В 1640-м году два молодых португальских священника-иезуита: падре Себастьян Родригес (Эндрю Гарфилд) и падре Франциско Гаррпе (Адам Драйвер) решили отправиться в Нагасаки на поиски своего наставника – миссионера падре Криштована Феррейры (Лиам Нисон), о котором ходят противоречивые и тревожные слухи - дескать, он отказался от христианской веры, принял буддизм, женился и благополучно живёт в Японии под чужим именем. Духовник не хочет отпускать их, ведь Япония - закрытая страна.

Да, миссионеры впервые прибыли в страну восходящего солнца меньше века назад, и христианство там быстро набрало силу – японская паства выросла, как на дрожжах, насчитывая 300 000 человек. Но сёгуны, которые вначале приветствовали новую религию, почувствовали угрозу для своего благополучия. Сначала они запретили миссионерскую деятельность, а затем и вовсе исповедание христианской веры. Чтобы изжить новую религию, её последователей подвергли гонениям, сравнимым с теми, которые переносили христиане-мученики первых веков – принявших веру японцев жестоко истязали и казнили, а отрёкшихся принудительно обращали в буддизм.

Но что молодым горячим сердцам предостережения старших? Они горят жаждой подвига и собираются жить в соответствии со своей христианской совестью. Они наперебой убеждают духовника:

. - Как мы можем пренебречь человеком, который наставлял нас в вере? он придал нашему миру форму.
- Но если эти слухи окажутся правдой, то отец Феррейра проклят.
- У нас нет выбора, мы должны спасти его душу.

Они уламывают духовника, который напутствует их горькими словами:
- Вы будете последними двумя священниками, армией двоих.

Именно с таким мироощущением, что они воинство Христово, молодые люди и отправляются в путь. Прибыв в Японию, иезуиты без лишних слов понимают, что ситуация гораздо хуже, чем им казалось в уютной комфортабельной Европе – христианская церковь находится в катакомбном состоянии, в самом прямом смысле этого слова. Десятки тысяч христиан зверски казнены. Нищие и бесправные крестьяне и рыбаки в полной тайне исповедуют свою веру.

Почему они стали христианами? «Впервые с ними обращались, как с созданиями Божиими, а не как с животными, и им обещали, что все их страдания не пропадут впустую, но во спасение», - отвечает сам себе на этот вопрос падре Родригес. Они мужественно отказываются наступить ногой на фуми-э, так называлось изображение распятия Христа, которое использовали для выявления иноверцев. А потом их казнят. Казни обычно так или иначе связаны с водой: верующих топят в океане, их распинают на крестах в полосе прибоя или поливают распятых горячей водой (но не кипятком, чтоб подольше мучились). Вода, как известно, символ крещения. В Японии этот символ обретает мученический подтекст – за свои убеждения приходится платить жизнью.

Священники готовы принять подвиг вместе с паствой, которая укрепляет их в мужестве и верности, что несколько парадоксально, ибо должно быть наоборот. Но их ждёт более сложное испытание – им напрямую дают понять, что жизнь или смерть, свобода или пытки местных христиан находятся в полной зависимости от их выбора. Они взывают к Богу в поисках правильного решения, но слышат в ответ лишь молчание.

Это страшное искушение для христианина, когда он должен принять решение, а Бог молчит, оставляя выбор, самый сложный в жизни выбор, за самим человеком. Но бессилие порождает не только сомнения, оно заставляет всмотреться в самую глубину себя, чтобы понять, насколько глубока вера, насколько сильна любовь к Богу и любовь к людям. Это, правда, очень непросто. Ведь только японский инквизитор способен сказать, что наступить ногой на изображение Христа – «это просто формальность, просто формальность». Будь так, из-за чего бы гибли все эти люди?

Мать Тереза писала о подобном опыте и мироощущении страшные и проникновенные слова: «Где моя вера? Даже глубоко внутри... нет ничего кроме пустоты и тьмы... Если Бог существует — пожалуйста, прости мне. Когда я пытаюсь обратить мои мысли к небесам, возникает такое осознание там пустоты, что эти самые мысли возвращаются как острые ножи и ранят самую мою душу... Как болезненна эта неизвестная боль — у меня нет веры. Отвергнутая, пустая, без веры, без любви, без рвения... Для чего я тружусь? Если нет Бога, не может быть и души. Если нет души, тогда, Иисус, ты тоже неправда».

Следует отметить, что фильм Скорсезе ни в коей мере не является ни пропагандой, ни контрпропагандой христианства. Это фильм – непростое для зрителя, особенно неверующего, размышление о некоторых очень сложных теологических вопросах, почти исповедь, обращение к собственной совести: как поступил бы в такой ситуации Христос, если бы не Ему предстояло быть распятым, а Его ученикам, в том числе таким же рыбакам, как те, что приютили Родригеса и Гаррпе? Как христианину следует подтверждать свою веру? Является ли японский мученик христианином, если он воспринимает Христа в своём сугубо национальном контексте - как ипостась Солнца? Что делать, если нужен ответ – здесь и сейчас! – а Бог молчит? Есть ли готовые ответы на эти вопросы, на все ли случаи жизни они сгодятся?

В фильме есть персонаж, свой личный Иуда Родригеса (неуловимо напоминающий одноимённого персонажа Леонида Андреева) – Кичиджиро (Ёсукэ Кубодзука). Раз за разом он предаёт своего духовного наставника, отказывается от христианства, а затем вновь приходит и кается, кается… Стоит ли гроша ломаного покаяние после многократного предательства, несмотря на осознание своей никчемности, трусости, слабости? Для христиан первых веков вопрос об отступивших под пытками от веры также был одним из самых сложных. И как бы вскользь Скорсезе пару раз напоминает: «Христианский мир не так велик, как кажется», и очень повезло тому, кто родится в стране, где за веру не пытают и не убивают. Ведь даже в наши дни немало христианских мучеников принимают смерть за веру.

К этому фильму Скорсезе, который в юности собирался стать священником, шёл почти 30 лет. Вместе с Джеем Коксом (это не первая их совместная работа) он не один десяток раз переписал сценарий по книге католика Сюсаку Эндо. Этот сценарий в буквальном смысле был выстрадан ими – внутренний ценз не позволял им признать его достойным воплощения. И да, Скорсезе известен как мощный и многоплановый режиссёр, но такого глубокого Скорсезе зритель ещё не видел.

Актёры выложились не только во время съёмок, но и при подготовке к ним. Они изучали религиозные тексты в монастыре святого Беуно в Уэльсе, у них был духовный наставник. На неделю они дали обет молчания. И очень жёстко постились. Адам Драйвер сбросил 23 кг, к концу съёмок он признавался, что начал видеть галлюцинации. А Эндрю Гарфилд говорил, что настолько много узнал о Христе, что готов миссионерствовать.

В картине не так много внешней динамики и драйва, но в ней скрыто огромное внутреннее напряжение, заставляющее зрителя думать о вещах, о которых он, возможно, при других обстоятельствах никогда бы не задумался.

Меня потрясло, что у такой серьёзной и глубокой картины была всего лишь одна номинация на «Оскар» - оператору Родриго Прието. Несмотря на скупость внешних выразительных средств Скорсезе, Прието снял столь поразительные планы, что даже не будь у фильма сильной идеи, сценария и режиссуры, думаю, они бы одни заставили зрителя досидеть до конца этого длинного, трёхчасового фильма. 11 из 11.

СКАЧАТЬ (дубляж)