ЧЕСТЕРФИЛД, ФИЛИП ДОРМЕР СТЕНХОП

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

II

20 ноября 1739 г.

Милый мой мальчик,

Ты занят историей Рима; надеюсь, что ты уделяешь этому предмету достаточно внимания и сил. Польза истории заключается главным образом в примерах добродетели и порока людей, которые жили до нас: касательно них нам надлежит сделать собственные
выводы.

История пробуждает в нас любовь к добру и толкает на благие деяния; она показывает нам, как во все времена чтили и уважали людей великих и добродетельных при жизни, а также какою славою их увенчало потомство, увековечив их имена и донеся
память о них до наших дней.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

ЧЕСТЕРФИЛД, ФИЛИП ДОРМЕР СТЕНХОП (Chesterfield, Philip Dormer Stanhope) (1694–1773), английский государственный деятель и литератор, родился в Лондоне 22 сентября 1694.

Своей репутацией литератора Честерфилд обязан посмертно напечатанным письмам, адресованным его незаконному сыну Филипу Стенхопу (с 1737 по 1768), а затем – крестнику и наследнику Честерфилда, также названному Филипом Стенхопом (с 1761 по 1770).

III


Понедельник.
Милый мой мальчик,
    Мне очень жаль, что я не получил вчера от м-ра Меттера тех сообщений о тебе, которых ждал с надеждой. Он тратит столько сил на занятия с тобой, что вполне заслужил, чтобы ты относился к ним внимательно и прилежно. К тому же, теперь вот о тебе говорят как о мальчике, знающем гораздо больше, чем все остальные - до чего же будет стыдно потерять свое доброе имя и допустить, чтобы сверстники твои, которых ты оставил позади, опередили тебя.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

IV

Суббота.
Милый мой мальчик,
    Коль скоро ты хочешь, чтобы тебя называли полиглотом, надеюсь, что ты постараешься заслужить право на это имя, а для этого надо быть внимательным и прилежным. Должен тебе сказать, что слова "олух "или "Кола" звучат отнюдь не столь благородно, но помни также, что нет ничего смешнее, чем, когда человека называют благородным именем, а люди вокруг знают, что он этого не заслужил.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

V


Без даты.
Милый мой мальчик,

Посылаю еще несколько латинских корней, хоть и не очень уверен, что они так же придутся тебе по вкусу, как коренья, что растут в огороде; тем не менее, если ты серьезно займешься ими, они могут избавить тебя от больших неприятностей. Те немногие,
которые ты получишь, разумеется, привлекут твое внимание и ко многим другим и дадут тебе возможность, зная корневую основу, путем сравнения изучить большинство производных и сложных слов.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

VI

Среда.
Милый мои мальчик,

        Ты так хорошо вел себя в воскресенье у м-ра Бодена, что
тебя нельзя не похвалить. К тому же ты воодушевляешь меня на то, чтобы преподать тебе кое-какие правила вежливости и хорошего тона, и я уверен, что ты будешь их соблюдать. Знай же, что, так же как образованность, благородство и честь совершенно
необходимы для того, чтобы заслужить уважение и восхищение людей, вежливость и хорошие манеры не менее необходимы, чтобы сделаться желанным и приятным в беседах и в повседневной жизни.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

VII


        Спа, 25 июля н. с. 1741 г.
        Милый мой мальчик,
        Я не раз напоминал тебе в моих прежних письмах об одной непререкаемой истине: только будучи человеком честным и благородным в самом строгом смысле слова, ты сможешь снискать уважение и признание окружающих тебя людей: только будучи
человеком даровитым и ученым, ты сможешь вызвать в них восхищение и преклонение. Но для того, чтобы заставить их полюбить себя, находить удовольствие в твоем обществе и искать
сближения с тобой, в жизни совершенно необходимо обладать некими особыми второстепенными качествами.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

