Посетители новой выставки Третьяковской галереи"Выставка Карл Брюллов. Портреты из частного собрания Санкт-Петербурга" , несомненно, обратят внимание на портрет темноволосой красавицы, под названием «Дама у фортепиано».

Картина эта находится в частной коллекции, однако ее репродукции встречаются почти во всех каталогах работ Карла Брюллова. Девушка на портрете – будущая жена Карла Брюллова, Эмилия Тимм, в которую художник влюбился без памяти и с которой не смог прожить в браке даже двух месяцев.

Карл Брюллов."Дама у фортепиано"

Над безмятежной гладью Киш-озера, в тени вековых дубов стоял старинный особняк с высокой двускатной крышей, построенный ещё в середине XVIII века представителями английской масонской организации.

Величественное поместье, совсем как знаменитый дворец Фридриха Второго Прусского близ Потсдама, носило имя «Зоргенфрай» т.е. свободный от забот. Глядя на буйство природы, вдали от суматошной Риги здесь и вправду забывались все хлопоты и мирские дела.

Усадьба Зоргенфрай в 1971 году

Уже давно старинный дом над озером принадлежит семье рижского бургомистра Фридриха Вильгельма Тимма. Летние месяцы бургомистр с семьёй отдыхал в поместье. В семье было трое детей.

И вот летом 1821 года новое счастье: у Фридриха и его жены Эмилии рождаются близнецы, имена им выбрали в честь матушки: Эмиль и Эмилия.

Среди братьев и сестёр Эмилия отличалась спокойным характером. С ранних лет любила гулять, вслушиваясь в шёпот природы, увлекалась поэзией и музыкой.

Дом Тиммов в Старой Риге

Зимой семья дружно переезжала в свой дом в стенах рижской крепости. Там, на углу Малой и Большой Новой улицы стоял он высокий, четырёхэтажный. Его автор, рижский архитектор Кристофер Хаберланд, на славу постарался – здание было и удобным, и величественным, настоящая резиденция бургомистра.

Здесь, на первом этаже, располагались кабинеты хозяина дома. Да, да именно кабинеты. Фридрих Вильгельм Тимм предпочитал работать на нескольких языках, и для каждого из них у него были свой стол и свой книжный шкаф.

В силу своих талантов он был единственным учителем своим дочерям Лидии и Эмилии, преподавал им языки и науки, а также музыку. Бургомистр был прекрасным музыкантом, играл на пианино и скрипке.

Эмилия тоже была прекрасной пианисткой, её брат близнец Эмиль играл на виолончели, а младший Рихард на флейте.

Фридрих Калькбреннер, Сигизмунд Тальберг,
Адольф Ханзельт – гости семьи Тиммов

Семейные концерты проходили в большом зале дома на втором этаже. Он походил на настоящий зимний сад – ведь круглый год здесь росли диковинные растения, выращенные в теплицах имения Зоргенфрай.

В зале и салонах регулярно собиралось высшее общество Риги. Кроме домашних музыкантов в доме Тиммов выступали и гостили молодые Ференц Лист и Рихард Вагнер, пианисты и композиторы Фридрих Калькбреннер, Сигизмунд Тальберг и Адольф Ханзельт – всё виртуозы своего времени, о которых говорила образованная Европа тех лет.

Ференц Лист. 1832 год

Слава семьи достигла больших размеров, когда в 1834 году старший сын Тиммов, Вильгельм, поступил в Императорскую Академию художеств в Петербурге и поразил там всех своим мастерством.

Семья часто навещала Вильгельма и появлялась на балах в лучших салонах российской столицы. Особенное внимание привлекала к себе красавица Эмилия. Нежные черты её лица, стройная фигура, загадочные карие глаза, роскошные чёрные волосы пленили не одного молодого человека.

В Петербурге же,в возрасте 16 лет Эмилия дала свой первый урок музыки. Её учеником стал маленький Антоша Рубинштейн, будущий русский композитор, пианист и дирижёр.

Молодой Антон Рубинштейн

Однажды, кода семья Тиммов была в театре, Эмилию заметил известнейший живописец Карл Брюллов. По слухам, он был так очарован девушкой, что влюбился до безумия.

Карл Брюллов. Автопортрет.

Конечно, в жизни Брюллова были романы, любовницы и близкие подруги из высшего общества, но строить свое семейное гнездо Брюллов не собирался.

Художник был уверен, что не женится никогда. Нет такой достойной девушки, которая сможет заслонить собой живопись, затмить интерес к зарубежным путешествиям, где Брюллов набирался опыта и впечатлений.

Сказался и детский опыт: в семье не было добрых отношений с родителями, а отец не скупился на оплеухи. Однажды он влепил Карлу такую затрещину, что тот остался глухим на левое ухо на всю оставшуюся жизнь.

И вот, когда ему было почти сорок, случилось неожиданное: Карл Брюллов встретил свой идеал, в который сам не верил.

Глядя на многочисленные портреты женщин, созданные Брюлловым, не трудно догадаться, что он предпочитал писать стройных, темноволосых, темноглазых красавиц итальянского типа с тонкими чертами лица.

