Валентин Серов.
Портрет художника Исаака Левитана


1893. Холст, масло.
Третьяковская Галерея, Москва, Россия.

Серов принадлежал к портретистам объективным, которые во всяком лице находят интересное и способны погружаться во внутренний мир модели, каков бы он ни был, раскрывая его своеобразие.

Он оставил замечательную портретную галерею современников — людей самых разнообразных характеров, профессий и социальных уровней. Для каждого портрета Серов находил соответствующую композицию, обстановку, позу и жест, почти никогда не повторяясь. Если он писал светскую даму красавицу Генриетту Гиршман, он входил в ее мир и на портрете, как в жизни, окружал ее атмосферой некрикливой роскоши, изысканности.

Когда писал Ермолову, то выдерживал портрет в благородно простом до аскетизма стиле, характерном для великой артистки. Портрет «девочки с персиками» (Веры Мамонтовой) дышит светом и свежестью, как она сама. Портрет Гиршмана ироничен. Портрет Орловой вычурно пышен и холоден. Детские портреты нежны и хрупки. Серов бесконечно варьировал свои художественные приемы, всякий раз исходя из объективной сущности человека, которого изображал.

В начале 1890-х годов частыми моделями Серова оказываются актеры, писатели, художники. Серов нашел увлекательную задачу в передаче разнообразных проявлений творческой индивидуальности - это был вызов артистизму самого художника, испытание его возможностей к изменениям собственной живописной манеры.

В портрете Левитана ничто не указывает на то, что изображен именно художник (хотя известно, что Левитан также позировал в своей мастерской). Серов здесь выбирает манеру письма, напоминающую портреты Крамского: сумрачный фон, коричневые тона, суховатая живопись.

"Левитан был разочарованный человек, всегда грустный. Он жил как-то не совсем на земле, всегда поглощенный тайной поэзией русской природы", - пишет о своем друге Коровин.

"Смуглое лицо с глубокими впадинами задумчивых, с тихой печалью глаз... Грусть его изящна. Каждый мазок на его этюде говорит о красоте души художника-поэта. И эта красивая тоска опьяняет вас, как аромат цветов",
- вторит Коровину живописец Яков Минченков.

Эта байроническая тоска и меланхолия воскрешают в памяти искусство романтической эпохи. Бессильно упавшая аристократически красивая рука в серовском портрете - прямая отсылка к позднеромантическим портретам Брюллова - Портрету Струговщикова и Автопортрету.

Но "трезвая" реалистическая живопись "под Крамского", писавшего с протокольной прозаической точностью, призвана уверить, что это не сочиненный романтический "образ" разочарованного художника-мечтателя, а честно переданный характер конкретного человека, словно невзначай, помимо воли портретиста, совпавший с фигурой героя романтической эпохи.


.