Александра Толстая
Дневник 1903 года



Толстой Лев Николаевич (с дочерью Александрой Львовной)
Источник иллюстрации: Наше наследие: Журнал (составлен из 6 номеров за 1989 г.) М., изд-во журнала "Наше наследие",1990

С ее кончиной оборвалась одна из последних живых нитей, связывавших нас с великим веком русской культуры. Нас может утешать лишь то, что она оставила после себя. Я думаю не только о ее усилиях представить нам литературное наследие ее отца, но и о том вечном памятнике, который она воздвигла сама себе, создав примерно сорок лет назад “Толстовский фонд”. Те тысячи, которых она облагодетельствовала своей помощью, когда они свободными людьми начинали новую жизнь в этой стране, всегда будут помнить Александру Толстую.

Джеймс Эрл Картер, президент США. Письмо Теймуразу Багратиону в связи с кончиной А. Л. Толстой. 5 октября 1979 г. Вашингтон*.

Толстая Софья, супруга Льва Толстого с их дочерью Александрой (1886) Ге Николай Николаевич

Александра Львовна Толстая (18 (30) июня 1884, Ясная Поляна — 26 сентября 1979, Валли Коттедж, штат Нью-Йорк) — младшая дочь Льва Николаевича Толстого. Сближение ее с отцом началось, когда она взялась переписывать его рукописи и помогать ему вести переписку с многочисленными корреспондентами. Впоследствии Александра Львовна вспоминала: “Впервые я подошла к отцу, когда мне было 15 лет. Это время я считаю началом моей близости с ним. С годами она все увеличивалась”**. В девятнадцать лет Александра начала вести свой первый дневник под впечатлением дневников отца, которые она в то время переписывала. В отличие от своей матери, Софьи Андреевны Толстой, придававшей огромное значение тому, что “будет говорить и думать следующее поколение”, Александру Львовну “ужасно раздражала мысль об этом будущем поколении”. Она вспоминала: “Я писала дневник только тогда, когда меня что-нибудь сильно задевало или когда я бывала влюблена”***.

Публикуемый впервые дневник Александры Львовны написан в период с 22 июня по 21 июля 1903 г. Он представляет собой тонкую тетрадь в мягкой обложке, на которой рукой автора написано: “Дневник А. Т.”. В этом дневнике юная Александра впервые задалась вопросом: “Чем я буду жить?”.

Читая дневник, мы видим, как вольно или невольно Л. Н. Толстой оказывал огромное влияние на дочь, которую он “исключительно” любил, и как зарождалась та Александра Львовна Толстая, имя которой теперь известно во всем мире.



Толстой Л.Н. и Александра Львовна
Источник иллюстрации: Из жизни Л.Н. Толстого.
Снимки работы исключительно гр. С.А. Толстой
22 июня

Хочу записать разговор, который был на днях вечером с папа. Хрисанф Николаевич1 и доктор2 сначала говорили вдвоем о жизни. Дмитрий Васильевич говорил, что он недоумевает, почему люди, называющие себя христианами, не живут вполне христианской жизнью. И что если считать и называть себя христианами, то надо и жить по-христиански. Хрисанф Николаевич говорил, что не живет человек по-христиански, потому что в нем мало добра и любви.

Они, разговаривая, пришли в залу, и папа спросил их, о чем они спорили. Хрисанф Николаевич рассказал. Папа сказал, что Хрисанф Николаевич не вполне прав, что человек живет нехристианской жизнью потому, что в нем мало добра и любви, что это неясно, а что человек живет хорошо и по-христиански настолько, насколько в нем сильно развито стремление к совершенству или чем глубже в нем духовная жизнь. Дмитрий Васильевич же совсем не прав. Недоумевать нельзя, что человек не следует своему идеалу. Человек всегда будет стремиться к идеалу, хотя никогда и не достигнет его.

Люди находятся на бесконечной лестнице, внизу которой стоит материализм, а вверху идеал христианской духовной жизни, между этими двумя находятся люди на разных ступенях совершенствования, одни ниже, другие выше. Люди, которые считают, что стремление к христианской жизни и совершенствованию хорошо, но что есть вопросы гораздо важнее и можно жить без этого, не правы. Материалистам легко следовать своим идеям, потому что идеала у них нет, они недалеки от животных. Вот разговор, как я его поняла3. Это очень-очень важно и я рада, что так ясно теперь после слов папа я поняла то, что отрывками носилось в голове.

