Иосиф Бродский

ПИСЬМА РИМСКОМУ ДРУГУ

(Из Марциала)

*

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
    Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
    чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела -
    дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
    ни объятье невозможно, ни измена!

*

Посылаю тебе, Постум, эти книги
    Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
    Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
    Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
    лишь согласное гуденье насекомых.

*

Здесь лежит купец из Азии. Толковым
    был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
    он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
    Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
    Даже здесь не существует, Постум, правил.

*

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
    но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
    лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
    Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
    Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

*

Этот ливень переждать с тобой, гетера,
    я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела
    все равно, что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
    Чтобы лужу оставлял я, не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
    он и будет протекать на покрывало.

*

Вот и прожили мы больше половины.
    Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
    Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
    Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум,- или где там?
    Неужели до сих пор еще воюем?

*

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
    Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
    Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
    Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
    и скажу, как называются созвездья.

*

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
    долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
    там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
    в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
    чтоб за ту же и оплакивали цену.

*

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
    Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
    Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.
    Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
    Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

Mарт 1972



Сочинения Иосифа Бродского.
Пушкинский фонд.
Санкт-Петербург, 1992.


.