VIII


        Спа, 6 августа 1741 г.
Милый мой мальчик,

        Меня очень обрадовали те несколько работ, которые ты
прислал мне, и еще больше - сопровождавшее их письмо м-ра
Меттера, в котором он отзывается о тебе гораздо лучше, чем в
предыдущем. Laudari a laudato viro(8) во все времена было
стремлением благородным. Поощряй же в себе это стремление и
умение и впредь заслужить похвалу человека, достойного похвалы.
Пока ты будешь стараться этого достичь, ты получишь от меня
все, что захочешь, а как только перестанешь, больше ничего уже
не получишь.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

IX


        Бат, 28 июня 1742 г.
        Милый мой мальчик,

        Обещания твои очень меня радуют, а исполнение их, которого
я от тебя жду, порадует меня еще больше. Ты несомненно знаешь,
что нарушить свое слово - безрассудство, бесчестие,
преступление. Это безрассудство, потому что тебе никто потом не
поверит, и это бесчестие, а равно и преступление, потому что
правдивость - первое требование религии и нравственности, и
никто не подумает, что не выполняющий его человек вообще может
обладать какими-либо другими хорошими качествами; поэтому он
навлечет на себя ненависть и от него отвернутся люди и бог.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

х
Суббота.
Сэр,

Молва о вашей начитанности и других ваших блистательных
талантах дошла до лорда Орери, и он выразил желание, чтобы вы
приехали в воскресенье пообедать вместе с ним и с его сыном,
лордом Бойлом; я ответил ему, что вы приедете.

К тому времени, как письмо мое до тебя дойдет, ты,
вероятно, уже получишь это приглашение, но, если даже его и не
будет, ты все равно должен пойти туда завтра между двумя и
тремя и сказать, что ты пришел к лорду Бойлу, выполняя
распоряжение милорда, переданное через меня. Так как из-за
этого я буду лишен чести и удовольствия видеть тебя завтра у
себя за обедом, я рассчитываю, что ты со мною позавтракаешь, и
велю сварить тебе шоколад.

Возраст твой, жизненный опыт и знание света, казалось бы,
избавляют меня от необходимости убеждать тебя, насколько
хорошие манеры важны для всех людей. Тем не менее различные
твои занятия, греческий и крикет, латынь и "питч", могут
отвлечь тебя от этого предмета, поэтому я беру на себя смелость
напомнить тебе о нем, и пожелать, чтобы, будучи у лорда
Орери, ты показал себя человеком воспитанным.

Воспитанность -это единственное, что может расположить к тебе людей с первого
взгляда, ибо для того, чтобы распознать в тебе большие
способности, нужно больше времени. Хорошее воспитание, как ты
знаешь, заключается не в низких поклонах и соблюдении всех
правил вежливости, но в непринужденном, учтивом и уважительном
поведении.

Поэтому, когда к тебе обращаются, ты должен отвечать
приветливо, ты должен садиться на дальний конец стола, если
только тебя не пригласят сесть ближе, пить первый тост за
здоровье хозяйки дома и лишь потом - за здоровье хозяина, не
набрасываться на еду, не быть за столом неряхой, не сидеть,
когда другие стоят: и надо, чтобы при этом у тебя был
непринужденный вид, а не надутая кислая физиономия, какая
бывает у людей, которые делают все с неохотой. Я отнюдь не имею
в виду ту бессмысленную улыбку, которую мы видим у дураков,
когда им хочется быть учтивыми, а живое, веселое выражение
лица.

Пожалуй, ничто не приобретается с таким трудом и ничто
столь не важно, как хорошие манеры, которые не имеют ничего
общего ни с натянутой церемонностью, ни с наглой развязностью,
ни с нелепой застенчивостью. Некоторая доля сдержанности всегда
бывает нужна, точно так же, как совершенно необходима известная
степень твердости, внешне же человеку всегда подобает быть
скромным: знание света и твои собственные наблюдения должны
подсказать тебе - и они одни только могут это сделать -
сколько нужно того, другого и третьего.