Если заказчица портрета ему не нравилась – он с легкостью отказывал, прямо говоря, что «лицо слишком кислое» или «какое-то дождливое». Красота Эмилии отвечала всем его требованиям.

39-летний художник, казалось, всерьёз увлёкся 17-летней девушкой. В 1838 году он сделал официальное предложение Эмилии. Свадьбу назначили на январь следующего года. Видимо, в этот период и был написан портрет «Дамы у фортепиано».

Образ Эмилии Брюллов запечатлел и на алтарной картине для лютеранской церкви Св. Петра и Павла «Распятие». Мастер придал Марии Магдалине черты своей невесты.

Распятие. Алтарная картина церкви Св. Петра и Павла.
К. Брюллов 1838 год

Но уже накануне свадьбы молодожёны не выглядели такими счастливыми. Воодушевление художника исчезло. В чем была причина ссоры между Карлом и Эмилией ни брат художника Александр, ни близкие друзья так и не узнали.

Вспоминает Александр Брюллов:

«…В самый день свадьбы Карл оделся, как он обыкновенно одевается, взял шляпу и, проходя через мастерскую, остановился перед копией Доменикино, уже оконченной.

Долго стоял он молча, потом сел в кресла. Кроме его и меня в мастерской никого не было. Молчание длилось еще несколько минут. Потом он, обращаясь ко мне, сказал: «Цампиери как будто говорит мне: «Не женись, погибнешь»...»

В лютеранской церкви, где проходило венчание,народу почти не было – только близкая родня.

Друг Брюллова, украинский поэт Тарас Шевченко также оставил тревожные воспоминания о свадьбе Карла и Эмилии: «Я в жизнь мою не видел, да и не увижу такой красавицы. Но в продолжение обряда Карл Павлович стоял глубоко задумавшись: он ни разу не взглянул на свою прекрасную невесту».

Тарас Шевченко. Автопортрет

«Был слух, что у жениха и невесты вышла ссора незадолго до свадьбы, вмешалась в дело родня, ссору замяли, а со свадьбой поторопились.

Впрочем, что теперь думать да гадать: поселилось в мастерской очаровательное существо с тонким лицом и легкими движениями; все мило в госпоже Эмилии – и веселое с немецким выговором щебетание, и застенчивость, с какой она убегает от нескромных шуток супруга, и немецкая карточная игра по мелочи, к которой она старается приохотить посещающих мастерскую учеников.

Но Великий невесел, что-то грызет его, не дает покоя, даже в райские минуты, когда супруга его садится к фортепьяно, след озабоченности не исчезает с его лица...», пишет историк Порудоминский о начале семейной жизни Карла и Эмилии (ЖЗЛ, В. Порудоминский «Карл Брюллов»).

Александр Брюллов

Но сохранились и иные воспоминания. Например, Александра Брюллова:

«…Она (Эмилия) сначала не хотела читать, но потом раскрыла книгу, прочитала несколько фраз с сильным немецким выговором, захохотала, бросила книгу и убежала.

Он позвал ее опять и с нежностью влюбленного просил ее сесть за фортепиано и спеть знаменитую каватину из «Нормы». Без малейшего жеманства она села за инструмент и после нескольких прелюдий запела.

Голос у нее не сильный, не эффектный, но такой сладкий, чарующий, что я слушал и сам себе не верил, что я слушаю пение существа смертного, земного, а не какой-нибудь воздушной феи.

Или это магическое влияние красоты, или она действительно хорошо пела, теперь я вам не могу сказать основательно, только я и теперь как будто слышу ее волшебный голос...».

Как бы там ни было, но спустя два месяца Эмилия уезжает в Ригу, к родным, а Карл находит приют у семьи скульптора Клодта. По Петербургу ползут слухи один гнуснее другого.

Невинность, покидающая землю.
Набросок К. Брюллова 1839 год

Дальше начинается детективная история в духе подгнившей клубнички..

Дело в том, что на протяжении многих лет, после скоропалительного развода Брюллова с Эмилией, набирали обороты и затихали, чтобы через некоторое время вспыхнуть вновь,-пересуды, слухи и сплетни о причинах окончания брака, продолжавшегося только месяц.

В качестве версий проходили и вспыльчивость Брюллова, и пьяная ссора с тестем, и имевшая место до брака, и продолжающаяся в браке, связь Эмилии с другим мужчиной..

Дело казалось абсолютно темным, подливал масло в огонь и факт очень быстрого разрешения на развод полученный от Священного синода и вмешательство императора, с требованием дать объяснение странному ходу событий..

Скорее всего, истина, которая с какой-то целью тщательно скрывалась и осталась бы в ларцах памяти ушедших, если бы не появившиеся в литературе современной, данные, как раз таки и придающие всей этой истории гниловатый аромат.

Чтобы хоть как-то разобраться в этой истории, следует обратиться к самим виновникам. Эмилия не оставила нам никаких воспоминаний о совместной жизни с Карлом. В её эпистолярном наследии нет об этом ни слова.

