Предоставим слово самому доктору Пуркине (интересно, как к его отчёту отнёсся бы Роскомнадзор?):
"На третьем году изучения медицины, когда профессор Ваврух читал нам лекции о лекарственных средствах, я решил испытать на себе действие различных лекарственных средств. Возможности для этого были, так как я пользовался свободным доступом в аптеку магистра Гелли, с сыном которого вместе учился и дружил. Я хорошо знал, где лежат запасы аптеки, и мне разрешалось иногда брать некоторое количество того или иного лекарства. Таким образом, у меня дома появился ряд бутылочек с различными, хорошо пахнущими веществами, которые я пытался определить даже в темноте. Я тогда испытывал на себе действие слабительных средств: ревеня, манны, различных солей, александрийского листа, корней ялапы; затем исследовал некоторые рвотные средства. Путем самонаблюдений я установил большое различие между алкоголем и эфиром. Последний вызывал у меня весьма приятное легкое опьянение.
Затем я перешел к опию. Я принимал около полуграна (гран равняется шести сотым грамма) перед сном. Это вызывало у меня очень бодрое настроение, так что я не мог заснуть до полуночи. Действие опия сказывалось и на другой день. Большие дозы - до одного грана - вызывали опьянение и ослабляли восприятия со стороны органов чувств, а также были причиной сильного запора, наблюдавшегося даже на третий день. Впоследствии, в Бреславле, я ознакомился и с другими действиями опия, в частности с тем обстоятельством, что он помогает при опьянении, вызванном вином. Приняв полграна опия перед праздничным обедом, какие часто происходили в Бреславле, я не чувствовал на себе последствий обильной еды и выпивки. Опий также делает наш организм более стойким по отношению к дурной погоде и физическим напряжениям, особенно при путешествиях.
Когда я на четвертый год своих занятий работал в городской больнице, то снова начал проводить опыты на себе. После чтения трудов Ганемана, с которыми меня познакомил руководитель клиники, я однажды утром принял пять гранов экстракта белены. Опьянения у меня не наступило, но я почувствовал сильный голод, который, помнится, утолил куском хлеба.
Для меня самого весьма поучительными были опыты с камфарой... Приняв несколько гран камфары, я пришел в состояние религиозного экстаза... В другой раз, приняв десять гран камфары, я почувствовал увеличение мышечной силы, так что я при ходьбе должен был поднимать ноги повыше. Когда обход больных в отделении заканчивался, я внезапно почувствовал сильный жар и упал в обморок. Меня положили на кровать, и я пролежал без сознания еще полчаса. Придя в себя, я не чувствовал никаких расстройств и отправился с одним из друзей на прогулку за город. После этого опыта у меня заподозрили эпилепсию и высказали мнение, что я не способен работать врачом.
Я проделал еще много других опытов на себе самом. Так, я принимал каломель, хорошо известный препарат ртути, пока у меня не появилось слюнотечение. Одновременно я заметил, что у меня удлинились зубы, словно они выросли. (Это вполне понятно, так как ртутное отравление очень скоро проявляется в поражении десен, которые воспаляются и разрыхляются.) В другой раз я стал пить соленую воду, которая вызвала у меня сильную жажду; при этом наблюдалась значительная слабость кишечника и вздутие живота. Эти явления быстро исчезли по окончании опыта. Затем я в течение недели ел только сырые яйца, но слабости не испытывал. Это было повторением опытов Мажанди, знаменитого французского физиолога-экспериментатора нового времени. Мажанди хотел доказать своими опытами, что питание продуктами одного только животного происхождения для человека недостаточно.
Впоследствии, уже работая прозектором и одновременно ассистентом института физиологии, я по совету профессора проделал на себе опыт с эметином, действующим началом рвотного корня ипекакуаны, применяя малые дозы, еще не вызывавшие рвоты. Так как я изучал тогда анатомию черепномозгового блуждающего нерва и его мельчайших разветвлений, то наблюдал также действие этого лекарства на блуждающий нерв и затем описал свои восприятия в книге о химической лаборатории в Праге.