Теперь другой вопрос, на который я получила ответ из дневника папа: человек ли зависит от судьбы или судьба человека зависит от него самого? Ответ таков: человек не зависит от судьбы настолько, насколько он живет духовной жизнью, и наоборот.

Меня часто в себе пугает то, что именно у меня только понимание одним разумом, что надо жить духовной, религиозной жизнью, а нет внутреннего, глубокого стремления к ней и меня пугает это. Часто чувствую я пустоту в своей жизни и думаю, что именно этого и не хватает в ней.



Толстой Л.Н. и Толстая Александра Львовна


22 июня

Часто приходит в голову: как я буду жить потом, чем я буду жить? И никогда я не могу ответить себе на этот вопрос. Мне до такой степени страшно заглядывать в будущее, что я ни разу не могла обдумать свое будущее до конца, так кажется мрачно и темно впереди, что боюсь думать об этом. Вот уже год, а то и больше, что я особенно чувствую, что все у меня сосредоточено на папа и я за этот год гораздо яснее стала понимать его учение.

Сегодня в газетах было письмо Антония об открывшихся мощах в Саровской пустыни. Антоний пишет, что вот расходятся в Петербурге вредные брошюры, в которых говорится, что мощей никаких нет. Действительно, остались одни нетленные кости и волосы на голове, но этого вполне достаточно, чтобы совершать чудеса подобно Петру.

Папа говорит, что если бы он был молод, непременно бы поехал в Саровскую пустынь.

Папа сегодня получил письмо от Румынской королевы4: письмо, по его словам, глупое и бессодержательное. По поводу этого поднялся вопрос о царях и о лжи, которая окружает их. Ложь, когда их превозносят в церквах, ложь и фальшь, когда поют “Боже, царя храни” и все обязаны слушать это стоя и без шапок, хотят ли они этого или нет, потом заставляют праздновать свои рожденья и именины. И люди так привыкли лгать и притворяться, что уже не понимают, как можно поступать иначе. Если человек лжет и притворяется, он соблюдает приличие, если он не лжет и не притворяется, он неприличен.

Как-то на днях папа переводил Лине5 с английского слова Франциска Ассизского6 и так был тронут тем, что переводил, что чуть не заплакал. Вот этот разговор Франциска с своим учеником: Франциск позвал брата Льва и сказал ему:

“О, брат Лев, дай Бог, чтобы меньшие братья подавали по земле пример святости и назидания: запиши одно тщательно и заметь себе, что не в этом совершенная радость”.

Пройдя немного дальше, Франциск позвал его вторично. “О, брат Лев, если меньшие братья возвращают слепым зрение, больных исцеляют, бесов изгоняют, глухим возвращают слух, хромых заставляют ходить, немых говорить, или, что еще более, если они воскрешают четырехдневно умерших,— запиши, что и не в этом совершенная радость”.

И, пройдя еще далее, он закричал ему: “О, брат Лев, если бы меньший брат знал все языки, все науки и все писания, если бы он умел пророчествовать не только будущие дела, но и тайны совести и души,— запиши, что не в этом совершенная радость”.

Пройдя немного далее, Франциск позвал его еще: “О, брат Лев, овечка Божия! Если бы меньший брат научился говорить на языке Ангелов, если бы он узнал течение звезд и всех растений, если бы ему открылись все клады земли, и он познал свойство птиц, рыб, всех животных, людей, деревьев, камней, корней и вод,— запиши, что и не в этом совершенная радость”.

Пройдя еще немного, Франциск громко позвал его: “О, брат Лев, если бы меньший брат обладал таким даром проповеди, что обратил бы язычников в веру Христа, напиши, что не в этом совершенная радость”.

Разговаривая таким образом, они прошли более двух миль, и брат Лев в изумлении говорит ему: “Отче, прошу тебя именем Бога открыть мне, в чем же состоит совершенная радость?”