Вчера я видел м-ра Фитцджералда, он очень тебя
расхваливал: если ты и впредь окажешься достоин похвал, ты
всегда будешь их получать. Прощай.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

XI


Дублинский замок, 19 ноября 1743 г. Милый мой мальчик,

Получил твое сочинение, написанное в прошлую субботу, и
очень им доволен. Я не знаю и ничего даже не слышал ни о каком
м-ре Сент-Морисе, а молодой Пейн, которого я произвел в
прапорщики, был как раз здесь, равно как и все, кого я
упомянул, говоря о новый наборах.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

XII
Бат, 4 октября ст. ст. 1746
Милый мой мальчик,

Хоть я и трачу много времени на писание тебе писем, должен признаться, меня часто одолевают сомнения, нужно ли все это. Я знаю, как обычно неприятны бывают советы, знаю, что те, кому
они нужнее всего, менее всего любят их и менее всего им следуют, знаю я также и то, что, в частности, родительские советы всегда рассматриваются как старческое брюзжание, как
желание непременно проявить свою власть или просто как свойственная этому возрасту болтливость.

Но, с другой стороны, я смею думать, что собственный твой разум, хоть ты еще слишком
молод для того, чтобы он мог чем-то выказать себя самостоятельно, достаточно силен, чтобы дать тебе возможность судить о вещах очевидных и принимать их. Так вот, я смею думать,
что, как ты ни молод, собственный твой разум подскажет тебе, что советы, которые я тебе даю, имеют в виду твои, и только твои, интересы, а следовательно, тебе, по меньшей мере, надлежит хорошо
взвесить их и продумать; если ты это сделаешь, то, надеюсь, иные из них возымеют свое действие. Не думай, что я собираюсь что-то диктовать тебе по праву отца, я хочу только дать тебе
совет, как дал бы друг, и притом друг снисходительный.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

XIII


Бат, 9 октября ст. cт. 1746 г.
Милый мой мальчик,

Твои невзгоды по дороге из Гейдельберга в Щафхаузен когда тебе пришлось спать на соломе, есть черный хлеб и когда сломался твой берлин - не что иное, как надлежащая подготовка
к более значительным неприятностям и неудачам, которых следует ожидать во время путешествий; при наличии известной склонности к морализированию можно было бы назвать их примерами несчастных случайностей, препятствий и трудностей, которые каждый человек встречает на своем жизненном пути.

В путешествии разум твой - это тот экипаж, который должен провезти тебя сквозь все, и в соответствии с тем, надежен он или нет, в хорошем он или плохом состоянии, путешествие твое окажется лучше или хуже, однако в пути твоем тебя всегда могут подстерегать какие-нибудь ухабистые проселочные дороги и захудалые гостиницы.

Филип Стенхоп Честерфилд.

__ Письма к сыну __

XIV Лондон, 2 декабря ст. ст. 1746 г. Милый мой мальчик. Новая должность, которую я занял, не позволяет мне писать тебе ни так часто, ни так пространно, как я писал на прежней службе, где я пользовался гораздо большим досугом и свободой. Но ты не должен судить о моей любви к тебе по количеству писем; и пусть их будет меньше, могу заверить тебя, это отнюдь не значит, что любовь моя к тебе сколько-нибудь уменьшилась. Только что получил твое письмо от 25 ноября н. ст., а с предыдущей почтой - еще и письмо от м-ра Харта; оба эти письма меня очень порадовали: письмо м-ра Харта - хорошим отзывом о тебе, твое же - точными сведениями по части интересующих меня вопросов. Пожалуйста, продолжи свои сообщения о том, как управляется страна, где ты сейчас живешь. Надеюсь, что до того, как ты покинешь ее, ты досконально изучишь этот вопрос.

Холмистое расположение Лозанны представляет, по-видимому, большие удобства при такой холодной погоде: постоянно то взбираясь на гору, то спускаясь вниз, ты будешь согреваться и этим убережешь себя от простуды.

Ты пишешь, что в городе есть хорошее общество. Принят ли ты в нем? Завел ли новые знакомства и с кем? Назови хоть несколько фамилий. Занимаешься ли немецким; учишься ли читать, писать, разговаривать?