Представляет интерес также и идиосинкразия, которую я приобрел в связи с этим опытом: в течение многих дней после я не мог видеть коричневого цвета, напоминавшего мне эметин, без того, чтобы не испытывать тошноты. В Бреславле я проводил опыты с мускатным орехом. Я проглотил целый орех, чтобы проверить его снотворное действие. Заслуживает внимания то обстоятельство, что в состоянии дремоты, в которое я тогда впал, мне казалось, что время тянется значительно медленнее, чем я это воспринимал в нормальном состоянии. Я делал опыты и с настоем листьев наперстянки, известного сердечного средства, чтобы изучить ощущения света, которые наблюдались при этом. Свои данные я описал в научном труде, снабдив его рисунками. Экстракт красавки, который я принимал, вызвал у меня сильную сухость во рту и зеве. Отделение слюны уменьшилось настолько, что я не мог проглотить куска прожеванного хлеба. Одновременно я чувствовал своеобразное стеснение в области сердца. До состояния опьянения, которое может возникать после приема красавки, дело не дошло.
Я испытывал на себе также и смесь камфары со спиртом. При этом у меня появилось своеобразное головокружение. Я допускаю, что в таком сочетании камфара действует на мозжечок. Из этого следует, что различные смеси лекарств могут действовать по-разному.
Однажды я имел возможность - правда, не добровольно - изучить на себе симптомы замерзания. В 1815 году я во время рождественских каникул отправился пешком домой, чтобы навестить мать, жившую в Либоховице. Была суровая зима с сильным снегопадом. В пути между Прагой и Турском у меня часто появлялось ощущение, что я замерзаю. Это выражалось так: сначала я чувствовал приятную теплоту и одновременно сладкую сонливость, мне очень хотелось лечь в снег, чтобы поспать. Но я знал этот опасный симптом замерзания и потому преодолевал свое желание и шел дальше. Вскоре после этого я чувствовал сильный холод во всем теле, но при дальнейшей ходьбе это проходило. Затем снова наступало нормальное состояние с нормальными ощущениями, сменявшееся через некоторое время ощущением теплоты и сонливостью. Это повторялось трижды, пока я не дошел до Турска, где спокойно провел ночь у деревенского философа. На третий год изучения медицины я проделал опыты голодания. В течение трех дней подряд я не принимал пищи, не испытывая при этом особых расстройств. Удивительно, что по утрам, после сна, мне казалось, что я вполне сыт. Это, без сомнения, происходит оттого, что во время сна нервы освежаются и собирают из тела новые питательные вещества.
Я сообщаю об этих опытах по той причине, что в этой области разглагольствования не могут принести пользы. Вопрос надо изучать практически и на основании опытов. Тогда мы сможем даже требовать от правительств учреждения самостоятельных институтов фармакологической физиологии".
Пуркине подробно описал свои опыты с камфарой:
"После приема камфары в мышцах ощущается своеобразное стремление двигаться, проявляющееся и в действительных движениях. В кожных нервах ощущается легкое покалывание, будто вся кожа окутана легким покрывалом или теплым дуновением, и вследствие этого ее чувствительность к внешним влияниям понижается. При более сильной степени похожего на опьянение состояния, наступающего после приема камфары, ощущаешь, будто кожи касаются мехом; дыхание становится необычайно легким. Но особенно своеобразно возбуждается деятельность мозга; я этого не отмечал ни при каком другом состоянии опьянения. Если другие вещества возбуждали в большей степени животное начало, то камфара действовала непосредственно на духовное. Духовное самосознание повышалось в степени, ранее мне неизвестной. Я видел с большой ясностью свое земное назначение... Мне представлялась ясной вся моя жизнь и мои стремления; мне казалось, что я ясно понимаю все взаимоотношения нынешнего дня, и я принимал решения насчет своих будущих поступков, которые помнил еще долго после этого состояния экстаза и чту еще и поныне. Состояние это длилось около полутора часов и постепенно прошло, сменившись обычными мыслями и делами и не оставив чувства расслабленности. Не было и тяжести в голове, обычной после других видов опьянения".