И Франциск отвечал ему: “Когда мы придем в Порционкюль, промокшие до костей, окоченевшие от стужи, покрытые грязью, умирающие с голоду, мы постучим, и разгневанный привратник придет и скажет: “Кто вы?”, а мы ответим ему: “Мы двое из ваших братьев”. “Вы лжете,— скажет он,— вы бродяги, шатаетесь по свету, соблазняете всех, крадете милостыню бедных людей. Убирайтесь отсюда”. И он не отворит нам, оставит нас дрожать в снегу и в воде, окоченелых, голодных, до глубокой ночи. Тогда, обиженные, изгнанные, если мы терпеливо без ропота перенесем унижение, если мы со смирением и любовью подумаем, что привратник действительно знает нас, что сам Бог внушил ему такое обращение с нами. “О, брат Лев, запиши, это будет совершенная радость. Свыше всех благ и даров, изливаемых Духом Святым на избранных, есть дар побеждать себя, добровольно переносить всякий труд, обиду, утешение, дурное обращение из любви к Христу”.

Толстые. Александра Львовна показывает лошадь.


24 июня

Сегодня здоровье скверно. Неужели я никогда не поправлюсь?7 Когда я нездорова, мне вдвое труднее владеть своим дурным характером. Сегодня весь день, как я ни старалась подавлять это в душе, какой-то ропот, возмущение на судьбу, что я — сильная, молодая — постоянно болею. Папа тоже сегодня нехорошо. Болит живот. Приехал какой-то американец корреспондент8: боюсь, не утомил ли он папа.

Хочу послать Черткову9 50 р. за высылаемые мне брошюры, мама, конечно, возмутилась: “Он и так эксплуатирует папа”. Как можно это говорить про Черткова, который всю жизнь посвятил идеям папа и все духовные и материальные силы кладет на это дело издания. Я возмутилась и, чтобы не сказать лишнего, поскорее ушла10. Миша11 мне сочувствовал, я этому рада.

Часто вспоминаю я один разговор с папа. “Замуж бы тебя, Саша, отдать”.

“Я, папа, не хочу”. “Будто бы?” “Нет, мой идеал с детства — не выходить и теперь совсем не хочется”. Он подумал и сказал: “Пожалуй, правда, я думаю, что ты тверже сестер в этом отношении”12.

Что бы я дала, чтобы он мог бы это сказать теперь! Как я была тогда счастлива и как я старалась оправдать его слова, и сама не знаю, как вышло это с Г.13 и как перешло простое отношение на другое. “Вот вы, женщины, все таковы”,— сказал он мне, когда я ему все сказала. И я поняла, что именно то, что я хотела пересилить, отогнать, одолело и меня, и стало обидно, досадно на себя за это.


25 июня

У папа все болит живот и настроение мрачное. Завтра уезжает Миша с семьей. От Маши известие, что они приезжают через две недели14.


26 июня

Папа все нехорошо. Утром был жар 38 с лишним, дали слабительного, после действия которого жар уменьшился. Настроение его удрученное. Вечером пил с нами чай, но скоро ушел. Дурное настроение, очевидно, от нездоровья.

Переписывала сегодня его дневник15. Эта работа есть величайшее для меня наслаждение. Завтра приезжает Таня16. Миша с семьей уехал.


28 июня

Второй день папа лучше и сегодня значительно лучше. Тут Пав. А.17 Я ему хочу рассказать про историю с Г.18, но не могу остаться с ним наедине. А вместе с тем я знаю, что он поймет это лучше всех и даст мне хороший совет или просто скажет что-нибудь, что успокоит меня.

Написала князьям.

Сережу19 я уважаю и люблю и считаю хорошим человеком, но он часто слишком резок и груб; особенно к женщинам, мне часто в нем это неприятно.

Папаша со мною ласков и заботлив. Все спрашивает о здоровье и беспокоится, если скажешь, что плохо.


1 июля

Был неприятный разговор за обедом. Разговаривали о медицине, и папа сказал, что в медицину можно верить или не верить, как можно верить или не верить в Иверскую. Мама сразу перевела разговор на личную почву20. Стала говорить о том, что папа спасли в Крыму доктора, что если бы он не верил в медицину, он мог бы не лечиться и не глотать такое количество облаток и т. п. и т. д.

