Неверно, что сейчас от той зимы
Остались лишь могильные холмы.
Она жива, пока живые мы.

И тридцать лет, и сорок лет пройдёт,
А нам от той зимы не отогреться.
Нас от неё ничто не оторвёт.
Мы с нею слиты памятью и сердцем.

Чуть что - она вздымается опять
Во всей своей жестокости нетленной.
«Будь проклята!» - мне хочется кричать.
Но я шепчу ей: «Будь благословенна».

Она щемит и давит. Только мы
Без той зимы - могильные холмы.

И эту память, как бы нас ни жгло,
Не троньте даже добрыми руками.
Когда на сердце камень - тяжело.
Но разве легче, если сердце - камень?..

Они лежали на снегу
Недалеко от города.
Они везли сюда муку.
И умерли от голода ...

История

 Так выглядела Невская Дубровка в 41-м. Круто, да? Там и в наше время было невесело, хотя лес уже разросся. Но это был страшный лес. Все знали, что туда нельзя ходить, но детям интересно было собирать гильзы, пули, осколки, находить минометы и другую технику. Туда тянуло, как тянет в страшный сон. Каждый год мы ездили туда всем классом.

 Там музей сейчас. Один из экспонатов - кубометр тамошней земли: 10 кг металла. 38 пуль, гильза от снаряда, мина, граната и много осколков. Учителя не пускали нас в тот лес, но он подымался сразу по краям дороги, и за нами было не уследить. Однажды Сережка Буланов нашел пулемет. А пули и гильзы мы собирали, как грибы. Они валялись на каждом шагу. У меня и сейчас несколько тех пуль лежит в ящике письменного стола.

 Как-то мама моя познакомилась там с женщиной, которая занималась устройством встречи ветеранов, запамятовала, как ее звали. Пытаюсь вспомнить два дня: Доронина? Дронова? - вылетело из головы, не помню, убей Бог. После этого мы несколько раз ездили к ней домой. Она была одинока. Мое детское воображение поразило обилие игрушек в квартире, хотя ребенка у нее не было...

 Почему так - выяснилось уже в первом разговоре: она жила с дочкой в блокадном Питере, потом их эвакуировали куда-то в Сибирь, и в первый же день, пока она обустраивалась на новом месте, а девочка пошла играть с местными ребятами, случилось несчастье. Прибежали мальчишки и радостно закричали: "А ваша дочка белены объелась! Мы ей сказали, что это морковка". Девочка умерла. Она была маленькой и успела забыть, что такое морковка.
 А эта Доронина(?), Дронова(?) отправилась на Ленинградский фронт и попала на Невский пятачок, где выживали только тяжело раненые. Вот ей и удалось выжить, после ранения... Такая история.
 Сейчас говорят, что защищать этот кусок земли был стратегически бесполезный ход, что тысячи жизней бессмысленно погибли по вине Сталина и не слишком умного руководства. Обидно, если так - я не стратег, не знаю. Просто в день снятия блокады вспоминаю тот лес и берег Невы, и стариков, с которыми там познакомилась. Вечная память тем, кто погиб, защищая Родину.

История

"- На улицу я выходила очень редко, очень редко. Видела этот заснеженный город, страшный беспорядок на улицах, массу трупов. Мама как-то старалась отвлечь мое внимание. Видела я и последнюю агонию человека: человек карабкался, не мог встать, цеплялся за стенку. Ужасно было. Но в детское воображение это как-то не вселяло такой ужас и отчаяние, потому что это проще тогда казалось. Сейчас, уже умом, понимаешь, сколько жуткого пришлось пережить. Запомнила я блокадную елку новогоднюю. Возможно, это будет интересно. Я ребенком тогда была. Это был
трагический день - одиннадцатое января, день, когда умер отец.

- Где он умер?

- Дома. Ему пришла повестка на фронт. Он был в запасе, старший комсостав, а до этого он был на окопах. Очевидно, там очень тяжело было с продуктами: он пришел весь опухший. И вот когда он пришел по этой повестке в военкомат, ему сказали, что на фронт ему уже нельзя идти, забраковали. И как-то быстро-быстро (я считаю) подкосило всех оставшихся мужчин в Ленинграде (это как раз первая зима, первые месяцы сорок второго уже года). Он мне отдавал потихоньку от матери все крохи жалкие, которые ему выпадали. Я этого не понимала, чтобы отказаться. В общем, он себя обкрадывал. Он уже лежал, не вставал и все пытался как-то меня поддержать, как-то мою жизнь сохранить. Теперь это все понимаешь!

- Не помните, о чем он говорил с вами?

- Этого не помню. Он мало говорил. "Береги мамочку", он говорил. "Слушайся ее, не расстраивайся, если что-нибудь случится", - иногда говорил. Но я не понимала, что должно случиться.

Поэзия

Опять налёт, опять сирены взвыли.
Опять зенитки начали греметь.
И ангел с петропавловского шпиля
В который раз пытается взлететь.

Но неподвижна очередь людская
У проруби, дымящейся во льду.
Там люди воду медленно таскают
У вражеских пилотов на виду.

Не думайте, что лезут зря под пули.
Остались - просто силы берегут.
Наполненные вёдра и кастрюли
Привязаны к саням, но люди ждут.

Ведь прежде чем по ровному пойдём,
Нам нужно вверх по берегу подняться.
Он страшен, этот тягостный подъём,
Хотя, наверно, весь - шагов пятнадцать.

Споткнёшься, и без помощи не встать,
И от саней - вода дорожкой слёзной...
Чтоб воду по пути не расплескать,
Мы молча ждём, пока она замёрзнет...