Невероятная, трагическая, нелепая, вечный ребенок с комком обиды в горле. Марина Ивановна 18 июня 1939 года совершила судьбоносный и невозвратный шаг. Она вернулась на родину.

А что если бы не вернулась? Сослагательное наклонение, словно пробует еще хоть на мгновение вернуть поэта из небытия. Так было и есть в размышлениях о Пушкине, Лермонтове и многих-многих других.

Ах, если бы да кабы…

Риторическая, увы, фигура и вечный упрек всем людям того времени: как они могли ничего не сделать, не протянуть руку помощи? Не услышали и не поняли.

Или не захотели?

А что же Марина Цветаева?

Известно, что перед возвращением на родину ее жизнь стала непереносимой.

К нищете и неприятию окружающих прибавились частые вызовы в полицию в Париже, допросы. Расскажите все о своем муже, когда приехал, зачем, с точностью до дней и часов, атомов. У французской полиции были серьезные подозрения в его участии в группе по устранению советского разведчика Игнатия Рейса. Эмиграция была потрясена.

Знала ли Марина о секретной работе мужа? Вот вопрос, который задают снова и снова.

Человеку, как правило, сложно принять сразу ужасную правду. Обычно первое – это отрицание. Марина Цветаева - жена чекиста?!

Когда узнала она?

Скорее всего, тогда в Париже она только догадывалась о секретной службе мужа, полностью доверяя ему. Разразившаяся вдруг катастрофа окончательно открыла глаза, но не могла ничего изменить. Кто-то попытался бы солгать, придумать что-то, но только не Цветаева:

"Его доверие ко мне могло быть обманутым, мое доверие к нему никогда", — сказала она в полиции.

И пошла за мужем куда глаза глядят. Без всяких иллюзий - она, поэт, оказалась проницательнее всех, сознавая, что это дорога в никуда. Отправилась на Родину, понимая: "Здесь я не нужна, там я невозможна..."

Дочь Ариадна сама очень хотела приехать в СССР. Ей никак не удавалось наладить свою жизнь во Франции. Очень тяготила бедность. Молодой девушке приходилось вязать чулки.

Сама она вспоминала те времена так:

"Выхода я себе не видела и решила умереть. Написала классическую записку ко всем вместе и никому в отдельности и, воспользовавшись отсутствием домашних, открыла на кухне газ. Но домой случайно вернулся отец, которого я не ждала, выволок меня из кухни в полубессознательном состоянии…"

А в СССР ей сразу предложили интересную работу по иронии судьбы в журнале "Жургаз". Ариадне вообще нравился советский образ жизни, он показался глотком чистого воздуха, а еще эти частые праздники... Она восторженно писала об этом матери.

Сама Марина Ивановна никогда не очаровывалась радужными надеждами. Просто собралась и поехала за этой неугомонной частью своей семьи. А что ей оставалось делать? Эмиграция поставила на ней крест.

Гиппиус, Мережковский, Одоевцева, Иванов в свой круг "Зеленая лампа" ее не позвали.

Каждый сам по себе в этом океане одиночества. Но им прощалось многое, а ей – никогда. Ее не любили. Да и не просто любить живую Цветаеву, сотканную из противоречий, колючую, ломкую, хрупкую, почти без кожи.

Муж и дочь Ариадна приехали в Москву двумя годами раньше Марины Ивановны, и после возвращения оставалось всего лишь два месяца до окончательной катастрофы. Приближение ее Цветаева предчувствовала, ведь недаром, поднявшись на пароход, который должен был вернуть ее в Россию, сказала: "Теперь я погибла..."

В Москве она тоже оказалась никому не нужна. Да и просто боялись связываться с эмигранткой. Во Франции – из-за мужа. А в СССР – вообще полная немота. Никто не хотел помочь, кроме Пастернака, Ахматовой, Тарковского.

И все-таки, что это: отважный поступок верной жены, декабристки? Многие уверены, что все было именно так. Ведь есть нечто сильнее и места, и времени, и инстинкта самосохранения. Потому что еще раньше, двадцать лет назад, поклялась Сергею: "Главное, главное, главное Вы, Вы сам, Вы с Вашим инстинктом самоистребления... Если Бог сделает это чудо, оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами как собака!"

Перед отъездом в Москву, перечитав эти давние строки, она написала рядом на полях: "Вот и пойду как собака!.."

И все же, почему не было выбора? Ведь можно было бежать от всего и уехать куда-нибудь, например, в Америку? Потеряться, но выжить? И не делать этого рокового шага 18 июня 1939 года? Наверное, можно. Но это было не для Марины.

А потом случилось то, что случилось. Она сняла янтарь и погасила фонарь…

Но мы помним ее и любим!