нужно! Только этих же хочу. 

Тот засмеялся, говорит: 
- Ладно, держи их у себя, раз хочешь. 
И вот аж до самого конца войны мне ни одного смертного приговора больше на подпись не приносили...




Герой Советского Союза, один из самых популярных и любимых в армии военачальников. Генерал-полковник Иван Михайлович Чистяков.


Справка:

Генерал-лейтенант. [р. 14(27). 9.1900, д. Отрубниво, ныне Кашинского р-на Калининской обл.], советский военачальник, ген.-полк. (1944), Герой Сов. Союза (22.7.1944). Чл. КПСС с 1926. Род. в крест, семье. В Красной Армии с 1918. Участник Гражд. войны 1918- 1920 - пом. командира взвода. Окончил пулемётную школу (1920), курсы "Выстрел" (1930), Высшие академич. курсы при Высшей воен. академии им. К. E. Ворошилова (1949). В Великую Отечеств, войну 1941-45 командир 64-й стрелк. бригады на Зап. фронте (1941-42), 8-й гвард. стрелк. дивизии и 2-го гвард. стрелк. корпуса (1942) на Калининском фронте, командующий войсками 1-й гвард. (сент.- окт. 1942), 21-й (окт. 1942 - апр. 1943) и 6-й гвард. (с апр.1943 до конца войны) армий на Сталинградском, Донском, Воронежском, 1-м и 2-м Прибалт. и Ленингр. фронтах. В 1945 командовал войсками 25-й армии, участвовавшей в Харбинско-Гиринской операции при разгроме япон. войск на Д. Востоке. После войны на командных должностях в войсках, 1-й зам. командующего войсками Закавк. воен. округа (1954-57), генерал·инспектор инспекции Сухопутных войск Гл. инспекции Мин-ва обороны (1957-68). С июля 1968 в отставке. Деп. Верх. Совета СССР 2-го и 4-го созывов. Награждён 2 орденами Ленина, 5 орденами Красного Знамени, 2 орденами Суворова 1-й степени, 2 орденами Кутузова 1-й степени, орденом Суворова 2-й степени и медалями, а также иностр. орденами и медалями.