Осень в Царском Селе


Величественные дворцы, романтические павильоны, зеркальная гладь прудов, вековые деревья… Вот уже почти триста лет парки Царского Села зовут побродить по своим аллеям и дорожкам, и на этот зов так трудно не откликнуться.

Царскосельская осень пробуждает воспоминания… «Ах, Александр Сергеевич Пушкин, ну что же Вы нам ничего не сказали?..» — душа возвращается в далекое прошлое, ей так нужен этот осенний разговор о чем-то очень важном, разговор с Пушкиным и Жуковским, с Ахматовой и Мандельштамом, с Анненским и Тютчевым. И вот время замирает, суета уходит, и в тишине начинает звучать тихий голос царскосельской музы, и тени поэтов появляются на усыпанных золотыми листьями дорожках.

Репин Илья Ефимович. Александр Пушкин на акте в лицее, 8 января 1815 года. 1911


О дружбе и любви

О дружбе и братской любви говорят выпускники Царскосельского лицея и первый директор лицея В.Ф. Малиновский




Василий Федорович Малиновский.

    Любя вас, я позабуду свои печали, чтоб чувствовать только ваши, и если вы то же сделаете – то мы будем оба довольны. – Чужую печаль разделять приятно – это есть сожаление, которое всегда услаждает дух.
В.Ф. Малиновский

И. И. Пущин, бумага, акварель, частное собрание, Москва

Лира. От сердца до неба протянуты звонкие струны




«Орфей» Яндекс.Фотках


Каждый музыкальный инструмент своим неповторимым тембром, особой харизмой отражает одну из граней человеческой души, одну из граней нашего мира. А с чем у вас ассоциируется лира? Попробуйте представить себе звучание этого инструмента… Какие образы, какие чувства пробуждаются в вашей душе? Прозрачность, чистота, гармония, звездное небо, Аполлон, Музы, Орфей?.. Чувствуете, мы еще не слушали переборы струн, а в воздухе уже что-то витает…

Встреча с Гебой


Если вы будете в Санкт-Петербурге и соберетесь в Эрмитаж, попробуйте после экскурсии просто побродить по залам этого огромного хранилища мировых шедевров. Интересно, где вы окажетесь через некоторое время, какое место вас притянет?.. Оглянитесь вокруг — скорее всего, именно в этом зале находится то произведение искусства, которое запомнилось вам среди тысяч других.




«Амур и Психея»


Вот уже несколько раз, попадая в Эрмитаж, я прохожу один и тот же путь: Египетский зал, зал античности, поднимаюсь на второй этаж и останавливаюсь у скульптур Антонио Кановы. «Амур и Психея», «Три Грации», «Орфей», «Геба»… Кажется, дух античности продолжает жить в работах этого мастера, творившего в XVIII веке. Он словно учился у лучших греческих скульпторов! И, как настоящий ученик, не просто копировал античные произведения, а находил в них идеал красоты, гармонии, утонченности и переносил его в свои творения. Канова говорил, что он «изобретает античное», всегда следуя этому идеалу.









Antonio Canova, The Three Graces. Hermitage, St. Petersburg


Уже с пяти лет, оставшись без отца, Антонио целыми днями проводил в мастерской своего деда, резчика по камню. Еще тогда в мальчике заметили талант местные скульпторы, а с 11 лет Антонио переехал в Венецию и поступил в услужение к местному сенатору Фалиеро, который дал ему возможность учиться ваянию.

Чайка русской сцены


Великая актриса. Чайка русской сцены. Солнце России. Так называли ее в начале XX века. Так называют ее до сих пор.     «Я вспоминаю ее легкую, быструю фигурку в полумраке театральных коридоров... ее печальные и смеющиеся глаза, требовательные и увлекательные речи. Она была вся мятеж и вся весна»,     — писал о ней Александр Блок.

Ее провожали в последний путь ученые и писатели, знаменитые актеры и студенты, городские обыватели и рабочие. Она соединила всех своим талантом.

На чердаке одного парижского дома жил очень бедный и очень талантливый скульптор. Он лепил прекрасную статую, и та была почти уже готова, когда ночью неожиданно ударил мороз. Глина еще не затвердела, и вода могла изнутри разрушить творение. Тогда мастер укутал статую в свое единственное теплое одеяло. Наутро его нашли мертвым — возле прекрасной статуи...

