Вадим Коростылев


Вадим Николаевич Коростылёв родился 3 августа 1923 года в Москве
Умер Вадим Николаевич 1 июня 1997 года.

Вадим Николаевич Коростылев (1923-1997) родился и жил в Москве. В детстве полюбил театр. В четырнадцать лет пришел поступать в актерскую студию к великому Станиславскому, и тот, пораженный его необыкновенным голосом, дал распоряжение своей сестре, тоже режиссеру, когда мальчик подрастет, взять его к себе. Наказ брата она выполнила: после школы Вадим учился в театральной студии Станиславского, был занят в спектакле «Ревизор».

В 1943 году поступил в Московский Литературный Институт им. Горького на поэтическое отделение. Но оставил его едва ли не на последнем курсе, завербовался на Север. Работал в Арктике, руководил одной из зимовок Карской научно-промысловой экспедиции. Оттуда привез две книги стихов, которые вышли еще в пятидесятых.

Писал стихи для песен к кинофильмам. Самой популярной стала песенка о хорошем настроении из кинофильма «Карнавальная ночь»: ...»И улыбка, без сомненья, вдруг коснется ваших глаз...»

В литературу вошел как драматург и сценарист. Известный детский автор. Несколько поколений выросло на его добрых сказках «Димка-Невидимка», «Про Ивана-Великана», «О чем рассказали волшебники»: они транслировались по радио, шли в детских театрах страны.

По его сценариям были созданы мультфильм «Вовка в тридевятом царстве», кинофильмы «Айболит-66» и «Король-Олень». Талантливый сказочник, он продолжал в советской культуре традицию, начатую Корнеем Чуковским и Евгением Шварцем.

Но не легок был его творческий путь. Биографам еще предстоит рассказать о драме, пережитой этим замечательным писателем. Он попал в «черный список» газеты «Советская культура»". Его запрещали, из афиш шедших по его пьесам спектаклей вымарывали его имя.

Ругательными газетными статьями о себе он обклеил уборную своей квартиры — не хватило места, несмотря на высоченные потолки старомосковского дома. Один его коллега (преуспевающий и приближенный к властям драматург) много лет травил его доносами — не пускал в «драматургию для взрослых».

У него был редкий исследовательский дар. Он — автор семи исторических пьес, среди них о декабристах — «Через сто лет в березовой роще» и о Пушкине — «Шаги командора". Он был последователем Ю.Тынянова. Предлагал свою интерпретацию исторических событий. С его мнением считались маститые специалисты. Но не начальство.

Добрый, благородный человек. Гордый, чтобы снизойти до объяснений с негодяями. Много работал. Учил, помогал молодежи.

Однажды он вел машину, и у него на дороге кончился бензин. Остановившийся водитель отдал ему свою полную канистру и сказал, что получил ее в подобной же ситуации и просит потом передать другому. Вадим Коростылев любил эту историю, потому что верил: и в литературе задача человека — не только воплотить собственные замыслы, но и передать горючее молодому.

Стихи писал всю жизнь. Публиковал их очень редко.

