У ЖК-монитора сидел немолодой человек, зануда по определению, но не без искрометной мысли, с лукавым и пронзительным взглядом. Бездна бездну призывает, как говорит Писание.

Законом зерна – в землю .
М.Цветаева

Размышляя над текстом, (не всякая ли писанина называется текстом?) он спрашивал: что можно сказать о кофе? Потому что она попросила что-то написать о кофе. Казалось о вкусе кофе, о запахе, о производстве, о продаже, о рецептах и названиях кофе, о рекламе, в конце концов, сказать что-либо можно, а о кофе? Мысль на него не работала. Воображение дарило что-то из памяти: Чибо. Подавать только лучшее. Фантазия могла лишь врать: открыто и нагло, а нужно бы тонко. В общем, тема не шла. И тут он услышал мелодию песни, в самом себе. Да это же Давид Тухманов. Эта пластинка, в конце семидесятых, может, восьмидесятых была прорывом. Это был виниловый диск с первой советской рок-музыкой. Его было не достать.

«Про ту с золотистой кожей, на тоненьких каблучках,
про мулатку из тонкого шелка с улыбкой на детских губах,
про мулатку просто прохожую, просто прохожую,
что плывет по волнам, по волнам моей памяти,
утопая в этих волнах, утопая в этих волнах
……………………………………………..
чей серп на тебя нацелится, срежет коса,
на чьей плантации мельница сотрет тебя в порошок.
А время бежало, время бежало, стирая года,
а время бежало, время бежало, и здесь я, и там…»

Мелодия звучала, как всегда слова вспоминались с трудом. Это точное попадание. В тему. Вот он – кофе!

Образ, рожденный в одинокой душе, позвал в путь из заснеженной страны и стал зовом сильным в страну южную и плодородную. Вы-пить кофе – лишь повод для встречи. Образ Божий, живущий в нас, влечет с неотвратимой силой к себе. Потому и близкие души по подобию своему с силой зовут нас к себе. Золотистая кожа, тонкий шелк, детская улыбка – это ли не образ той, которая манит одичавшую душу. Не похоже ли это влечение, влечение этого образа на тот силуэт из дымки крепкого кофе? Если похоже, то почему не может заставить нас плыть по волнам памяти, чтобы спросить: на чьей "плантации" мельница сотрет тебя в порошок?

Радомиру Львов запомнился другим – не горделивостью города. Кофейни становились пунктирами на прямой, которая прокладывалась по карте древней столицы. Иногда их прямые пересекались, и они могли побыть одни. Эти встречи и стали ностальгирующим напитком, горечь которого от ревности растворялась сладостью разговоров и улыбок, питием, которым Радик приехал разжигать жажду. Он также легко и беззаботно познакомился с Женей как описывал в интернете «Мой мир» свои встречи с подружками в молодости. Белокурая, с мальчишеской прической, со странным характером девушка вырвала его из суетливой толпы к себе и заставила вопросительно присмотреться. Из юности лицо и манера той, к которой шлепал по лужам просто так, чтобы быть у нее, всплыли и ушли как весенние воды – шумно и стремительно. Перед ним стояла другая, которой никакого дела не было до чьей-то юности. Она была с парнем, потому легко соглашалась на знакомство. Знакомство Радика и Жени состоялось не во Львове.

Нет, не тебя так пылко я люблю,
не для меня красы твоей блистанье.
Люблю в тебе я прошлое страданье
и молодость погибшую мою.

Когда порой я на тебя смотрю,
в твои глаза, вникая долгим взором,
таинственным я занят разговором,
но не с тобой я сердцем говорю .

Давно, уже и сами воспоминания состарились, было это знакомство как найденное письмо на пожелтевшей бумаге. Легкое и светлое прошлое юности отзывалось воспоминанием молодости, перенося Радомира в мир отблесков взрослой жизни. Блуждающий образ на тоненьких каблучках соединил времена в стремительный луч, достигший его сердца. Он по-прежнему «зависал у компа», помнил друзей, поздравляя их то с рождением ребенка, то с праздником. Неразлучным спутником этих бдений, свидетелем банальщины и обыденщины был кофе. Как встарь на его гуще уже не гадали, чаще всего он остывал, ожидая очередного глотка.

В. Кудряков
AMG © 2009