Ге Николай Николаевич.

««Что есть истина?». Христос и Пилат»

Что такое ИСТИНА?



«Голос отвечавшего, казалось, колол Пилату в висок, был невыразимо мучителен, и этот голос говорил:
— Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.
— Зачем же ты, бродяга, на базаре смущал народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?»

Хотя на обладание истиной претендуют много людей вокруг, вопрос «что есть истина?» в какой-то момент жизни встает перед каждым из нас. А еще более насущным бывает вопрос, является ли для нас истиной то, что говорит или пишет кто-то другой. Может ли кто-нибудь передать истину?




««Что есть истина?». Христос и Пилат» 1890
Государственная Третьяковская галерея
Москва

Во имя красоты.
        А. К. Толстой


В его судьбе не просматриваются «страсти», столкновения, драматические коллизии. И исследователи не ломают копий по его поводу. Разве что один напишет: «Талантливый сатирик», другой: «Несравненно интереснее Толстой как поэт и драматург», а третий вдруг: «Человек благородной и чистой души».




A. К. Толстой

Алексей Константинович немного меркнет в ауре своих блистательных однофамильцев-писателей, дальних родственников — Льва Николаевича и Алексея Николаевича.


В нем вообще мало блеска, скорее неяркий, но ровный свет. Всегда — «рядом» с великими. Ребенком он сидел на коленях у самого Гёте, в его детский альбом рисовал сам Брюллов, ранние поэтические опыты одобрил сам Жуковский, а по слухам — даже Пушкин.
Был другом детства будущего императора Александра II. Членом-корреспондентом Петербургской академии наук по отделению русского языка и словесности был избран в один день со Львом Николаевичем… И так всю жизнь.


Алеша Толстой в детстве


Его можно считать «фоном» русской литературы. Однако след, оставленный им, отчетлив. Начиная со строк, авторство которых с трудом вспомнит читатель: «Средь шумного бала, случайно…», «Колокольчики мои, цветики степные…», «Земля наша большая, порядка только нет» и даже «Если у тебя есть фонтан — заткни его…».

А заканчивая самим духом русской поэзии. Потому что русская поэзия — не только Пушкин и Блок, а еще и такие имена, как Алексей Константинович Толстой, негромкие, но таящие тонкость и очарование, глубину, благородство и силу. Благословенна культура, у которой такой «фон».

Не пробуждай, не пробуждай


1834 год. Легендарный гусар-партизан, поэт-воин, герой восьми войн Денис Давыдов, разменяв полсотни лет, вместе с женой и десятком детей прибывает в родовое имение. В успокоении и написании героических мемуаров завершить свой путь. Но…



Денис Давыдов


Нет, братцы, нет: полусолдат
Тот, у кого есть печь с лежанкой,
Жена, полдюжины ребят,
Да щи, да чарка с запеканкой!

И вот он навещает в Пензе своего боевого соратника по партизанской войне Беркетова, где вдруг по ступеням к нему спускается… Муза! Племянница друга, недавняя выпускница пансиона — Евгения Золотарева, она точно светилась особым, таинственным, необычайно притягательным внутренним светом. Любительница искусств и поэзии, она знала много стихов наизусть, в том числе и стихи знаменитого партизана, о чьих подвигах была наслышана от дяди. Сама судьба послала гусару-поэту в ее лице предмет глубокого восхищения и поклонения! Хлынул поток стихов, полных свободного, легкого и счастливого дыхания, лучших стихов.

Зима


Не раз в истории искусства скульпторы и художники обращались к теме времен года, создавая их аллегории. Четыре человеческие фигуры, по отдельности и вместе, изображаются с атрибутами, которые помогают угадать, кто это — Весна, Лето, Осень, а может быть, Зима? И уловить их характер — такой, каким увидел его и захотел передать художник.




В. Боровиковский.
Аллегория зимы в виде старика, греющего руки у огня. 1804

Искусство и художник


Между понятиями «искусство» и «художник» для нас существует такая же связь, что и между понятиями «идеал» и «идеалист», «правосудие» и «юрист», «наука» и «ученый» и т. п.


