Как мы появились в Ленинграде.

Родилась я во второпрестольном граде Питере, довольно-таки давно (поверьте на слово). Назвать себя «коренной» ленинградкой я бы постеснялась, скромность не позволяет. Хотя и мать моя родилась там же и даже в той же квартире, но вот бабуля приехала во славный город Ленина учиться в 1926 году. А было ей 17 годков всего…

 Когда – то квартира, в которой мы жили, кстати, очень скромненькая по Питерским меркам, принадлежала дворянскому семейству Медем. Папа был доктором, но не просто, а лейбмедиком его императорского величества. Большевики их, конечно, «уплотнили»,  и к тому времени, когда появилась моя бабушка, из 6 комнат у них осталось только две, но зато с парадным выходом к лифту.  Так что все остальные жильцы ходили через черный ход. Впрочем, не графья, привычные. Правда, квартирка находилась на 6 этаже, так что тренировки происходили каждый день и в любую погоду. А если учесть, что в те далекие времена отопление было печным, можете себе представить, как оно было на 6й-то этаж с дровишками….    

 Почему мы в молодости так ленивы и не любопытны? Нет бы родственничков порасспросить, пока все живы, семейные легенды послушать, а то и записать имена родных пращуров…

Так нет, даже когда они добровольно воспоминаниями делились – сквозняк между ушами почему-то включался автоматически….

 Сколько мне бабуля про родных, друзей, соседей рассказывала, а у меня в одно ухо влетало, а во второе…. Сквозняк…

 Моя совершенно чистопородная бабушка по паспорту оказалась украинкой. Как? По тем временам элементарно.   

 Говорят, что рак – болезнь кармическая. Много лет я пыталась понять, что же такое могла совершить моя прабабушка Бетти, чтобы так мучительно уходить из жизни? Моя добрейшая, ласковая, с очень суровым выражением лица, бабушка. Чтобы не путаться, объясняю: бабушка – это бабуля, а прабабушка – это бабушка. Все очень просто.

Но однажды бабуля рассказала историю их эвакуации. И вот тогда я впервые осознала, что, наверное, справедливость кармическая и человеческая – не одно и то же.

А было это так.

 В апреле 1941 года у моего деда была назначена защита докторской диссертации. В силу каких-то технических нестыковок, защиту перенесли на сентябрь. Поэтому семейное путешествие в Запорожье к теще на блины поломалось, и дед остался в Ленинграде добивать оппонентов, а бабуля с дочерью (моей будущей мамой) поехали вдвоем.   

Совсем недавно я получил письмо от своей американской знакомой Филлис Шлоссберг. Впрочем, она больше чем знакомая, ведь мы встретились лет пятнадцать тому назад.

Она пишет: "Моя давняя подруга написала мне о своей  старости, и я задумалась: стара ли я? Тело мое иногда говорит: да, стара... но сердце не соглашается!!! И я бы тоже не хотела вернуться в свои молодые годы. По-моему, это ее письмо очень точно подводит итог жизни."

Вот оно, это письмо:

"На днях одно юное существо спросило меня, каково быть старой. Я несколько растерялась, поскольку не считаю себя старой. Увидев мою реакцию, существо страшно смутилось, но я cказала, что вопрос интересный, что я обдумаю его и сообщу свои выводы.

Старость, решила я, это дар.

 В двух толстых томах книги «Двести лет вместе» вопросам эвакуации еврейского населения из оккупированных областей Александр Солженицын уделил только несколько страниц. При исследовании этого вопроса он ссылается в основном на двух авторов (И. Шехтман и М. Каганович), утверждавших, что советские власти принимали специальные меры для эвакуации еврейского населения, для чего были предоставлены тысячи поездов, сверх того – тележные обозы, и что был правительственный приказ эвакуировать граждан еврейской национальности в первую очередь. Солженицын соглашается с этой версией, несмотря на существование иных мнений (С. Шварц и др.) о том, что никаких специальных приказов не было, как и самой плановой эвакуации.

Меня удивило то, что Солженицын, который оценивал негативно практически все решения руководства страны, в этом вопросе оказался безоговорочно на стороне властей. А предложение «Многих и многих спасла от уничтожения эвакуация 1941 и 1942 гг.» (А. Солженицын, «Двести лет вместе», часть II, стр. 343) привело меня в недоумение. Корректна ли эта фраза? Можно ли сказать, что 800 человек, спасшихся в «Норд-Осте», – это 

перепечатано из  sid75.livejournal.com 

 Per aspera ad astra

Сегодня в Орхусе – втором после Копенгагена городе Дании – открылось Международное совещание Президентов математических обществ европейских стран. Событие это, для большинства из вас абсолютно не интересное, не стоило бы упоминания в ЖЖ, если бы не...
Дело в том, что Израиль представляет на этом форуме Президент Израильского математического общества, профессор математики Хайфского университета, а по совместительству – мой сын, чем я невероятно горжусь.

Могла ли я даже в самых розовых снах мечтать о чем-то подобном?! 

- Я буду поступать в МГУ, упрямо повторял ребенок, несмотря на все наши с мужем увещевания и объяснения, что там его никто не ждет. 
- Тебе поставят двойку, и на этом все экзамены будут закончены, - говорила я. –Но для того, чтобы получить двойку, я должен чего-то не знать, а я буду знать все! – упрямился мой глупый сын, которому еще не было и шестнадцати.
Откуда взялась эта наивная вера у мальчика, жизненный опыт которого включал многое, от побоев в школе (скажи «моя мама – жидовка, тогда отпустим!») до математических олимпиад, где заняв первое место, он «случайно» не получал приглашения на республиканскую олимпиаду, я до сих пор не знаю, но что было, то было.
И мы поехали поступать в МГУ.