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

XV Лондон, 9 декабря ст, ст. 1746 г. Милый мой мальчик, Хоть у меня и очень мало времени, и хотя с этой же почтой я пишу м-ру Харту, я все-таки не могу отправить пакет в Лозанну, не написав тебе несколько строк. Спасибо за поздравительное письмо, написанное невзирая на боль, которую тебе пришлось при этом терпеть. Несчастная случайность, причинившая тебе эту боль, произошла как мне кажется, вследствие твоего легкомыслия, о котором я позволил себе не раз уже тебе писать. Пост, который я сейчас занял, несмотря на то, что многие мечтают о нем и к нему стремятся, мне был в некотором роде навязан. Обстоятельства сложились так, что мне пришлось согласиться. Но я чувствую, что мне для этого нужно больше сил - как физических, так и духовных. Был бы ты года на три-четыре старше - ты бы разделил со мною мои труды, и я мог бы сделать тебя своим помощником.

Однако я надеюсь, что ты так успешно будешь заниматься все ближайшие годы, что еще сумеешь быть мне полезным, если должность эта останется за мной до тех пор.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

XVI Лондон, 6 марта ст. ст. 1747 г. Милый мой мальчик, Все, что бы ты ни делал, всегда будет меня волновать, радуя или огорчая. И сейчас вот мне огромное удовольствие доставили письма, полученные на днях из Лозанны, в которых речь идет о тебе, одно - от мадам Сен-Жермен, другое - от месье Пампиньи: оба они настолько хорошо говорят о тебе, что я счел себя обязанным, воздав должное и тебе, и им, сообщить тебе об этом. Люди, которые заслужили хорошие отзывы о себе, вправе узнать об этом - для них это будет наградой и поощрением. В обоих письмах говорится, что ты не только decrotte(15), но, что ты достаточно хорошо воспитан и что от английской коросты -- неловкой застенчивости, робости и грубости (которые, кстати сказать, у тебя были) - теперь мало что осталось.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

XVII

Лондон, 27 марта ст. ст. 1747 г.
Милый мой мальчик,

Наслаждение - это тот риф, об который разбивается большинство молодых людей. Стремясь найти его, они пускаются в море на всех парусах, но у них нет компаса, чтобы направить
свой путь, у них недостаточно разума, чтобы вести корабль по какому-нибудь верному курсу. Поэтому путешествие их, вместо того, чтобы доставить им наслаждение, кончается для них мукою и
позором. Не думай, что я собираюсь осуждать наслаждение, подобно ворчливому стоику, или, подобно какому-нибудь пастору, призывать от него отречься. Не эпикуреец. Я хочу, чтобы ты испил его сполна, и моя единственная цель - сделать так, чтобы ты в нем не обманулся.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

XVIII



Лондон, 3 апреля ст. ст. 1747г.
Милый мой мальчик,

Если все, что мне сообщили, правда, то я пишу сейчас это
письмо настоящему джентльмену, облаченному в пурпуровый кафтан,
отделанному золотым галуном, парчовый камзол и прочие
подобающие одежды. В силу естественного пристрастия, которое
каждый автор питает к своим творениям, мне радостно узнать, что
м-р Харт считает последнее мое издание достойным столь изящного
переплета, а так как переплет этот красного цвета и он не забыл
даже сделать золотые тиснения на корешке, то, надеюсь, он
позаботится и о том, чтобы, увидев его, можно было заключить и
о содержании.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

XIX


Лондон, 14 апреля ст. ст. 1747 г.
Милый мой мальчик,

Если сознание, что ты поступаешь хорошо, приносит тебе хотя бы половину того удовольствия, которое я испытываю сейчас, получив от м-ра Харта приятное известие о тебе, мне вряд ли
явится необходимость наставлять тебя и уговаривать что-то делать. Хорошие поступки ты будешь совершать уже потому, что тебе захочется удовлетворить свои желания и собственное свое
самолюбие. М-р Харт пишет мне, что ты внимателен и усерден в своих занятиях и что, чем больше ты в них вникаешь, тем они больше тебе нравятся. Удовольствие, которое ты испытываешь
сейчас, будет все возрастать и идти в ногу с твоим вниманием, так что соотношение того и другого неизменно будет в твою пользу.