Идеал является таковым благодаря идеалистам и вопреки им, и он продолжает оставаться идеалом, даже если нет людей, которые могли бы жить им и осуществлять его. Подлинные идеалисты помогают ему обретать силу, слабые принижают его, но идеал есть неизменный Архетип, который всегда является целью для тех, кто способен преодолеть собственную темноту и невежество окружающего мира.

Искусство — выражение красоты и отражение прекрасного — уже само по себе есть реальность, хотя ни один художник в мире не смог бы уловить эту реальность и выразить в форме.

Художник — это тот, кто способен достичь высот искусства, не называя искусством любую деятельность, всякое созидание.

Искусство с давних пор является предметом разнообразных толкований, которые оказываются тем более субъективными, чем более объективными пытаются быть интерпретаторы. Большая часть авторов определяют искусство с помощью двух характеристик: творчество и беспристрастие.

Убунту: я существую, потому что мы существуем



Антрополог предложил детям из африканского племени поиграть в одну игру. Он поставил возле дерева корзину с фруктами и объявил: «Тот из вас, кто первым добежит до дерева, получит всё». Когда он сделал знак, дети крепко сцепились руками и… побежали все вместе, а потом все вместе сидели и наслаждались сладкими фруктами. Удивленный ученый спросил у детей, почему они так сделали, ведь каждый из них мог получить приз единолично. На что дети ответили: «Обонато!» Разве возможно, чтобы один был счастлив, если все остальные грустные? «Обонато» (или убунту) на их языке означает «я существую, потому что мы существуем».





Убунту — это африканское этическое учение, своего рода гуманистическая философия, опирающаяся на доверие людей и их взаимосвязи. Некоторые считают убунту коренной африканской философией и мировоззрением, другие же полагают, что основные принципы убунту были сформулированы лишь в последнее время. Различия во мнениях связаны с тем, что философские учения и религиозные взгляды африканских племен до сих пор недостаточно изучены. Как говорят исследователи[1], «большинство учений скорее устные, чем письменные, их проживают, а не рассказывают о них в прессе».

И снится чудный сон Татьяне...


Святки... Самые короткие дни — и самые длинные ночи. Самые весёлые и шумные праздники — и самые волшебные гадания. Стоит только произнести: «ночь перед Рождеством», «крещенский вечер» — и даже у нас, забывших все или почти все традиции, что-то отзывается в душе, как будто открываются двери в неведомое. В старину верили, что в такие ночи на землю спускаются боги, которых можно спросить о самом важном. Из этих загадочных существ мы сегодня помним лишь Санта Клауса, Деда Мороза — старика с белой бородой, приносящего подарки. А вопросы о важном приняли вид гаданий.

Пусть мы забыли многое, однако не всё. Ещё и сегодня школьницы в рождественскую ночь кладут под подушку записочки с именами знакомых мальчиков. А в позапрошлом веке не только крестьянские девушки, но и барышни-дворянки с замиранием сердца ждали Святок, чтобы узнать свою судьбу. И совсем не обязательно искать в библиотеках описания святочных обрядов и гаданий. Давайте возьмём с полки томик Пушкина, поудобнее устроимся в кресле, зажжём свечу, откроем пятую главу «Евгения Онегина» — ту самую, где «зимы ждала, ждала природа»...

Идеальный американец

Мы много слышали об «американской мечте», но никогда не видели ее воплощения в реальном, живом человеке. Так вот — такой человек есть, и мы даже знаем, как он выглядел, ведь его лицо многие десятилетия смотрит на нас с... американской 100-долларовой банкноты. Знакомьтесь: Бенджамин Франклин. Политик, ученый, писатель, философ, «отец американской нации», как его любят называть соотечественники

Жизнь на одном дыхании Его биографию полезно изучить тем, кто не верит в безграничность человеческих способностей. Бенджамин родился 17 января 1706 года в Бостоне, став 10-м и младшим сыном в семье небогатого ремесленника, у которого было 17 детей. Мальчик всего два года учился в школе, а с 10 лет сам зарабатывал себе на жизнь сначала в свечной мастерской, потом в типографии.