Папа, конечно, страшно взволновался и сказал: “Я знаю много людей, которые не верят в церковь, а ходят туда только потому, что боятся огорчить близких”. На это мама ответила очень грубо, что, мол, знаем мы эти отговорки. Теперь у папа стеснения в груди. Бедный он, бедный, как жалко его. Теперь во мне борются два чувства, которые, я знаю, не должны быть вместе: жалости к одному и недоброго чувства к другому, а должно бы было быть жалость к обоим. Но где мне взять силы подавить недоброе?21

Написала Павлу Александровичу. Хотелось бы написать ему много-много, но почему-то не могу писать ему. А сейчас, кажется, ему одному могла бы все сказать, что на душе.


2 июля

Папа здоров. Слава Богу! Я вчера очень испугалась.

Тут второй день Гольденвейзеры22. Они довольно милы.

Сейчас Гольденвейзер играет. Хорошо. Только я иногда думаю, что нехорошо то особенное настроение, возбужденное, которое бывает от музыки. Я думаю, что этого не следует. Отчего я не могу спать после музыки и какие-то глупые мысли лезут в голову?

Отчего Павел Александрович меня не осудил, а только думает, что мне трудно в этом отношении? Я всегда считала, что мне легче, чем кому-либо, потому что я всегда чувствую поддержку папа. П. А. думает, что я для него только стараюсь удерживаться от этого. Это есть, конечно, я всегда думаю о том, что это может его огорчить, но разве я не знаю, что это отвратительно само по себе, что, допустив непростое отношение к человеку, я страшно падаю нравственно и порчу отношения с человеком, и стесняю свою свободу, и вообще, что это очень гадко.

А что дела мало, я думаю, что это не мешает знать и помнить, что хорошо, что дурно. Редко, кто имеет больше дела, и живут хорошо. Поэтому я не понимаю П. А. и мне даже немножко обидно, что он говорит, что мне будет очень трудно. Мне приходит в голову, что у меня гадкая натура23. А то, что случилось, так глупо, и мне кажется почти невозможным, чтобы это повторилось.

Сегодня я читала опять Франциска и думала о том, какая в нем была сила духовная. Вот и у папа тоже. Они жили, а столько людей не начинали еще жить, потому что в них этого нет. Мне стало страшно. Во мне, должно быть, ее тоже нет. А я помню, что зимою князья и П. А. сказали, что во мне нет духовной жизни, и я обиделась, но теперь я поняла, что это такое и поняла, что во мне действительно ее нет, а была бы она, мне было бы легче справляться с дурным. До сих пор я знала, что дурно и что хорошо, я старалась не делать дурного, а теперь я поняла, что надо чувствовать это, и тогда гораздо легче будет. (Нет, не могу выражаться, совсем не то хотела написать.)


5 июля

Дмитрий Васильевич дал мне письмо от Г. Я тотчас же решила его, не распечатывая, послать обратно. Пошла к папа и сказала ему об этом. Он одобрил мое решение, только я хотела запечатать его письмо в конверт, а папа сказал, что не надо. Но все-таки я запечатала, потому что не хочу, чтобы Дмитрий Васильевич подозревал что-нибудь, а было бы странно, если бы я ему вернула письмо Г. с просьбой отослать обратно. Мне это очень неприятно. Мне жалко, если это огорчит его. У меня все-таки осталась маленькая надежда, что он не плохой человек.

Завтра приезжает Маша. Я очень-очень рада24.

Мне кажется, что эти последние дни папа чем-то недоволен во мне, но ищу и не могу еще найти чем. Это меня мучает.