Через несколько недель Пуркине произвел второй опыт и принял утром натощак два скрупула (два с половиной грамма) камфары. О действии этой дозы он рассказывает: "Приняв это количество, я остался в постели. Но вскоре потребность двигаться заставила меня встать. Все движения были необычайно облегчены. При ходьбе ноги поднимались особенно высоко. Мышечная сила сама по себе не была ни повышена, ни понижена, что я легко установил, передвигая и поднимая мебель, стоявшую в комнате. Но чувствительность кожных и мышечных нервов была вследствие чувства волнения и движения несколько притуплена по отношению к внешним впечатлениям; поэтому я получал неправильное представление о движениях частей тела, о целенаправленности их и о степени примененных усилий. Когда я пытался писать, я не был в состоянии сосредоточиться, чтобы написать хотя бы несколько строк. В моей голове бушевала буря мыслей, одно представление сменялось другим, но все вперед и вперед мчались мысли во времени. Вернуться к представлению, уже исчезнувшему, возможности не было; оно потонуло в потоке забвения.
Поэтому я и не мог сообщить впоследствии, о чем думал, находясь в описанном состоянии. Я только знаю: содержание моих мыслей не было религиозным, как при первом опыте. Во время этого потока мыслей я утратил сознание своей личности и поэтому старался снова собрать свое "я" и ориентироваться в предметах, находящихся в комнате, и в последних воспоминаниях о своих личных взаимоотношениях, но представление о целом каждый раз исчезало и снова пропадало в потоке мыслей.
Эта борьба между рассеиванием и собиранием, происходившая с переменным успехом, длилась безостановочно, так как инстинкт побуждал меня собраться с мыслями. Нечто подобное происходит, впрочем, при сильной степени обыкновенного опьянения. Пьяный беспрестанно старается ориентироваться. Он называет свое имя, ощупывает и называет окружающие предметы, вспоминает семью, причем это сменяется моментами полной утраты своего "я". Собраться с мыслями и прийти в себя его может заставить только одно: если ему прямо скажут, что он пьян, тогда он мгновенно взрывается и берет себя в руки, но тут же снова впадает в свое прежнее состояние, если только состояние аффекта, в которое он пришел, не было достаточно сильным, чтобы наступило хотя и насильственно вызванное, но все же стойкое отрезвление.
Наконец, я почувствовал объединяющую силу сознания, которое стало сосредоточиваться. Я слабел все больше и больше, а скачка мыслей становилась все более дикой. У меня появились основания опасаться полной потери сознания. Чтобы предотвратить ее, я стал вызывать у себя рвоту. Путем механического раздражения корня языка и надгортанника мне это удалось, и я изверг из себя значительное количество камфары, смешанной со слизью и слюной. Благодаря этому сознание частично восстановилось, хотя недостаточная способность сосредоточиться, быстрая смена мыслей, забывчивость и стремление ориентироваться еще продолжались. Они даже стали усиливаться, после того как прошло действие рвоты, так что я тогда снова попытался вызвать у себя рвоту.
Обращает на себя внимание, что время казалось мне особенно продолжительным. Час представлялся мне в виде долгой прошедшей жизни с бесчисленными событиями, из которых я не мог вспомнить ни одного. С подобным явлением мы сталкиваемся, проснувшись после богатого сновидениями сна, и сравниваем его с реальным временем, так как нескольких минут часто бывает достаточно для того, чтобы видеть сны, охватывающие события нескольких дней и далекие путешествия. Кант испытал нечто подобное в глубокой старости, когда продолжавшиеся несколько часов поездки на прогулку часто представлялись большими путешествиями. Причина этой неправильной оценки времени может заключаться в том, что мы во сне принимаем порожденные фантазией представления за реальные и потому измеряем их действительной мерой времени, которая, однако, не подходит для быстролетных, лишенных реальности образов фантазии.