Чайка русской сцены


Великая актриса. Чайка русской сцены. Солнце России. Так называли ее в начале XX века. Так называют ее до сих пор. «Я вспоминаю ее легкую, быструю фигурку в полумраке театральных коридоров... ее печальные и смеющиеся глаза, требовательные и увлекательные речи. Она была вся мятеж и вся весна», — писал о ней Александр Блок.

Ее провожали в последний путь ученые и писатели, знаменитые актеры и студенты, городские обыватели и рабочие. Она соединила всех своим талантом.

На чердаке одного парижского дома жил очень бедный и очень талантливый скульптор. Он лепил прекрасную статую, и та была почти уже готова, когда ночью неожиданно ударил мороз. Глина еще не затвердела, и вода могла изнутри разрушить творение. Тогда мастер укутал статую в свое единственное теплое одеяло. Наутро его нашли мертвым — возле прекрасной статуи... Эту историю Вера Федоровна Комиссаржевская любила больше всего, и она серебряной нитью прошла через всю ее жизнь.

Еще в детстве отец постоянно говорил Вере, что она должна раз и навсегда выбрать — или «вкусный пирог с начинкой» (простая, обеспеченная жизнь), или служение «чистому идеалу».

Капельку вежливости, господа!

Этимологически и по смыслу слово «вежливость» (cortesia) происходит от древнего cortes — «дворы». Это были места, где обычно собирались философы, художники, писатели, политики, экономисты, судьи, врачи, все профессионалы и выдающиеся, достойные люди, которые должны были рассматривать важные вопросы и принимать решения в государстве или королевстве. Согласно Платону, это были объединения людей, которые своими талантами, знаниями и способностями приносили пользу и служили обществу. Именно поэтому они несли ответственность за все важные дела в государстве. Слово «государство» на латыни звучало как res publicа («общее дело»); отсюда и произошло понятие «республика». Во всех известных нам культурах и цивилизациях древности существовали, в той или иной мере, особые формы вежливости во взаимоотношениях между людьми.

В так называемом западном средневековье такие отношения формировались в узких кругах дам и рыцарей, а также в рыцарских братствах, где человек начинал свой путь с пажа и заканчивал посвящением в рыцари.

К сожалению, со временем многие из этих прекрасных и полезных традиций были забыты и даже полностью разрушены, а на их месте появились искаженные формы, содержащие в себе много фальшивого и искусственного. Именно эти формы дошли до наших дней, внедрились в массовую культуру и стали единственным проявлением вежливости. И поэтому сейчас, особенно среди людей среднего возраста, испытавших на себе все последствия послевоенного времени, вежливость стала отождествляться с неискренностью и фальшью.

И задача философов — спасти от забвения и возродить формы вежливости, которые помогли бы человеку не опускаться до состояния озверения, уничтожающего все порывы души, и не поддаваться сугубо животным инстинктам.

Рафаэль Санти

    Его называли божественным. Хвалили и почитали. К его мнению прислушивались папы. А он, скромный художник Рафаэль Санти, хотел в этой жизни лишь одного — верно служить своей кистью и доброй душой Прекрасному, Живописи, Богу.


В 1508 году в Ватикане появился красивый молодой человек. Ему всего 25, но он уже известный художник. И его пригласил сам Папа. Да, Юлий II заказал ему росписи некоторых своих покоев, вняв совету любимого архитектора Донато Браманте, родственника Рафаэля. Браманте заверил папу, что тот о своем решении не пожалеет.

Рафаэль Санти

Рафаэль родился в Урбино — ночью, в страстную пятницу 1483 года. Он очень рано потерял мать. И первые серьезные шаги сына по жизненному пути направлял отец — Джованни, тоже, кстати, художник. Он дал Рафаэлю и первые уроки живописи, а потом устроил учеником к мастеру кисти из Перуджи — Пьетро ди Кристофоро Ваннуччи по прозвищу Перуджино.     Сразу опытный глаз мастера заметит в мальчике из Урбино темперамент и силу, скрытые ото всех вокруг за крайне обаятельной внешностью. Но кроме них, кроме поистине вулканической трудоспособности он заметит еще кое-что. Любовь. Трогательную, нежную, чистую любовь к природе, к жизни. К искусству.

    Юноша внимательно изучает, размышляет, сравнивает, копирует, учится. Но занятия не отгораживают его от жизни. Никогда в нем не было той замкнутости, свойственной многим художникам, погруженным в свою любимую стихию. То было большой редкостью. Во многом она определила его дальнейшую судьбу.