10 июля

Папа было вчера нехорошо: сильные перебои, стеснение в груди. Сегодня гораздо лучше. Поссорилась с Машей. Столкнулись из-за пустяков за завтраком, а причина та, что она мне сказала несколько обидных вещей по поводу истории с Г. Сказала, что я не только кривлялась с Н.25 и П. А., но и даже с Аб.26, а потом сказала, что я вообще болезненно (кажется, так) отношусь ко всем мужчинам и со всеми кривляюсь. Я смолчала и ушла, а сегодня это все вылилось за завтраком, а теперь мне досадно на себя за это. Вообще настроение ужасное. Иногда даже страшно делается. Как поглядишь в себя, так пусто и нечем жить. Хотелось бы уехать отсюда на время. Да, главное, обидно то, что Маша не поняла, что рана не зажила и начала больно-больно ковырять ее. Разве я не знаю, как дурно я поступила в истории с Г.? Что это непоправимо теперь и т. д., зачем было нужно так грубо напоминать мне об этом? Если это урок, то я никогда не буду никому давать уроков. Это обходится учащемуся слишком дорого!


11 июля

Папа было нехорошо. 140 пульс. Сейчас лучше. С Машей помирились. Она думала, что мне безразлична история с Г., и обрадовалась, что я сказала, что не спала всю ночь после разговора с ней, потому что во мне всплыло все стыдное, что было в ней. Она взяла свои слова назад о болезненности и т. п. А я ей сказала, что мне было все это очень больно, потому что я после папа считаю ее самой близкой, и что мне жалко было бы потерять ее. И мы обе плакали, и все кончилось хорошо. Мне стало вдвое легче. Толчок к примирению дал папа. Он спросил меня: “Вы с Машей все ссоритесь?” А я говорю: “Да, но мне хочется помириться”, — и от него пошла к Маше.

Папа ездил верхом, от этого, вероятно, ему было нехорошо.


12 июля

Вот что думала сегодня: человеку легко, постоянно стараясь смягчать, не замечать и заглаживать дурные стороны, привыкнуть не видеть их и вообще привыкнуть к ним до такой степени, что они уже будут казаться не недостатками, а скорее даже достоинствами. Этого я всегда боюсь в себе. Н. П.— кокетка, так привыкает кокетничать, что ей уже кажется, что она именно этим хороша. Она считает в себе кокетство достоинством.


15 июля

Были эти два дня А. А. Стахович27 с дочерью28. Дочь мне очень нравится. Удивительно простая, веселая, но необыкновенно сильная, сильная и физически, и, я думаю, нравственно. Энергия у ней во всем проявляется: в теннисе, в беготне, во всем. Хотелось бы с ней поближе познакомиться. Эти дни опять у меня мысль о том, что я не так живу, как нужно. Больше дела надо и больше умеренности. Например, меньше спать, меньше есть, а больше делать, а главное, каждую минуту своей жизни стараться делать полезное. А я думала о том сегодня, что я часто спрашиваю себя: “Что бы теперь такое сделать, чтобы провести время до обеда, или что веселее, покататься на лодке или поехать верхом?” А сегодня я возила снопы с девками и ясно возникла мысль о том, насколько это все гадко и неправильно, что я думаю о том, как провести время веселее, а девки с утра до вечера возят наш хлеб, усталые, пыльные и не знающие удовольствий.

Папа говорил много сейчас за чаем. Запомнилось особенно мне вот что: “Какое счастье, что человек теряет свою личность после смерти, так как нет ничего тяжелее, чем воспоминание своей жизни. Если человек вспоминает дурное своей жизни и умер бы с этим воспоминанием, это было бы величайшим страданием”.


18 июля

Привезли бабу. С 12 до 8 часов возилась с ней29. Большая рана на руке. Дмитрия Васильевича не было. Повезла на Козловку. Зашил Готлиб. Он боится гангрены. Я, кажется, все бы отдала, чтобы эта баба осталась с рукой. Такая она кроткая, терпеливая, и сейчас не могу забыть ее лица морщинистого, кроткого, полного страдания. Ее невестка, которая ее привезла, так плакала и говорила, что она такая добрая, как мать ей родная. Да оно и видно по ее лицу, что она очень хорошая.

Папа здоров, ездил верхом к Андрюше30. Со мной ласков. Мы с ним разговаривали о Маше, Андрюше, дяде Сереже31. Хорошо. Когда он со мной ласков, я вполне счастлива.