ПОБУДЕМ НЕМНОГО ДЕТЬМИ Побудем немного детьми, хотя бы на миг, на минуту. Забудем, что это как-будто, побудем немного детьми. Побудем немного детьми и снова научимся небу и доброму белому хлебу, побудем немного детьми. Побудем немного детьми и мир не запляшет на мушке: ведь станут игрушками пушки, побудем немного детьми. Побудем немного детьми и сказки припомним, как были... А взрослыми мы уже были, побудем немного детьми! КОГДА КАПИТАНЫ ПЛАЧУТ Лужи стоят, как лужи, Прочих они не хуже, Прочих они не уже, И пусть они не моря — Кораблики из бумаги В лужах полны отваги, Они поднимают флаги И отдают якоря. На мостиках — капитаны, Им не страшны туманы, Бури и ураганы, Но на исходе дня Идут к капитанам мамы И заявляют прямо, Что вечером всем упрямым Не избежать ремня. А капитаны строги, А капитаны боги, Они неприкосновенны, Пока огибают мель! И каждый из них — Беринг, Но каждая мама — берег, А если спишут на берег, То будет папин ремень. Лужи стоят, как лужи, Склянки пробили ужин, Небо стало зеленое, А слезы — они не зря: Когда капитаны плачут, Это, ведь, только значит, Что лужи будут соленые, А это уже — моря! В МИРЕ ГДЕ-ТО... В мире где-то, в мире кто-то обязательно в пути — кто-то мчится к повороту, что-то чтоб за ним найти. Кто-то что-то проворонит, кто-то ищет свет в окне, кто-то топит, кто-то тонет, кто-то уж давно на дне. Кто-то пьет, а кто-то плачет, кто-то хочет всех унять, кто-то где-то только зачат, Чтобы к старости понять: жизнь проходит, как испуг — вдруг! * * * Когда бы тень была лишь тенью, сирень — не больше, чем растеньем, алмаз — углем, что стал кристаллом, фонтан — не больше, чем струя — земля бы Пушкина не знала, да и, пожалуй, соловья. * * * Мне снился дождь. Ударил как с плеча, отвесно рухнул — осенью весенний. Он шел, купаясь в солнечных лучах, он шел без туч, он был, как свет без тени. Счастливый сон, И не придумать лучше: Мне снился дождь и не приснились тучи. СТАРЫЕ МЕЛЬНИЦЫ Вот мельницы, скажем, вот мельницы, скажем, трудились, трудились, а стали пейзажем. Но в памяти мельниц доныне хранится, как с ними сражался таинственный рыцарь. Что может быть лучше, что может быть проще — искать настоящее в прожитом прошлом! И старые мельницы с ветром простились, сбежали с холмов и в дорогу пустились. Глаза светофоров при их появленье зелеными делались от удивленья. И мельницам что-то советовал каждый, и глобус вокруг обошли они дважды. Быть может, им снова увидеть случится, как скачет смешной и таинственный рыцарь. А сзади, под солнцем отвесным Ламанчи — короткая тень его с именем Санчо. Что может быть лучше, что может быть проще — найти настоящее в прожитом прошлом! Но, видно, случилось на глобусе что-то: они не нашли своего Дон Кихота. * * * Вечно в выборы играем от Камчатки до Невы! Зайца волком выбираем, выбираем волка в львы. Но, хотели, верно, вы бы в этот скомороший век, чтобы тот, кто в люди выбран, оказался человек! * * * На все мы злимся: на судьбу, на землю, на гостя, если засиделся гость. Ну, а сама земля — она не дремлет, по капле собирает нашу злость. И возвращает нам. И ты попробуй понять, что достаются нам сполна, как перевоплощенье нашей злобы — цунами, эпидемия, война. * * * Мы редко думаем про небо, про синеву и свежесть рек, забыв, что не единым хлебом живет на свете человек. Сойдясь, о быте мы толкуем, ведь в нем любой из нас мастак, и не возьмем, не затоскуем без всякой почвы просто так. Травинку теплую потрогать стыдимся нежною рукой, глядим торжественно и строго, твердя себе: мы, век такой! Конечно, есть у века почерк, но не вычеркивает век из жизни стихотворных строчек рифмующихся с небом рек. И все равно в глубинах где-то у каждого живет своя струя лирического Фета — простая правда бытия.

Публикация Анны Тоом и Заиры Коростылевой

http://www.chayka.org/node/4074

Куда нам деться от своих ролей - Злодеев, царедворцев, королей. Не только автор и не только в сказке - Нам жизнь порой подсовывает маски. Куда тебе от этой маски деться, Когда злодея выучена роль, Тарталья в маске - человек без сердца. - Так берегись Дерамо, так берегись Дерамо - Мой король. http://song5.ru .