    «Около полуночи она открыла глаза и подняла с усилием руку, как будто бы чтобы перекреститься…»     В половине первого ночи 23 января 1931 года умерла Анна Павлова. Ее последние слова были:
– Приготовьте мой костюм Лебедя…

Начало XX века подарило миру целую плеяду талантливых артистов, поэтов, художников, балетмейстеров. Серебряный век, малое возрождение в России…

В созвездии замечательных танцовщиков и балерин яркой звездой взошло имя Анны Павловой. К 30 годам она стала живой легендой русского балета.

Муза астрономии. Эта Муза олицетворяет силу созерцания, она зовет покинуть нас внешний хаос, в котором существует человек и погрузиться в созерцание величественного бега звезд, который является отражением судьбы. Это сила познания, сила, которая тянет к таинственному, тянет к высокому и прекрасному — к Небу и Звездам. Сегодня я видела...     Сегодня я увидела Уранию, Музу Астрономии, Музу Небесного свода. Чтобы увидеть ее достаточно просто поднять глаза к небу. Но сегодня это очень трудно сделать...     Сегодня нам, безучастным к высшему вдохновению, далеко до Муз. Мы благословляем путы и цепи, что все больше притягивают нас к земле.

И мы все реже вспоминаем о том, что существует небо и что звезды светят несмотря на нашу слепоту, и что священные законы, которые управляют вселенной, неумолимо продолжают исполняться, хотя бы люди и пытались упразднить их простым декретом на бумаге.

Сегодня я увидела Уранию, и в руках у нее была эта самая Сфера, движимая согласно всеобщим Законам, эта огромная фантастическая Вселенная, в которой гармония выражается посредством чисел, движения, циклов и бесконечно возобновляющейся жизни. Сфера показалась мне голубой, прозрачной, в ореоле сияющих звезд, при свете которых ясно было видно, что в этом сидерическом мире все сущее соединено между собой тончайшими нитями.

"Ты меня возьмешь?..." - Maltseva (Landriot) Marina Alexandrovna

Рождение готики


Земля, готовая подняться в небеса

«Средние века для нас — блистательная коллекция камней: соборов и замков», — говорил знаток средневековой культуры Жак Ле Гофф. Действительно, в Западной Европе трудно найти город, который не сохранил бы свой символ — готический собор. Это привычный ориентир в будничной жизни горожанина, знакомый ему с детства звон колоколов, «картинка» забытого Средневековья. Когда-то по гудевшим, как ульи, узким улочкам у его стен сновал рабочий люд, у подножия башен мелькали лица горожан: ремесленников, торговцев и зевак, бросавших в небо робкий взгляд и поражавшихся творению зодчих.

Собор в Лаоне

А дивиться было чему. Эти большие «корабли», застывшие в камне, что и сейчас плывут через века, — настоящее чудо.

Едва возникнув, новый готический стиль распространился по всей Европе и увлек за собой в безудержный полет ввысь. Правда, в те времена его называли не готикой, а «французской манерой», или opus francigenumѕ…

«…Не должно сметь свои суждения иметь».
      Размышления в трёх фазах

Времена жизни Антонио Вивальди


XVII–XVIII века — эпоха барокко. Величие рядом с нищетой, пышные зрелища и суды инквизиции, изысканность и невежество, роскошь и религиозные войны, гении и злодеи. Непросто было среди всего этого обрести внутреннюю гармонию, найти Бога…




Ф. М. Ла Каве. Портрет венецианского музыканта
(предположительно Вивальди). 1723 г.


Чувствуя всеобщее внутреннее смятение, люди искусства стремились наполнить мир красотой и гармонией, искали в них утешение и смысл бытия. Эпоха принимала все, но, обладая переменчивым нравом, то возвеличивала творца, то ниспровергала.

Не сделала она исключение и для Антонио Вивальди. В 1770 году, спустя всего 30 лет после его смерти, имя Вивальди даже не упоминается в списке итальянских композиторов. В XIX веке о нем говорили лишь как о композиторе, чьи ноты переписывал великий Бах. А в начале XX века произошло чудо: с 1912 по 1926 годы была найдена большая часть его произведений, и за короткое время его музыка облетела весь мир, тронула души многих и многих. Она словно ждала подходящего момента, чтобы зазвучать вновь. Может, наше время чем-то сродни той непростой эпохе?