19 июля

Ходили утром до 3 часов гулять с детьми и Пошей32. Наслаждались природой. Ездили вечером верхом и за мама на купальню. Я ее люблю. Папа со мной ласков. Чего же еще? Я счастлива.

21 июля

Был П. А. Дал мне письмо, которое написал мне, но не послал. Какое счастие, что есть человек, который, наверное, хорошо относится. Когда это есть, то стоит жить. И такое хорошее письмо. Вторая часть письма содержит именно то, о чем я так много думала последнее время: мое безделие. И я непременно хочу с завтрашнего дня засесть за работу и вести новый образ жизни. Наконец-то Наташа С.33 приезжает. Я очень-очень рада. Наконец-то собралась ко мне!

Примечания

1 Абрикосов Хрисанф Николаевич (1877—1957) — единомышленник Л. Н. Толстого, был женат на его внучатой племяннице Н. Л. Оболенской. С осени 1902 г. по 19 июня 1903 г. подолгу жил в Ясной Поляне и помогал писателю в переписке его произведений и в ответах на письма. Х. Н. Абрикосов — автор воспоминаний “Двенадцать лет около Толстого”.

2 Никитин Дмитрий Васильевич (1874—1960) — домашний врач Л. Н. Толстого. Познакомился с Толстым в 1900 г., будучи ординатором Московской университетской клиники проф. А. А. Остроумова. С 30 марта 1902 г. по сентябрь 1904 г. жил у Толстых (во время его отсутствия в Ясной Поляне с 1 февраля по 2 июня 1903 г. домашним врачом у Толстых был Э. Л. Гедговт). Неоднократно и позднее лечил Толстого и находился при нем в Астапове вплоть до последних минут. Автор ряда воспоминаний о Толстом.

3 18 июня 1903 г. Л. Н. Толстой записал в дневнике: “...Разговор Никитина с Абрикосовым самый обычный. Люди не христиане осуждают — как Никитин поправил, недоумевают: почему люди, исповедующие христианство, не следуют ему вполне. Мы, мол, матерьялисты, если ставим себе идеал (они говорят: идеал) следуем ему. Но дело в том, что идеал есть только один христианский, состоящий в жизни для Бога, или по воле Бога, и человек, поставивший его себе, не может вполне следовать ему; люди же не христиане живут животною жизнью (она может выражаться и деланием добра людям, но только для своей выгоды), всегда последовательны, как последовательно всякое животное. Недоразумение это происходит от того, что люди не христиане не испытали того напряжения труда (царствие Божие силою берется), которое нужно для приближения к христианскому идеалу, и им кажется, что следование ему, также легко, как следование животной природе...” (ПСС, т. 54, с. 179).

4 Елизавета-Оттилия-Луиза (1843—1916) — королева румынская, писательница (псевдоним Кармен Сильва).

5 Толстая Александра Владимировна (1880—1967) — жена Михаила Львовича Толстого.

6 Франциск Ассизский (1182—1226) — основатель монашеского ордена нищенствующих братьев (францисканцев). 19 июня 1903 г. Толстой записал в дневнике: “Перечел Франциска Ассизского. Как хорошо, что он обращается к птицам как к братьям! А разговор его с frere leon о том, что есть радость?!” (ПСС, т. 54, с. 180). Толстой, вероятно, читал книгу П. Сабатье “Жизнь Франциска Ассизского” (изд. “Посредник”, М., 1898).

7 А. Л. Толстая в 1902—1903 гг. часто страдала простудными заболеваниями, а также заболеваниями желудочно-кишечного тракта. В письме к М. Л. Оболенской от 1 апреля 1903 г. Л. Н. Толстой писал: “Скверная Саша все хворает и желудком и теперь еще кашляет” (ПСС, т. 74, с. 100).

8 Джеймс Крильман.

9 Чертков Владимир Григорьевич (1854—1936) — близкий друг и единомышленник Л. Н. Толстого, издатель его сочинений.

