К вам  мой попугай не залетал?

204
Проиграв в карты Людовику XV[46] изрядную сумму, маршал д'Эстро поднялся, чтобы ретироваться.
- Но ведь у вас осталось поместье, - остановил его король.
Франц.


205
Стоит на посту солдат, а на балкон вышла генеральская дочь. Фигурка точеная. Волосы, как лен; по плечам рассыпаны. Засмотрелся солдат и не заметил, как подошел к нему царь Петр I.

- Куда это ты, солдат, засмотрелся?
- Да вот, Ваше Императорское Величество, на генеральскую дочь.
- А что, солдат, хотел бы стать зятем генерала?
- Куда уж мне, солдату!
- Ладно, сейчас уладим.

Приходят царь Петр и солдат к генералу домой.
- Слушай-ка, - говорит Петр, - оказывается, у тебя дочь на выданье, да такая красавица, что мой солдат от нее без ума. Вот и хочу женить его на твоей дочке.

Генерал упал на колени.
- Помилуй, царь-батюшка, за что такое наказанье? Ведь я - генерал!
Тогда Петр говорит:
- А он полковник!
- Да, но…
- А он - генерал!
- Да, но…
- А он - фельдмаршал!
Тогда солдат положил руку на плечо государю и говорит:
- Ну их к едрене фене, Петя! Пойдем лучших поищем!
Рус.

206
Одного лорда, у которого было очень много долгов, спросили, спит ли он по ночам. На что он ответил:
- Я-то сплю спокойно, а вот каково моим кредиторам?
Англ.

207
Ехал Петр I из Олонца[47] в Санкт-Петербург и встретил священника, куда-то направлявшегося верхом на лошади. На груди у него висела сумка, а за спиной ружье. Государь остановил его и спрашивает, кто он и куда едет?

Священник, не зная, кто его спрашивает, ответил, что он поп из села такого-то и держит путь в деревню своего прихода со святыми дарами для приобщения больного". При имени святых даров царь встал и поклонился им, а затем снова спросил попа: почему он вооружен?

- Здесь не очень смирно, барин, - ответил священник, - и иногда нападают на проезжих злые люди и грабят, а то и убивают.

- Ну, если ты кого из них убьешь, так ведь не будешь ты тогда и попом.
- Это правда, барин, но как меня убьют, так я не буду уже и человеком, а жив останусь - куда-нибудь да сгожусь.
Рус.


208
В юношеские годы Вольтера[48] за острую эпиграмму на герцога Орлеанского посадили в Бастилию. После освобождения из неволи сам герцог вел с Вольтером беседу, в которой неоднократно подчеркивал свою привязанность к нему.

На это Вольтер ответил:
- Единственное, о чем бы я попросил вашу светлость, так это не беспокоиться в будущем о моем жилье.
Франц.

209
Начальник департамента: "Мне кажется, я вас где-то встречал". Молодой проситель, желающий получить место в департаменте: "Так точно, Ваше Превосходительство: я иногда там бываю".
Рус.

210
Бенджамин Франклин[49], прочитав очередное решение власть предержащих, констатировал:
- В реках и плохих правительствах наверху плавает самое легковесное.
Амер.


211
Инквизицию веселой никак не назовешь. Но, скажите, чем это не анекдот? Прямо из рубрики "нарочно не придумаешь". Речь идет об отчете о казни приговоренных к сожжению.

"Упорствующие шли со странной бледностью в лице, с очами, помраченными и как бы извергающими пламя, с таковым видом, что казались одержимы бесом… Те, что раскаялись, шли с великим смирением, утешением, покорностью и веселием духовным, что казалось - сквозь них сияла благодать Божия.

Можно было думать, что они, счастливые, уже были вознесены на небеса. Засим преступники были казнены. Сначала удушены были раскаявшиеся, засим преданы огню упорствующие, которые были сожжены заживо, с немалыми признаками нетерпения, досады и отчаяния".
Исп.


212
Тимуру сообщили, что Молла Насреддин в каком-то собрании говорил о его жестокости. Тимур разгневался и вызвал Моллу к себе.

- Что это такое? - спросил он. - Говорят, ты везде и всюду судачишь о моей жестокости? Может быть, тебе надоело утруждать плечи лишним грузом?

- Вечная жизнь и здравие повелителю! - ответил Молла, - Ты сам знаешь, что я говорю только об интересных и новых вещах - о том, что еще никому не известно, чего никто не знает, о чем никто не слыхал, о чем никто до сих пор ничего не сказал, о чем, как говорят, и петухи еще не пропели.

О твоей жестокости знает весь мир, и все только о ней и говорят. Ничего нового к этому я добавить не могу и мне незачем толковать об этом. Меня оклеветали!
Узб.

213
"Самое его большое достоинство - это имя, - говорил Граф N об одном герцоге, - У него есть решительно все добродетели, какими только можно разжиться с помощью дворянской грамоты".
Франц.


214
Любовник Екатерины I, камергер Монс, был казнен Петром. Несчастного посадили на кол. А голову потом отрезали и положили в банку со спиртом. И эту банку Петр велел поставить в комнате Екатерины. В назидание и на память. Когда эту голову принесли, Екатерина сказала своему окружению:

- Вот, господа, до чего доводит разврат среди придворных!

С этим же Монсом связан удивительный государственный документ, более похожий на анекдот. В приговоре о казни Монса буквально сказано:

"Государственный преступник Монс приговаривается к казни за вмешательство в дела, не принадлежащие ему!"
Дат., нем.


215
Английский посол приехал к президенту США Вашингтону. А тот во дворе как раз рубил дрова для домашнего камина.
- Какая польза для президента от этого простонародного занятия? - удивился посол.
- Двойная польза: сначала я согреваюсь тут, а потом около камина!
Амер.

216
Когда несколько советников стали слишком уж громко болтать во время заседания, первый президент г-н де Арле воззвал к ним:

"Если те, что разговаривают, соблаговолят шуметь не больше, чем те, что спят, они весьма обяжут тех, что слушают".
Франц.