Тициан. "Виоланта". Иконография одного портрета.

Московской выставке посвящается.

Есть у меня любимая форма такого своеобразного историко-искусствоведческого исследования. Называется она «Иконография одного портрета». Вот правда, могу сидеть сутками, особенно если не очень ясно, кто же конкретно изображен на портрете, и вообще, портрет ли это, а не собирательный образ красоты, и если у картины есть легенда. А легенда есть почти у каждой картины 16 века, тем более у портрета. И сегодня я предлагаю вам вместе собрать иконографию изумительного полотна кисти Тициана, вошедшего в историю искусства под названием «Виоланта».

Тициан (?). Виоланта.

У прекрасной женщины, изображенной на этом портрете, тоже есть своя тайна – тайна имени. На самом деле, никто не знает наверняка, чье лицо обессмертил Тициан, и это открывает свободу исследованиям, версиям и гипотезам. 

Признаюсь сразу и честно – пост ни о чем, но красивый, надеюсь.)

Высокий Ренессанс, помимо всего прочего, крайне любопытного, принес в историю портретной живописи два великих открытия – портрет женщины (не изображение мадонны а именно портрет реальной женщины) и портрет ребенка.

До этого, как легко проследить, изображали, в основном, только очень знатных дам и то, чаще всего в профиль, ибо, во-первых, связи с мистическим символизмом средневековья еще были очень крепки, и где-то, очень в глубине души, женщину продолжали считать сосудом греха, и считалось, что смотреть в глаза женщине даже на портрете довольно опасно для души, посему профиль – наиболее безопасный в этом плане ракурс.)

Очень люблю такие моменты в работе, когда работаешь не столько на, простите, работу,  т.е. науку, сколько на себя. Они крайне редки и оттого очень ценны – в первую очередь опьяняющим чувством свободы – можно расслабиться и сказать себе – да, Боттичелли, безусловно, гений. И я искренне восхищаюсь как искусствовед его работами, смотреть на которые можно часами. Но если бы мне дали свободу выбора – отдала бы я лавры гения Боттичелли? Нет, не отдала бы. Потому как моя душа живет своим собственным выбором, не зависящим от моего здравого рассудка.))) И выбирает она совсем другого мастера Возрождения – Мелоццо да Форли. Все как обычно – сведений минимум, оставшихся произведений – едва набрала на пост.

Всем рыцарям моего замка Алькасар посвящается

Долго думала как же мне поздравить с праздником рыцарей, которые мужественно взяли на себя нелегкий труд читать мой дневник, даже если они делают это время от времени.. Ничего не придумала оригинального и потому останусь в своем репертуаре – поздравлю подборкой миниатюр известного французского живописца, первого мастера французского Возрождения, выдающего портретиста и миниатюриста, главы Турской школы Жана Фуке, которые он выполнил для Больших Французских Хроник

Нашла еще одну, совершенно случайно, тоже не очень известна, я, по крайней мере, вижу первый раз, хотя художника знаю и люблю)))

Juan de Flandes

Вот все-таки люблю его нежно и самозабвенно. За все то, почти гениальное, что он сумел вынести из открытий эпохи, за утонченность, так свойственную высокому Ренессансу, еще не отягощенному излишествами маньеризма. За духовную возвышенность, не перерастающую, как это часто бывает, в слащавость. За изысканность, грацию и  льющийся внутренний свет, на котором отдыхает глаз и успокаивается душа.

Бартоломео Венето (1480?-1521). Жил и работал в Венеции (откуда прозвище) и в Ломбардии. Большинство сведений  о нем мы черпаем из подписей и дат на его работах. Был учеником великого мастера Возрождения Джованни Беллини, и ранние его картины на любимый религиозный сюжет– мадонна – проникнуты этим влиянием. Однако позднее он разошелся с учителем в вопросах изображения света и пространства. Одной из первых работ считается «Мадонна» 1502 г., сейчас находится в одной из частных коллекций в Венеции. Позднее, уже в Милане, он попал под влиянием Ломбардской школы и посвятил себя, в основном, портретной живописи, в которой его отличают точный формат и внимание к деталям костюма.

Искусствоведы любят говорить, что его мужские фигуры на портретах «странные на вид», а женские – причудливы.

Двор последних Валуа в карандашных портретах Клуэ.

Елизавета Австрийская. Иконография одного портрета.

Меня всегда восхищал гений художников Клуэ. Конечно, я люблю портрет в принципе и потому пристрастна, но их творчество – это все-таки отдельная песня. Из всего наследия, не настолько большого, как бы мне хотелось, особую любовь я питаю к знаменитой коллекции Екатерины Медичи, включающую в себя около 500 карандашных портретов. Любя графику, эти портреты можно рассматривать вечно. В них живет то, что исчезает за парадным блеском красок – схваченное мгновение, мысль, выражение, состояние – крошечный кусочек внутреннего мира модели. Этот и следующие посты из этой серии не претендуют ни на глубокий исторический анализ, ни на глубокий искусствоведческий, для этого будут другие. Это просто попытка поймать ускользающий мир французского ренессанса.

Как всегда долго думала с кого начать. Сначала хотела начать с какой-нибудь одиозной личности типа Дианы де Пуатье, но потом передумала. И начну, пожалуй, с человека, вокруг которого существует такой своеобразный заговор молчания. Это жена короля Карла IX, печально знаменитого Варфаломеевской ночью, Эрцгерцогиня Австрии, королева Франции Елизавета Австрийская.