10 Со временем отношение Александры Львовны к В. Г. Черткову резко изменилось. В конце 1913 г. она писала ему: “То отношение, которое было у меня после смерти отца моего, когда я в вагоне сказала тебе о том, что после отца считаю тебя самым близким человеком, исчезло. Не знаю, почему и как это сделалось, это сделалось так постепенно, что я перехода этого не могла уловить. Скажу только, что причиною этому было то, что на меня тяжестью давила твоя настойчивость в делах, когда я только потому, что считала, что отец тебе поручил все, уступала в вещах, которые были против меня, а ты этого не замечал и делал по-своему.

Прибавилось к этому еще твое обличение меня в земельном вопросе, где ты говорил мне о том, что попираю заветы отца. И хотя на другой день ты, видя, что не убедил меня, сожалел об этом разговоре, разговор этот запал мне в душу. Мне было больно, и, страдая и мучаясь, я все же спрашивала себя, а он, какое он имеет право говорить мне о том, что я попираю заветы отца. Разве он давно не попрал их?” В письме от 10 января 1914 г. Александра предложила Черткову перейти с нею на “вы”, добавив при этом: “Я это делаю не из-за какого-либо недоброжелательства к вам, а только потому, что мне кажется, что теперь мы не чувствуем друг к другу того доверия и уважения, какое было прежде...” (Александра Толстая. Каталог выставки. Тула, 2000. С. 21). Об отношении А. Л. Толстой к Черткову см. ее книгу “Дочь” (с. 224—225).

11 Толстой Михаил Львович (1879—1944) — брат А. Л. Толстой. В июне 1903 г. гостил с семьей у родителей в Ясной Поляне.

12 Толстая Марья Львовна (1871—1906) вышла замуж 2 июня 1897 г. за Н. Л. Оболенского. Толстая Татьяна Львовна (1864—1950) вышла замуж 14 ноября 1899 г. за М. С. Сухотина. Александра Львовна вспоминала: “Еще когда сестры не были замужем, я замечала, как мучительно страдал отец, когда кто-нибудь за ними ухаживал. Помимо воли, он ревниво следил за всеми их движениями, вслушивался в интонации голоса, ловя в них кокетливые нотки. Иногда он с трудом сохранял спокойную вежливость с молодыми людьми, иногда, наоборот, делался с ними преувеличенно любезным, как бы подчеркивая этим недопустимость малейшей близости с его дочерьми. Мне думается, в чувствах отца были и ревность, и боязнь потерять дочерей, а главное — боязнь нечистого. “Я сам был молод,— говорил он,— знаю, как отвратительно, мерзко бывает проявление страсти”. Среди людей, подходящих к дочерям, он отцовским, мужским чутьем старался угадывать тех, у которых были дурные помыслы. Он мучился, волновался, видел опасность, где ее не было, и не замечал ее там, где она действительно была” (“Дочь”, с. 83—84).

13 Эразм Леопольдович Гедговт.

14 Марья Львовна и Николай Леонидович Оболенские должны были вернуться из заграничного путешествия.

15 А. Л. Толстая переписывала дневник отца (1840-х — 1850-х гг.) для П. И. Бирюкова, пишущего биографию Л. Н. Толстого.

16 Сухотина (урожд. Толстая) Татьяна Львовна — старшая сестра А. Л. Толстой.

17 Буланже Павел Александрович (1865—1925) — служащий Московско-курской железной дороги, сотрудник “Посредника”, близкий знакомый Л. Н. Толстого. Особенно сблизился с семьей Толстых в Гаспре, во время болезни Льва Николаевича, за которым он помогал ухаживать с 30 января по 22 февраля 1902 г.

18 Александра Львовна была немного увлечена Э. Л. Гедговтом. Однако он не нравился отцу, поэтому Александра Львовна не допустила развития романа. В своей книге “Дочь” она дала такую характеристику Эразму Леопольдовичу: “Это был противоположный Никитину человек: развязный, шумливый, рассказывая о себе, любил прихвастнуть. С больными он обращался круто, покрикивая на них. Новый доктор был из тех, которых терпеть не могут мужчины и которые нравятся женщинам” (с. 93). Позднее от доктора Никитина Александра Львовна узнала, что Гедговт уехал на русско-японскую войну в качестве морского врача и там погиб (“Дочь”, с. 95).

19 Толстой Сергей Львович (1863—1947) — старший брат А. Л. Толстой.