В таком состоянии прошло три часа, при этом я не чувствовал недомогания. Производить все движения мне было легко, и, собравшись с силами, я сохранял достаточное сознание. Но вот мне понадобилось совершить нечто неотложное, причем я должен был быть уверен во всех своих органах чувств. Это продолжалось час. Зрительные впечатления были слабыми и быстролетными, а слуховые ясно доходили до моего сознания. Наконец я почувствовал, как у меня в голове и по всему моему телу разливается тяжелая теплота, и потерял сознание. У меня, мне рассказали, покраснело лицо, и я свалился, причем наблюдались легкие судороги. Меня уложили в постель, и я пролежал полчаса без сознания и редко дышал. Когда я очнулся, мне потребовалось много времени, чтобы ориентироваться в своей личности, во времени и пространстве. Все утро и ночь представлялись мне провалом и были темны и неопределенны для моей души, старавшейся восстановить идентичность моего сознания".
(Цитаты взяты из "Драматической медицины" Гуго Глязера)
Айзек Азимов больше известен как писатель-фантаст, но он написал и несколько научно-популярных книг, в том числе, "Краткую историю химии". В принципе, мне понравилось, как написано - с химией я особо в школьные годы не дружила, так что боялась, что многого не пойму, однако, ничего сложного в книге не обнаружилось, всё написано просто, познавательно и доступным языком. Обзор открытий в области этой науки охватил большой период - с древних времён до конца двадцатого века (книга заканчивается описанием термоядерных реакций). Единственное, что мне показалось странным - Азимов описал историю химии только в Европе, на Ближнем Востоке и в современной Америке, но совершенно не затронул процессов, происходящих в древнем и средневековом Китае и других странах Востока. В целом полезная книга для быстрой систематизации в голове различной информации, накопленной по этой теме.
Ответ на загадку от 17-го апреля: "ЧТО ЭТО ТАКОЕ?"
Меня восхищает сам факт того, что Стивен Хокинг – один из величайших умов планеты – написал эту книгу. Я представляю себе, как он мучился с ней, пытаясь не мудрствуя лукаво донести до обычного читателя то, что требуется воспринимать, оперируя огромным количеством математических и физических формул. В книге формула только одна, она общеизвестна: Е=мс2. Всё остальное написано на вполне доступном гуманитарию уровне. Хокинг упоминает факт того, что редактор несколько раз отсылал ему книгу назад – для ещё большего упрощения, и это его страшно бесило. Но в конце концов, он согласился с тем, что все внесённые замечания были справедливы, а коррективы - необходимы. Да, это непросто – доступным языком рассказать о современных космогонических представлениях. Я представляю себе, как мне пришлось бы объяснять пятилетнему ребёнку азы писательского труда - что такое композиция, фабула, зачин, кульминация, коллизия. Задача Хокинга была намного сложнее – и он с ней справился. У него живой, яркий ум. Его книга не только понятна, от неё трудно оторваться. Она открывает некоторые новые понятия, которые мы не проходили в школе, например, как увязаны в мироустройстве самое маленькое и самое большое - поведение квантовых частиц и Большой Взрыв. 
Это не подводный планер. Оно живое и зовётся гигантский морской дьявол. В новостях пишут, что дьяволы одни из немногих обитателей на нашей планете, которые прошли так называемый зеркальный тест, и это свидетельствует о наличии у них самосознания. При наличии зеркала в аквариуме они вели себя аналогично тому, как поступают в подобной ситуации гориллы и шимпанзе: начинали вертеться перед зеркалом и двигать плавниками, а также выдувать пузыри. Представляете себе картинку? Такая страхолюдная тварь, да ещё строит себе рожи и обезьянничает. :) А если, действительно, так, значит, ведь и соображает что-то, думает? Даже представить невозможно, как именно они могут думать. А ведь, возможно, люди найдут общий язык с жителями родной Земли раньше, чем откроют жизнь на других планетах.