Брюллов тоже старался не вспоминать о разводе, с головой погрузившись в искусство. Напоминанием о случившемся нам остался набросок к картине «Невинность, покидающая землю», созданный незадолго после разрыва молодожёнов.

На ней мы видим образ прекрасной девушки, которая покидает объятое развратом общество. В образе невинной красавицы угадываются черты лица Эмилии, так что тот, кто сумеет разгадать символику этого наброска, сможет и ответить на главный вопрос: кто же виноват в случившейся трагедии.

Вскоре после разрыва Брюллов поспешил покинуть Петербург, где на него началась настоящая травля. Из салонов и гостиных исчезали его работы, а давние приятели при встрече старались пройти мимо. Если бы не поддержка его верной музы Юлии Самойловой, то скандал имел бы куда худшие последствия.

Эмилия Тимм. Акварель К. Брюллова. 1838

В отличие от Карла Брюллова, репутация Эмилии после развода не пошатнулась. Она спокойно вернулась в Ригу и посвятила себя занятиям музыкой. Игра талантливой пианистки становилась всё лучше, и Фёдор решил отправить дочь на учёбу во Францию, в Париж, к знаменитому пианисту Фредерику Шопену.

В 1842 году Эмилия прибыла в столицу Франции. Она поселилась у матери знаменитого французского писателя Проспера Мериме. Рижанка произвела неизгладимое впечатление на Шопена.

Он охотно занимался с ней, хотя часто уроки откладывались из-за болезни мастера. Эмилия до конца дней сохранила тёплые воспоминания о своём учителе, у которого она познавала мастерство игры на фортепьяно в течение двух лет.

Фредерик Шопен

В 1844 Шопен уехал поправлять здоровье в Ноан и Эмилия возвращается в Ригу, где 6 декабря 1844 года выходит замуж за Алексея Греча, сына известного книгоиздателя Николая Греча. Вскоре они переезжают в Петербург.

Николай Греч в своём кабинете. Рис. В. Тимма.

Дом Гречей на Мойке до его сноса

В своём письме родителям Эмилия так описывает их новую квартиру в Петербурге: «С 8 часов воскресного вечера мы здесь, но где?! В чудесном маленьком ларце с драгоценностями. Я называю его маленьким только потому, что он весьма мил, но на самом деле будет поболее двух этажей нашего дома в Риге.

Дом Гречей на Мойке до его сноса

Весь дом обставлен так, будто это не земля, а райские кущи. Алексей сам всё подготавливал к моему приезду. В своём салоне я нашла великолепный рояль, на открытой крышке которого лежала партитура шопеновского «Ноктюрна»!».

Новый брак Эмилии сложился удачно, родились дети, в доме часто бывали гости. Как и прежде вокруг Эмилии витала атмосфера музыки, известные актёры, поэты и музыканты считали за честь побывать в доме Гречей, где главным его украшением была хозяйка дома.

Увы, но известной пианисткой она так и не стала, муж, свекор, а позднее и её дети считали, что даме из высшего общества не пристало давать концерты, поэтому дарования Эмилии остались известны лишь узкому кругу гостей дома Гречей.

Семейное счастье длилось недолго, спустя шесть лет, в 1850 году Алексей Греч умирает. Эмилия ещё какое-то время живёт вместе с тестем Николаем Гречем в Петербурге, а затем переезжает в Карлсруэ, чтобы следить за образованием своих детей.

Там она, свободно владевшая шестью языками, в том числе и латышским, стала центром небольшого Балтийского салона. Земляки, посещавшие занятия в университете Карлсруэ и Гейдельберга, часто навещали Эмилию, гостили у неё и известные музыканты, в том числе и Лист. В Германии Эмилия дала несколько концертов при королевском дворе Вюртемберга.

Когда дети выросли, она вернулась в Петербург. По воспоминаниям племянницы Эмилии, которая в это время жила в гостях у тёти, в доме часто звучала музыка. Болезни, точившие Эмилию под конец жизни, лишили её сна, и она искала утешение в музыке.

Ночи напролёт залы особняка на Мойке заполняли звуки Баха, Брамса и, конечно же, Шопена, любимого учителя Эмилии. Иногда пианистка с успехом выступала в салонах петербургской знати. Последние дни Эмилия провела у дочери в Павловске, там же 2 августа 1877 года она и умерла.

По иронии судьбы в то же самое время в Павловске умер Александр Брюллов, брат первого мужа Эмилии, их хоронили рядом на городском лютеранском кладбище почти в одно и то же время.

Семейное захоронение Тиммов на рижском Большом кладбище

До наших дней от мест, связанных с именем Эмилии Тимм, дошло ничтожно мало. Дом Тиммов в Старой Риге погиб в пожаре Второй мировой войны, в самом начале XXI века снесли здания усадьбы Зоргенфрай на берегу Киш-озера и дом Гречей на набережной реки Фонтанки в Петербурге.

На память потомкам остались лишь портреты Карла Брюллова, один из которых вы сможете увидеть на выставке в Третьяковской галерее с 24 января по 24 июня 2018 года. Выставку можно посетить по входным билетам в галерею.