Сорок лет Белла была рядом с Шагалом. Вместе с ним переносила тяготы Гражданской войны: голод, холод, бытовую неустроенность. Родила ему дочь. Вместе с ним уехала в эмиграцию, где к Шагалу пришла всемирная слава. Союз с Беллой означал для художника не просто один из аспектов человеческой жизни.

Жена была его музой. Шагал писал ей стихи. Ни одной картины или гравюры он не заканчивал, не услышав ее «да» или «нет». На его полотнах Она озаряет его путь, парит вместе с ним над городами и весями, превращая обыденность в сказку.

"Зеленые любовники", 1914 г.

Летом 1909 года в Витебске художник познакомился с Беллой Розенфельд, дочерью витебского ювелира.

"... Она молчит, я тоже. Она смотрит - о, ее глаза! - я тоже. Как будто мы давным-давно знакомы и она знает обо мне все: мое детство, мою теперешнюю жизнь и что со мной будет; как-будто всегда наблюдала за мной, была где-то рядом, хотя я видел ее в первый раз. И я понял: это моя жена. На бледном лице сияют глаза. Большие, выпуклые, черные! Это мои глаза, моя душа...". Марк Шагал.

Позднее он писал: "Долгие годы ее любовь освещала все, что я делал".

Внешне Белла была очень похожа на самого Шагала. Хотя была красавицей, а он красавцем отнюдь не был. А еще Белла была одухотворенной и воздушной. Занималась в студии Станиславского, пробовала себя в литературе, интересовалась философией... В ее присутствии Марк испытывал невиданное чувство невесомости, парения и покоя. Часто он так ее и рисовал – безмятежно парящей в небе, и себя, летящим рядом с ней - над заборами, столбами, над обыденным и милым Витебском.

"Над городом", 1914-1918




"Прогулка", 1917-1918

Через год после знакомства Белла и Марк были женихом и невестой. Свадьба казалась делом решенным, и вдруг все изменилось - влюбленного юношу стала мучить какая-то смутная тревога, какая-то тоска... Словом, в один прекрасный день он вдруг взял и уехал от своей невесты в Париж. Те, кто знал их с Беллой, пришли в изумление. А она сама хранила спокойствие.

Будучи женщиной необыкновенно умной и также одаренной необыкновенной интуицией, Белла понимала, что происходит с ее любимым мужчиной лучше, чем он сам. “Его позвал в дорогу какой-то таинственный инстинкт. Как грача или журавля осенью! Но он вернется”, - объясняла она. И все четыре года разлуки писала жениху письма – прекрасные, поэтичные…

"Свадьба", 1918

“Мои русские картины были без света, – писал Шагал из Парижа. - В России все сумрачно и имеет серовато-коричневый оттенок. Приехав в Париж, я был потрясен переливами света”. И все же, сюжеты его картин не изменились. “Париж, ты мой Витебск!”- это, по мнению Шагала, было лучшим комплиментом.

Жил Марк на улице Данциг, неподалеку от бульвара Монпарнас, в круглом кирпичном здании – это было общежитие художников под названием “Улей”. Одну из квартир там занимал в то время Амадео Модильяни, другую - Фернан Леже... Все обитатели “Улья”, как и положено настоящим художникам, бедствовали и даже голодали.

Не имея денег на холсты, Шагал писал картины то на скатерти, то на простынях, то на собственной ночной рубашке. А в какой-то момент он опять почувствовал смутное беспокойство. А, может, это было неосознанное желание убраться подальше от надвигающейся войны: начинался 1914 год, и Франция была главным врагом Германии... Кто же знал тогда, что Россия – наименее подходящее место для человека, не желающего никаких войн и катаклизмов…

Как бы там ни было, но Белла дождалась своего Марка. И снова он рисовал себя и свою Беллу летящими в небе, свободными и влюбленными. А, когда в 1916 году родилась дочь Ида, стал рисовать и ее.

"Белла и Ида у окна", 1916 г.