20 Толстая (рожд. Берс) Софья Андреевна (1844—1919) — жена Л. Н. Толстого. 1 июля 1903 г. она записала в дневнике: “Сегодня отвратительный разговор за обедом. Л. Н. с наивной усмешкой, при большом обществе, начал обычно бранить медицину и докторов. Мне было противно (теперь он здоров), но после Крыма и девяти докторов, которые так самоотверженно, умно, внимательно, бескорыстно восстановили его жизнь, нельзя порядочному и честному человеку относиться так к тому, что его спасло... Наш тяжелый разговор 1 июля 1903 года не есть случайность, а есть следствие той лжи и одиночества, в которых я жила” (С. А. Толстая. Дневники. Т. 2. 1901—1910. М., 1978, с. 93).

21 Спустя много лет Александра Львовна в книге “Отец” напишет: “Горе мое было в том, что я не жалела, я сердилась... А насколько было бы легче отцу, если бы мы, его близкие, жалея мать, могли “со смирением и любовью” отнестись к ней. “Только тогда, брат Лев, только тогда будет радость совершенная”. Я была слишком молода, чтобы это понять” (Александра Толстая. Отец. Жизнь Льва Толстого. В 2 т. М., 1989, т. 2, с. 458).

22 Гольденвейзер Александр Борисович (1875—1961) — пианист, профессор Московской консерватории. С 1 по 6 июля 1903 г. гостил в Ясной Поляне с женой Анной Алексеевной.

23 В письме от 2 марта 1940 г. Александра Львовна писала сестре Татьяне: “Вот хочешь скажу тебе то, чего, может быть, никому не говорила никогда. Из меня могло что-то выйти. Но меня погубило то, что американцы называют: “minority complex”. Я всегда думала, что я глупее, хуже, вреднее, грешнее всех. И никто мне никогда не сказал: “Саша, ты не глупее и не хуже людей”. Теперь говорят, но я уже никому не верю, поздно думать иначе”. (ОР ГМТ).

24 Оболенская (урожд. Толстая) Марья Львовна. В книге “Отец” Александра Львовна, очень любившая сестру, писала: “Я ревновала... ко всем, за исключением Маши, кто помогал отцу...” (“Отец”, с. 407).

25 Никитин Дмитрий Васильевич. Сестра Маша, так же как и отец, не одобряла поведения Александры по отношению к Никитину. Впоследствии Александра Львовна вспоминала: “Как пример необычайной, ничем неоправданной подозрительности отца можно привести случай с Дмитрием Васильевичем Никитиным. Никитин был серьезным человеком, с которым у меня никогда не было и тени флирта, но отец и для него не сделал исключения” (“Дочь”, с. 90).

26 Абрикосов Х. Н.

27 Стахович Александр Александрович (1830—1913) — орловский помещик, старый знакомый Л. Н. Толстого.

28 Стахович Софья Александровна (Зося) (1862—1942) была очень дружна с семьей Толстых, помогала в переписке рукописей Л. Н. Толстого. С Александрой Львовной особенно сблизилась в 20-е гг. ХХ в.

29 Александра Львовна писала в своих воспоминаниях: “Еще при жизни отца я увлекалась медициной. Изучала анатомию, физиологию. Вместе с доктором Никитиным... мы организовали амбулаторию в деревне и принимали больных крестьян не только из Ясной Поляны, но и со всей округи. Доктор Никитин многому меня научил. Исследуя больных, он читал мне целые лекции о той или иной болезни, учил меня делать перевязки, приготавливать мази, делать уколы...” (“Дочь”, с. 227).

30 Толстой Андрей Львович (1877—1916) — брат А. Л. Толстой.

31 Толстой Сергей Николаевич (1826—1904) — брат Л. Н. Толстого.

32 Бирюков Павел Иванович (1860—1931) — друг и биограф Л. Н. Толстого.

33 Сухотина (в замужестве Оболенская) Наталия Михайловна (1882—1925) — дочь М. С. Сухотина. В юности Александра Львовна была очень дружна с ней.

Вступительная статья,
публикация и примечания Н. А. Калининой

http://magazines.russ.ru/october/2001/9/tol.html

.