Филип Стенхоп Честерфилд.
__ Письма к сыну __

XX



Лондон, 30 июня ст. ст. 1747 г.
Милый мой мальчик,

Мне было очень приятно узнать из твоего последнего письма о хорошем приеме, который был оказан тебе во время твоей поездки по Швейцарии. С этой же почтой я отправляю письма м-ру
Бернаби и городскому старшине, где я благодарю их за все, что они для тебя сделали. Если внимание, которое ты там встретил, пришлось тебе по душе, а я смею думать, что это так, надеюсь,
ты сделаешь из этого общий вывод - что знаки внимания и учтивости приятны всем, кто их получает, и, что, чем более внимателен ты будешь к людям и учтив с ними, тем больше ты
сумеешь расположить их к себе.

XXII Лондон, 30 июля ст. ст. 1747 г. Милый мой мальчик, Четыре раза уже приходила почта и - ни одного письма, ни от тебя, ни от м-ра Харта. Я приписываю это тому, что ты очень часто переезжаешь в Швейцарии из одного места в другое. Надеюсь, что теперь ты уже обосновался где-нибудь более прочно. В последних моих письмах - к тебе и к м-ру Харту - я писал, что ко дню Михаила-архангела тебе надо быть в Лейпциге, где ты будешь жить в доме профессора Маско и находиться на пансионе в одном из ближайших домов вместе с еще несколькими молодыми людьми твоего круга.

Профессор прочтет тебе лекции о De jure belli et pacis(22) Гроция, "Институциях" Юстиниана и Jus
publicum Imperil(23), и я надеюсь, что ты не только прослушаешь их, но и внимательно вникнешь в суть дела и все запомнишь.

XXIII Лондон, 7 августа ст. ст. 1747 г. Милый мой мальчик, По моим подсчетам, письму этому трудно будет застать тебя в Лозанне, но я все же рискнул послать его, ибо это - последнее письмо, которое я напишу тебе до тех пор, пока ты не обоснуешься в Лейпциге. С последней почтой я послал тебе рекомендацию к одному из самых влиятельных людей в Мюнхене; письмо это я вложил в конверт, адресованный м-ру Харту. Постарайся вручить его со всей возможной вежливостью. Лицо это, конечно, представит тебя семье курфюрста.

Надеюсь, что, проходя всю эту церемонию, ты выкажешь себя человеком
почтительным, хорошо воспитанным и поведешь себя непринужденно.

Так как это первый в твоей жизни двор, справься, нет ли там каких-либо особых обычаев и церемоний, чтобы не попасть впросак.

XXIV Лондон, 21 сентября ст. ст. 1747 г. Милый мой мальчик, Получил с последней почтой твое письмо от 8 н. ст. и нисколько не удивляюсь тому, что тебя поразили и предрассудки папистов в Эйнзидлене, и все нелепости, которые они рассказывают о своей церкви. Помни только, что заблуждения и ошибки в отношении взглядов, как бы грубы они ни были, если они искренни, должны вызывать в нас жалость, и не следует ни наказывать за них, ни смеяться над ними. Человека с ослепшим умом надо пожалеть так же, как и того, у кого ослепли глаза: и если в том и другом случае кто-нибудь сбивается с пути, он не виновен и не смешон. Милосердие требует, чтобы мы направили его на путь истинный, и милосердие же запрещает нам наказывать или высмеивать того, кого постигла беда.

Каждому человеку дан разум, который им руководит и должен руководить, и хотеть, чтобы каждый рассуждал так, как я, все равно что хотеть, чтобы каждый был моего роста и моего сложения. Каждый человек ищет правды, но одному только богу ведомо, кто эту правду нашел.

XXV Лондон, 9 октября ст. ст. 1747 г. Милый мой мальчик, В твоем возрасте юноши бывают обычно до крайности простосердечны и легко могут поддаться обману со стороны людей искушенных, которые потом злоупотребляют их доверием. Стоит какому-нибудь олуху или плуту сказать, что он их друг, как они этому верят и отвечают на его притворные излияния дружеских чувств опрометчивым и безграничным доверием, которое всегда вредит им, а нередко их даже губит. Ты вступаешь в свет - опасайся же людей, предлагающих тебе свою дружбу. Будь с ними очень учтив, но вместе с тем и очень недоверчив; отвечай им любезностями, но только не откровенностью.