Зачем ты пришел в этот мир? Почему родился именно в это время и в этом месте? Что останется после тебя?

Нет в мире книг, в которых давались бы исчерпывающие ответы на эти вопросы. Но есть книги, которые заставляют тебя думать об этом.

«Муки и радости» — из таких. Это книга о судьбе одного из величайших гениев мирового искусства — Микеланджело Буонарроти. Перед нами проходит его путь с 12 лет до смерти.

Автор, Ирвинг Стоун, написал эту книгу на пике своего творчества, и в ней отразились те же принципы, которыми он руководствовался, когда писал романы о Ван Гоге, Джеке Лондоне, Аврааме Линкольне и других великих людях. Стоун уверен, что писатель-биограф «должен отправиться в путь, чтобы собственными глазами увидеть места, где жил и действовал его герой, увидеть светившее ему солнце, землю, по которой ступала его нога, узнать, каков облик города или сельской местности, где жил герой». Чтобы почувствовать дух Микеланджело, ему пришлось, продав дом в Калифорнии, на четыре года стать паломником по Италии — он учился добывать и обтесывать мрамор в горах Каррары, бродил по улочкам Сиены и Болоньи, пядь за пядью изучал храмы Флоренции и Рима.

А еще эти годы вместили огромную исследовательскую работу: «К счастью, сохранилось немало старинных документов и во Флоренции и в Риме; в них я нашел множество записей, касающихся Микеланджело и его семейства…

Добрая скульптура

Если вы катались по каналам Петербурга, то конечно же слышали, подплывая к Первому Инженерному мосту: «А сейчас, сразу за поворотом, появится самый маленький памятник Петербурга. Памятник Чижику-Пыжику…» Далее обыкновенно следует рассказ об этой замечательной скульптурке, но его мало кто слушает: все дружно вытягивают шеи, поворачивают головы, прищуриваются, особо впечатлительные восклицают:

Чижик-Пыжик на Фонтанке в Санкт-Петербурге

«Где? Где?» или: «Вот! Вот!», щелкают фотоаппараты… Еще бы! Кораблик-то не останавливается, плывет себе вперед по Фонтанке, и экскурсовод продолжает:
«Посмотрите направо, посмотрите налево…» И ты смотришь и искренне восхищаешься, а про себя улыбаешься маленькой бронзовой птичке, оставшейся далеко позади. И городу, который вдруг стал тебе чуточку роднее.

Не пробуждай, не пробуждай

1834 год. Легендарный гусар-партизан, поэт-воин, герой восьми войн Денис Давыдов, разменяв полсотни лет, вместе с женой и десятком детей прибывает в родовое имение. В успокоении и написании героических мемуаров завершить свой путь. Но…

Нет, братцы, нет: полусолдат
Тот, у кого есть печь с лежанкой,
Жена, полдюжины ребят,
Да щи, да чарка с запеканкой!

И вот он навещает в Пензе своего боевого соратника по партизанской войне Беркетова, где вдруг по ступеням к нему спускается… Муза! Племянница друга, недавняя выпускница пансиона — Евгения Золотарева, она точно светилась особым, таинственным, необычайно притягательным внутренним светом. Любительница искусств и поэзии, она знала много стихов наизусть, в том числе и стихи знаменитого партизана, о чьих подвигах была наслышана от дяди. Сама судьба послала гусару-поэту в ее лице предмет глубокого восхищения и поклонения!

Денис Давыдов

Хлынул поток стихов, полных свободного, легкого и счастливого дыхания, лучших стихов.

В тебе, в тебе одной природа, не искусство,
Ум обольстительный с душевной простотой,
Веселость резвая с мечтательной душой,
И в каждом слове мысль, и в каждом взоре чувство!..
В жизни седовласого генерала начался бурный ренессанс.

Рахманинов. Дорога домой



Сергей Рахманинов не оставил дневников, мемуаров, не любил рассказывать о себе. Его слова пересказывали другие, о нем осталось много воспоминаний. Сам же он говорил, что все можно услышать в его музыке.

