Хармс о себе, и в воспоминаниях других.

Часть I

“Чушь”

Сам Даниил Иванович Хармс (Ювачёв, 1905—1942) довольно коротко писал о своих пристрастиях: "Меня интересует только “чушь”; только то, что не имеет никакого практического смысла. Меня интересует жизнь только в своём нелепом проявлении..."

Появляется Савельев

В дневнике Хармса за 22.11.1937 есть такая запись:
"Элэс (Леонид Савельевич Липавский) утверждает, что мы из материала предназначенного для гениев".
Леони?д Саве?льевич Липа?вский (1904 - ноябрь 1941) - писатель, один из организаторов объединений “Чинари” и ОБЭРИУ. У него было несколько псевдонимов, один из которых, “Л. Савельев”, охотно использовался его друзьями, и чаще всего без буквы “Л”.

Яков Семёнович Друскин (1901-1980), сохранивший для нас архив Хармса, называл его теоретиком обэриутов.

Что интересует Хармса?

Липавский в своих “Разговорах” вспоминает, что во время одной из встреч обэриутов всем задавался вопрос:
"Что вас интересует?"

Хармс, в частности, довольно пространно ответил, что его интересует:

"Писание стихов и узнавание из стихов разных вещей. Проза.
Озарение, вдохновение, просветление, сверхсознание, все, что к этому имеет отношение; пути достижения этого; нахождение своей системы достижения.
Различные знания, неизвестные науке.
Нуль и ноль. Числа, особенно не связанные порядком последовательности.
Знаки. Буквы. Шрифты и почерка.
Все логически бессмысленное и нелепое. Все вызывающее смех, юмор. Глупость. Естественные мыслители.
Приметы старинные и заново выдуманные кем бы то ни было.
Чудо. Фокусы (без аппаратов).
Человеческие, частные взаимоотношения. Хороший тон. Человеческие лица.
Запахи. Уничтожение брезгливости. Умывание, купание, ванна. Чистота и грязь.
Пища. Приготовление некоторых блюд. Убранство обеденного стола.
Устройство дома, квартиры и комнаты.
Одежда, мужская и женская. Вопросы ношения одежды.
Курение (трубки и сигары).
Что делают люди наедине с собой. Сон.
Записные книжки. Писание на бумаге чернилами или карандашом. Бумага, чернила, карандаш. Ежедневная запись событий. Запись погоды.
Фазы луны. Вид неба и воды. Колесо.
Палки, трости, жезлы.
Муравейник.
Маленькие гладкошерстные собаки.
Каббала.
Пифагор.
Театр (свой).
Пение. Церковное богослужение и пение. Всякие обряды.
Карманные часы и хронометры. Пластроны.
Женщины, но только моего любимого типа. Половая физиология женщин.
Молчание".
Комментировать этот перечень здесь не место.
Создатель своей жизни
Не имея возможности издавать свои произведения, Хармс полагал, что для него важнее “свою жизнь создать”, чем писать стихи.
Александр Иванович Введенский (1904-1941) говорил:
"Хармс не создаёт искусство, а сам есть искусство".

Длинный лацкан

Однажды Хармс пришёл в гости к Изигкейтам в новом костюме, но один лацкан на пиджаке был очень длинным, чуть ли не до колен.

Эмма Мельникова, тогда ещё Изигкейт, спросила:
"Почему так шит костюм?"
Хармс ответил:
"Я так велел портному, мне так понравилось".

В следующий раз Хармс пришёл в этот дом уже в нормальном пиджаке и на удивлённые взгляды ответил:
"Он мне надоел, и я его отрезал".

Эмма Эдуардовна Мельникова, (Изигкейт, 1901—1987), топограф.

Няня и мальчик

Однажды Хармс предложил Эмме разыграть на улице небольшую сценку: Эмма должна была одеться няней, - передничек, косынка, - взять Хармса за руку и пройтись так с ним по Невскому, а у Хармса на шее всё это время висела бы соска. Эмма была невысокой девушкой, и рядом с долговязым Хармсом они смотрелись бы довольно потешно.
Эмма испуганно спросила:
"А если спросят нас, остановят?"
Хармс был готов к такому вопросу:
"Мы ответим, мы будем спрашивать: “Где здесь ведется киносъёмка?”"

Однако Эмма не решилась принять участие в таком приключении.

Как Хармс одевался

По свидетельству Э.Э. Мельниковой, Хармс обычно
"одевался как мальчик: всегда брюки гольф, под коленкой пуговки застёгивались; он не носил длинных брюк".

Соломон Моисеевич Гершов (1906—1989) подтверждает наблюдение Мельниковой об одежде Хармса:

"Одевался он всегда одинаково, но несколько странно. Он носил гетры, - я никогда не видел его в другом антураже. Даже помню цвет его костюма: серый. На нём был жилет шерстяной, под цвет костюма. Таким образом внешне он несколько выделялся на фоне остальных мужчин — поэтов, художников и так далее".

Тут же Гершов почти злорадно добавляет:
"Волосы на голове у него плохо росли, у него была предрасположенность к лысине".

Движение и трубка

Гершов также вспомнил, что Хармс
"любил разговаривать стоя, двигаясь по комнате. Двигаясь по комнате и не выпуская из рук трубки. С ней, как мне представляется, он не расставался не только днём, но и ночью".

Хармс и Ландау — несостоявшееся знакомство

Актриса Клавдия Васильевна Пугачёва (1906-1996) вспоминала, что однажды она вышла из театра, и её сразу же подхватил Ландау. На Пугачёвой было надето пальто с рыжей лисой через плечо, а Дау был одет не слишком изысканно. Мальчишки у театра стали насмехаться над кавалером актрисы: плохо одет, некрасив и т. п. Дау вспылил и крикнул им что-то обидное. Тогда кто-то из мальчишек оторвал хвост у лисицы с криком “На память!”, и мальчишки пустились наутёк. Дау погнался за ними.

Тут откуда-то проявился Хармс и поинтересовался:
"Помочь?"
Пугачёва не сразу поняла о чём речь:
"Что помочь?"
Хармс пояснил:
"Вашему кавалеру".
Пугачёва сказала:
"Конечно!" -
и Хармс помчался вслед за Дау.

Вскоре Дау с Хармсом вернулись, неся лисий хвост как трофей.

Хармс вежливо поклонился:
"Я исполнил свой долг", -
и ушёл. А Дау продолжил свой путь с актрисой.

Позднее, когда Хармс был в гостях у Пугачёвой, он спросил:
"Кто это был?"
Пугачёва не стала объяснять Хармсу, что Дау учёный, а сказала:
"Человек, который мне свидание на кладбище назначал".

Хармс буркнул:
"Оригинально", -
и больше к этой теме он не возвращался.

Жаль, что Ландау и Хармс не познакомились ближе — такая встреча могла бы иметь интересные результаты.


.
(Продолжение следует)


.