Не позволяй самолюбию твоему и тщеславию обольщать тебя мыслью, что люди могут стать твоими друзьями с первого взгляда или после непродолжительного знакомства. Подлинная дружба созревает медленно и расцветает только там, где люди действительно доказали ее друг другу.

Филип Стенхоп Честерфилд. __ Письма к сыну __

XXVI Лондон, 16 октября ст. ст. 1747 г. Милый мои мальчик, Каждому человеку совершенно необходимо уметь нравиться, но искусством этим овладеть нелегко. Вряд ли его можно свести к определенным правилам, и твой собственный здравый смысл и наблюдательность подскажут тебе больше, нежели все мои советы. Относись к другим так, как тебе хотелось бы, чтобы они относились к тебе - вот самый верный способ нравиться людям, какой я только знаю. Внимательно подмечай, какие черты тебе нравятся в людях, и очень может быть, что то же самое в тебе понравится другим.

Если тебе приятно, когда люди внимательны и чутки к твоему настроению, вкусам и слабостям, можешь бытьуверен, что внимательность и чуткость, которые ты в подобных же случаях выкажешь другим, будут им также приятны.

Сообразуйся с тоном, господствующим в обществе, в которое ты попал, и не старайся задать ему свой; будь серьезен, весел и даже легкомыслен, шути - в зависимости от того, какое будет в эту
минуту настроение у всей компании; именно так каждый отдельный человек должен вести себя по отношению к обществу в целом. Не надо докучать собравшимся, рассказывая какие-нибудь истории,
это самое нудное и неприятное, что только может быть.

XXVII Лондон, 11 декабря ст. ст. 1747 г. Милый мой мальчик, Мне больше всего хочется, чтобы ты знал одну вещь, которую очень мало кто знает, а именно, какая великая драгоценность - время и как необходимо его разумно использовать. Истина эта известна многим, но мало кто умеет жить в соответствии с нею. Любой дурак, растрачивающий свое время на пустяки, повторяет меж тем какое-нибудь избитое, всем известное изречение - а таких существует великое множество - в доказательство ценности и вместе с тем быстротечности времени.

Точно так же по всей Европе разного рода остроумные надписи на солнечных часах напоминают о том же.

XXVIII 2 января ст. ст. 1748 г. Милый мой мальчик, Я восхищен тем, как ты распределил время, проведенное в Лейпциге: ты так разумно использовал его с утра и до вечера, что даже и дураку станет ясно, что для себя у тебя ничего не осталось. Вместе с тем я уверен, у тебя достаточно ума, чтобы понять, что так правильно употребить свое время - значит сберечь его для себя. Более того, тем самым ты кладешь его в рост под огромные проценты, и через несколько лет оно превратится в солиднейший капитал.

XXIX Лондон, 15 января ст. ст. 1748 г. Милый мой мальчик, Я охотно принимаю тот подарок, который ты обещаешь мне к будущему новому году, и чем драгоценнее он станет, тем благодарнее я буду за него. Все это зависит исключительно от тебя, и я надеюсь, что ты каждый год будешь дарить мне новое издание себя самого, исправленное по сравнению с предыдущим и значительно расширенное и улучшенное.

Филип Стенхоп Честерфилд.
Письма к сыну

XXX


Бат, 16 февраля ст. ст. 1748 г.
Мой дорогой мальчик,

Первое, на что я употребил свою свободу, была поездка сюда. Прибыл я вчера. Хоть никакой серьезной болезни у меня, вообще-то говоря, нет, я последнее время не обращал достаточного внимания на свое здоровье, и теперь мне надо подлечиться, что мне всегда и удается на этих водах. Буду пить их в течение месяца, а потом вернусь в Лондон, чтобы наслаждаться там всеми благами светской жизни, вместо того чтобы томиться под тяжестью дел. Описание жизни, которую я собираюсь вести в будущем, я дал в изречении, помещенном на фризе в библиотеке моего нового дома.

Nunc veterum libris, nunc somno et inertibus horis
Ducere sollicitae jucunda oblivia vitae.(33)

33 То благодаря книгам древних, то благодаря сну и часам
праздности вкушаю я сладостное забвение житейских забот (лат.).