«Свет в зале начал гаснуть. Послышались шаги, наступила полная тишина, многие застыли в оцепенении, чтобы уловить появление на сцене великого маэстро. Рахманинов вышел и твердой походкой направился к роялю. На него обрушился гром аплодисментов. Он сел и на несколько мгновений задумался, в то время как публика, продолжая аплодировать, с почтением рассматривала легендарного музыканта. Его выразительное лицо, на котором отпечатались печали и тревоги многих лет, теперь было обращено к инструменту.

Он смотрел на рояль с такой глубокой сосредоточенностью, что в этом чувствовалась какая-то неземная гипнотическая сила. Один из критиков написал тогда: „Этот усталый старик казался Мефистофелем, обожженным собственным огнем и пронесшим на себе тяжесть бесчисленных жизненных тревог. Но из этого мрачного образа вдруг исторглось нечто великолепное и возвышенное“».

Нет ничего прекраснее жизни


Нет ничего прекраснее жизни. Что может сравниться с рассветом над рекой? Или с пением птиц ранним весенним утром? Разве может быть что-то прекраснее луча солнца, пробивающегося сквозь грозовые тучи?

Праздник весны. 1911
Жуковский Станислав Юлианович

А весёлый смех ребёнка, бегущего по цветущему лугу за бабочкой? А нежные руки любящей всей душой женщины, держащие на коленях голову спящего лихорадочным сном мужчины и гладящие его горячий лоб и мокрые от пота волосы?

Нет ничего прекраснее жизни


Нет ничего прекраснее жизни. Что может сравниться с рассветом над рекой? Или с пением птиц ранним весенним утром? Разве может быть что-то прекраснее луча солнца, пробивающегося сквозь грозовые тучи? А весёлый смех ребёнка, бегущего по цветущему лугу за бабочкой? А нежные руки любящей всей душой женщины, держащие на коленях голову спящего лихорадочным сном мужчины и гладящие его горячий лоб и мокрые от пота волосы?

Правда доброты.
Памяти Евгения Павловича Леонова

Зима 1994 года. Улица Чехова, дом 6. Московский театр «Ленком». В зрительном зале полумрак и тишина. Он наполнен до отказа — хоть ничего и не видно в темноте, это чувствуется по дыханию и пульсу. Зрители ждут. Их взгляды прикованы к сцене. Там, на театральных подмостках, среди едва различимых в смутном освещении декораций, неуклюжей неспешной походкой движется одинокая фигура. Все застыли в предчувствии…

«Некоторые люди говорят, что театр — храм. Я так никогда не говорил, я так не думаю. Но я живу в нашем обществе, и жизнь у нас такая… что надо стать на колени, здесь, и помолиться». Этим монологом начиналась последняя роль великого, воистину народного артиста Евгения Леонова в спектакле Марка Захарова «Поминальная молитва». Без притворства, без грима, такой, какой есть, в джинсах, в кроссовках, он опускался на колени и спокойно вполголоса продолжал:

Москвичи — люди нараспашку, истинные афиняне, только на русско-московский лад. Они любят пожить и… действительно хорошо живут.


Москва всегда любила пожить и почудить. Еще Пушкин писал: «Невинные странности москвичей были признаком их независимости. Они жили по-своему, забавлялись как хотели, мало заботясь о мнении ближнего. Бывало, богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайский дом с зелеными драконами, с деревянными мандаринами под золочеными зонтиками. Другой выедет в Марьину рощу в карете из кованого серебра 84-й пробы. Третий на запятки четвероместных саней поставит человек пять арапов, егерей и скороходов — и цугом тащится по летней мостовой».

Купеческая Москва не отставала от барской, особенно в XIX в., когда купец в Москве почувствовал себя «первым человеком». Московские купцы всегда выделялись из всех российских и уж совсем были непохожи на европейских. Они не так ценили деньги. В Москве больше значила яркость характера, способность удивить. Здесь все мерилось особой мерой: любить — так без памяти, жертвовать — так сотни тысяч, врать — так без удержу. А еще Москва всегда была очень богомольна, верила всему чудесному, таинственному, ездила на богомолье к Троице, не начинала никакого дела, не помолившись у Иверской.