"Клубника. Белла и Ида за столом",1915

Потом в России одна за другой произошли две революции. Советская власть казалась Шагалу “новой античностью”, питомником, где обновленное искусство расцветет в небывалом великолепии. Сам Луначарский выдал ему мандат: “товарищ художник Марк Шагал назначается Уполномоченным по делам искусства в Витебской губернии. Всем революционным властям предлагается оказывать тов. Шагалу полное содействие”.

Через несколько лет Малевич – автор “Черного квадрата” - вытеснит Шагала из Витебска, обвинив его … в консерватизме. Мол, Шагал напрасно до сих пор возится с изображением каких-то вещей и человеческих фигур, тогда как подлинное революционное искусство должно быть беспредметным.

Целый год после этого Шагал еще проживет в России, с увлечением работая учителем рисования в детских трудовых колониях “Малаховка” и “III Интернационал”. Как Макаренко, наравне со всеми пек хлеб, дежурил на кухне, качал воду из колодца. Тем временем Белла потихоньку распродала все свои фамильные драгоценности, чтобы подкормить пятилетнюю Иду – в стране свирепствовал голод.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы необъяснимые “внутренние часы” Марка Захаровича не показали бы, что пришло время совершить новый перелет. Не голод, не страх перед бытовыми тяготами, а какой-то неведомый инстинкт снова звал его в дорогу… В 1922 году Шагал вместе со своей семьей уехал в Каунас, оттуда – в Берлин, потом – снова в Париж.

Через несколько лет из Советской России стали доходить смутные, страшные и достоверные известия о том, что Советская власть расправляется с художниками, поэтами, режиссерами, исповедовавшими Новое Искусство. Шагал возблагодарил Всевышнего за то, что Он вложил в его душу жажду странствий – как оказалось, спасительную. Во Франции Шагал прожил вплоть до второй мировой войны.

На этот раз он чуть было не опоздал, оставаясь во Франции до самого прихода немцев! Не трудно догадаться, что было бы с чистокровным евреем Шагалом, его еврейкой-женой, с их дочерью, попади они в руки тех, кто еще в 1933 году, в Мангейме, бросал в костер шагаловские полотна. Но, к счастью, в мае 1941 года семья села на пароход, идущий в Америку.

"Розовые любовники", 1916 г.




"Серые любовники", 1917 г.

В Нью-Йорк Шагалы прибыли на следующий день после нападения Германии на Советский Союз. Узнав об оккупации Витебска, Шагал написал ему письмо:

“Давно, мой любимый город, я тебя не видел, не упирался в твои заборы. … Я не жил с тобой, но не было ни одной моей картины, которая бы не отражала твою радость и печаль. Врагу мало было города на моих картинах, которые он искромсал, как мог. Его “доктора философии”, которые обо мне писали “глубокие” слова, теперь пришли к тебе, мой город, сбросить моих братьев с высокого моста в Двину, стрелять, жечь, наблюдать с кривыми улыбками в свои монокли...”

"Белла в белом воротничке", 1917г.

На картинах того времени Шагал часто рисовал пожары. А скоро мировая катастрофа слилась для него с его личной, частной, но не менее страшной катастрофой. В 1944 году в результате осложнения после гриппа умерла его единственная любовь, его жена Белла.

“Твой белый шлейф плывет, качаясь в небе...” - напишете он много лет спустя.

Девять месяцев мольберты с эскизами были повернуты к стене – рисовать Марк Захарович не мог. Он вообще ничего не мог, не хотел ни с кем говорить, куда-либо ходить. Лишь благодаря вниманию и заботе дочери Иды он понемногу вернулся к жизни.

Рукописи Беллы они взяли за основу для сборника ее воспоминаний под названием "Горящие огни": Шагал создал 68 иллюстраций, а Ида занималась переводом с идиша.

"Белла в Мурийоне", 1926г.

Дама в черных перчатках, невеста, женщина с ребенком, ангел, взмывающий в небо или уютно устроившийся в букете весенних цветов, — все это Белла.


,