"...Игра же, — говорит Карл Степанович мечтательно, словно бы смакуя это слово, — действительно славное занятие для того, кто в пути, тут вы правы. В сущности, игра — это добровольное наложение на себя немыслимых, зачастую нелепых ограничений, верно? Казалось бы, кто заставляет нас с вами, взрослых, разумных людей, передвигать шашки не куда вздумается, а в соответствии с указанием кубиков? Кто сказал нам, будто делать ход следует по очереди, а не одновременно? С какой стати каждый передвигает только черные, или только белые шашки, вместо того, чтобы совместными усилиями расставить по местам и те, и другие? Почему мы слепо повинуемся правилам, изобретенным задолго до нашего рождения, без нашего участия, да еще и удовольствие от этого получаем? И немалое, смею заметить, удовольствие!
— Наверное, именно потому, что нас никто не заставляет это делать, — улыбаюсь ему. — И потом, мы ведь сами выбрали способ ограничить свободу своей воли. Не нравились бы нам правила игры в нарды, резались бы сейчас в «дурака», или в «морской бой», или, к примеру, в прятки, благо обстановка располагает, — тут я невольно хихикнул, поскольку представил себе, как респектабельный Карл Степанович карабкается на багажную полку под потолком купе, пока я, зажмурив глаза, считаю до десяти, запершись в уборной. Справившись кое-как с непрошеной смешинкой, резюмировал: — Считается, что игра — не очень важное занятие, поэтому в этой области человек всегда более-менее свободен выбирать. Нет такой профессии ни в одном цивилизованном обществе: «Надзиратель за настольными играми частных лиц». А значит, играя, мы можем наложить на себя именно те ограничения, которые нам по душе. Так ведь?
— Правил, — говорит, — не существует. И «удалять с поля» тебя никто не будет. Плохо другое: ты, как и любой другой человек, вполне способен «удалиться с поля» самостоятельно. Игрок, добровольно покидающий поле, обычно полагает, что просто берет тайм-аут. Короткую передышку. Отдохну, дескать, и с новыми силами. Но так не бывает.
— Как не бывает? — кажется, за этот вечер я изрядно отупел. Никак не мог взять в толк, что он имеет в виду.
— А вот так. Нельзя «отдохнуть» и «вернуться в игру с новыми силами». Вернуться после перерыва почти невозможно. Мне кажется, ты должен это знать. Ты ведь как раз собрался спрятаться от собственной судьбы? Потому и сорвался с места как укушенный? Ну, положим, Москва — не то место, где можно спрятаться от судьбыНо когда человек искренне хочет, чтобы чудеса ушли из его жизни, желание, как правило, исполняется. А потом-
— А потом — что? — спрашиваю, содрогаясь.


— Да так, ничего особенного. Просто время начинает идти очень быстро, знаешь ли. Не успеешь проснуться, а за окном уже вечер; закончишь пережевывать обед, а уже спать пораИ множество мелких, но обременительных — не дел даже, делишек. И еще больше способов от них отдохнуть — общий корень со словом «дохнуть», тебя это не настораживает?
— Передергиваете, — возражаю. Но он меня, кажется, не слышит. Увлекся.
— А потом вдруг наступает старость — можно сказать, ни с того, ни с сего. Ничего особенного, конечно, все идет по плану, но тебе покажется, что впереди — не целая жизнь, а всего один короткий, хлопотный день. И ощущение это будет, в сущности, очень верным.
— Я никогда не стану старым, — говорю упрямо. Губы дрожат, но голос я обуздал. — И жизнь моя не будет похожа на один хлопотный день. Так не будет, потому что я с детства решил: так не будет. И все.
— А как будет-то? — доброжелательно интересуется мой попутчик. — Это ты уже решил?"

Максим Фрай "Инцеклопедия Мифов"