Прочитала пост Леа Рас и вспомнила эпизод из своей прошлой жизни, правда оказавшийся не столько страшным, сколько забавным.

Итак.

Питер. Час ночи. Мне лет 17.  Где меня носило и почему я возвращалась так поздно - Б-г его знает, не помню. Помню только, что успела на метро, а с трамваем просто повезло: мы жили возле трампарка. До дома оставалось пройти метров сто по маленькому и весьма темному переулку. Девушка я была жизнью обученная, поэтому по тротуару идти не решилась, а пошла по проезжей части, спотыкаясь на булыжниках. Метров через тридцать, приближаясь к очередной, совершенно черной подворотне, я почувствовала амбре. Да какое! Прошлогодняя сивуха, наложенная на застарелый беломор, плюс явное отсутствие в доме горячей воды и ванны....  Шарахнуться еще дальше в сторону я, конечно, не успела, и ЭТО вылетело на меня, благовонно дыша в морду лица, и обхватив, потянуло в подворотню. 

Но есть Б-г! Единственный в переулке фонарь был недалеко и я успела увидеть лицо (если ЭТО можно так назвать) нападавшего. Оно показалось смутно знакомым. И (как в критических ситуациях работают мозги!) я вспомнила! Его звали второгодник Щербаков! Мы с ним учились (целый год) в пятом классе и даже одну четверть сидели за одной партой, где он благополучно и остался на третий год. Уже тогда он курил, пил и матерился, чем весьма сильно отличался от прочих образцово-показательных детей некогда образцовой школы №174, Спутника семилетки(!) им. Вани Куликова...

И я возопила: "Щербаков! (имени я, конечно, не помнила) ПРИВЕТ! Как дела!???" - Такой радости на лице и в голосе я не демонстрировала даже при встрече с собачкой Дэзи, жившей в доме напротив. "Ты откуда здесь взялся!" - Спросив это, я поняла, что вопрос был излишним: судя по тому, что я успела впотьмах заметить, ответ был очевиден.

Этот рассказ должен был появиться месяц назад, к 70-ой годовщине уничтожения Минского гетто. Я тянул с публикацией: старался отыскать фотографии тех, благодаря кому возник Черный обелиск; тех, кто стоял стеной, когда его пытались снести; тех, кто навек уезжая, приходил сюда прощаться с городом, чтобы отсюда отправиться на вокзал.

Сегодня у нас годовщина: ровно 22 года, как мы живем в Израиле. По молодости гуляли мы по просторам  необъятной нашей родины-израильщины практически каждые выходные. Компания была веселая, все с детьми, так что никому скучно не было.  Сегодня прочитала заметку о двух ботаниках, в погоне за бабочками прошедших АЖ 40 метров по минному полю. И вспомнилось мне....

Было это году так 94-м. Прочитали мы где-то, что самый высокий водопад Израля (аж 51 метр) находится на Голанах и называется Гамла. И, конечно же, решили поглазеть на это чудо природы.  Договорились с друзьями и тремя машинами поехали. Было нас 13 человек, из них пятеро детей - один совсем ручной, остальные мелкие - от 4-х до 8-ми. 

                      ДЕВИЧЬЕ ВОЕННО-НЕВАНИЛЬНОЕ

Много лет назад один фронтовик посвятил другому строки, которые принято цитировать кстати и некстати:
* * *
Правда почему-то потом торжествует. 
Почему-то торжествует. 
Почему-то потом. 
Почему-то торжествует правда. 
Правда, потом. 
Ho обязательно торжествует. 
Людям она почему-то нужна. 
Хотя бы потом. 
Почему-то потом. 
Но почему-то обязательно. 
* * *
Александр Володин написал это Зиновию Гердту. И оба знали, о чём речь.
А весной 2001, за полгода до смерти, Александр Моисеевич - известнейший драматург, тончайшей души человек и один из самых непубличных знаменитых петербуржцев - дал интервью обозревательнице "Новой газеты" Алле Боссарт. Понятно, что майская беседа приурочена была к годовщине Победы, ведь писатель воевал с первого дня...
...и как всегда, он говорил правду.
Которая почему-то потом обязательно торжествует.
* * *
— Александр Моисеевич, вы едва ли не единственный писатель-фронтовик, для кого тема войны не стала главной.

— У меня нет ностальгии по войне.

— Она же ностальгия по молодости...

— И по молодости. Моя молодость протекала довольно угрюмо. Я ни разу не видел в глаза своей матери. Она умерла в Минске. Ни разу не видел отца. Он женился на женщине, которая поставила условие: без ребенка. Я жил у дальней довольно богатой родни на правах бедного родственника. В школе мне собирали как неимущему на ботинки. Когда ходили смотреть “Чапаева”, за меня скидывались по десять копеек. Я постоянно страдал от унижения. И мечтал почему-то о деревне, заваленной снегами, где небо ниже над землей, чем в городах... Кончил полугодичные учительские курсы, 18 рублей хватило до Уваровки, недалеко от Москвы. Там меня взяли учителем — сразу после десятого класса. В первый же день напоили, и началась такая грязь... Все стучали друг на друга и требовали того же от меня. А, думаю, хрен с ним, пойду в армию — пусть там решают, что делать со мной. Это было за два года до войны, мне еще не исполнилось семнадцати. Казарма меня добила... И вот сбежал я в самоволку, на свидание. В то время как раз... ой, забыл чин... ну, начальник всей армии...

— Маршал?

— Да, маршал Тимошенко издал указ: если рядовой не подчиняется приказу офицера, тот может “воздействовать физически”. По морде. Если же боец вновь не подчиняется, офицер имеет право стрелять.