В своей "Zoonomia" (которую, кстати, папа римский внёс в список запрещённых книг) Дарвин записал: «Другой способ вызывать сон механическим путем был изложен г-ном Бриндли, известным инженером-каналостроителем, который способствовал развитию мельничного дела. Он рассказывал мне, что не раз наблюдал эксперимент, когда человек растягивался поперек большого жернова мукомольной мельницы, и что при постепенном возрастании скорости вращения жернова человек засыпал еще до того, как жернов получал полную скорость, и он, вероятно, безболезненно умер бы при продолжении или ускорении вращения. Это вращательное движение должно вызвать прилив крови в обоих концах тела и, таким образом, сжатие мозга».
На китайском космодроме Сичан возведён памятник китайскому Икару - мандарину Ван Гу, который, если верить мифам, в 15 веке попытался совершить полёт на бамбуковом кресле, к которому были прикреплены 47 пороховых ракет. Для подстраховки Ван Гу взял в руки два воздушных змея и приказал слугам поджечь ракеты. Что из этого получилось? Существуют разные версии (от полёта на Луну до гибели на старте).
Теперь несколько слов о герое нашей загадки. Но сперва о происхождении псевдонима. Сам Йоганн Мюллер им не пользовался. Региомонтаном его прозвали учёные в последующие века, ибо не знали его настоящего имени. Им было известно лишь, что он из Кёнигсберга. "Кёнигсберг" переводится как "королевская гора". А "Региомонтан" - это тоже "Королевская гора", но по-латыни. И когда хотели назвать учёного из Кёнигсберга - то называли его Региомонтаном.
Итак, правильный ответ: 
На загадку "Монах и военный" правильно ответили несколько читателей: vasily_sergeev, Алхимик_58, Николай Муравский, sams-lena и совсем чуть-чуть не дотянула до полноценного правильного ответа, но зато не подглядывала в гугл Наталия Ермилова.
Правильный ответ на загадку "Птичья упряжка" дали всего трое читателей: sams-lena, igorgag и Babushka-starushka.
Правильные ответы на загадку Сумасшедший изобретатель дали Алхимик 58, Приятелка и sams-lena. 
Последняя загадка - про орудие 19 века почти ни у кого не вызвала затруднений. Правильные ответы предложили igorgag, Алхимик_58, babushka-starushka, Николай Муравский, кот смоленской, Natalia-Tatiana на лиру, а также Юрий Басин, 9-element и ochiro-online в жж.
Итак, вернёмся к загадке с картиной 17 века. Лишь немногие рискнули высказать свои версии о том, что на ней изображено.
Это Фридрих Вильгельм Сертюрнер - человек, который не будучи учёным, в 20 лет совершил открытие, и это открытие стало для одних благом, а для других проклятием. Сертюрнер в 1804 году, будучи учеником аптекаря, сумел разложить опий и выделил из него морфий в виде порошка.
Вот этот симпатичный старик, смахивающий, как мне кажется, на Льва Толстого - вовсе не писатель. Он учёный-естествоиспытатель, химик, а главное, профессор-гигиенист. Зовут его Макс фон Петтенкофер. На закате своих лет он устроил эксперимент, который мог плохо для многих, и прежде всего для него самого, закончиться, но... обо всём по порядку. А сначала - о холере.
До революции 1917-ого года в России было два основных высших учебных заведения по подготовке археологов и архивистов: Петербургский и Московский Археологические институты. Питерский был основан Николаем Васильевичем Калачовым. Калачов был известным русским учёным. Он был известен как юрист, историк, археограф, архивист, писатель, профессор истории русского права, сенатор и издатель двух столичных юридических журналов.