2-я часть обворожительной саги о Бенжамене Малоссене. Стиль, по сравнению с первой частью ("Людоедское счастье") изменился: стало меньше ошеломительно весёлых моментов (одни рассказы на ночь детям чего стоили, теперь эту функцию взвалил на себя другой персонаж), зато детективная интрига с неожиданными поворотами сюжета приобрела больший вес.
В центре повествования всё то же многочисленное семейство Малоссенов, правда, значительно пополнившееся новыми членами. Мало очередной родившейся сестрёнки Верден***, которая никому не даёт покоя, так ещё и Джулия, любимая женщина Бенжамена, повесила на Малоссена группу пристрастившихся к наркотикам стариков, которые оказались в центре журналистского расследования и которых надо во что бы то ни стало сберечь. А в это время в Бельвилле маньяк убивает невинных старушек. А ещё, по слухам, загадочная бабуля в упор расстреливает полицейского на службе. А ещё откуда-то, чуть не с неба, сваливается к месту событий вьетнамская бабушка Хо, хотя все в Бельвилле знают, что никакая она не бабушка.
А затем Джулия куда-то пропадает. Тем временем Бенжамен продолжает работать "козлом отпущения" - но уже не в магазине, а в издательстве. И всё это переплетается в один сумасшедший ком, который предстоит распутать полицейским...
Впереди 3-я, как утверждают, лучшая часть цикла.
*** самая мирно-идиллическая линия романа:
"Мадемуазель Верден Малоссен. Портрет в младенческом возрасте. Ей уже три дня!
Это существо размером с ростбиф для порядочной семьи и такого же красно-мясного цвета, со всех сторон оно тщательно обложено пеленками, а где не обложено, сверкает чистотой и пухлыми складочками – одним словом, младенец, сама невинность. Не стоит расслабляться. Она сладко сопит, сжав кулачки и ресницы, с единственной целью: проснуться и заявить об этом. А когда она проснется, в доме – Верденское сражение! Массированный удар батарей, вой шрапнели, воздух полон одним пронзительным звуком, мир потрясен до основания, человек теряет человеческий облик и готов на любой подвиг и на любую подлость, только б это кончилось, только б она заснула, хотя бы на четверть часа, только б она снова стала большой сарделькой, конечно, взрывоопасной, как граната, но по крайней мере тихой. Это не значит, что сами мы в это время будем спать, мы бдим, ее пробуждение не должно застать нас врасплох, но все же нервы чуть-чуть расслабляются. Временное перемирие, затишье перед бурей… Передышка в военных действиях. Мы спим вполглаза и вполуха. И в нашем внутреннем окопе часовой всегда на посту. Едва раздастся свист первой сигнальной ракеты – в штыки, братушки, черт побери! Соски наголо! Отбить атаку! Подгузники! Пеленки! Так твою так! Еще пеленки! С одного конца вливается, с другого тут же выливается, вопль поруганной чистоты не лучше голодного воя. Подгузники! Соски!
Все. Верден заснула. Растерянные, измотанные, мы стоим вокруг и тупо смотрим, как она с широкой улыбкой переваривает пищу. Эта улыбка – песочные часы. Постепенно, незаметно для глаз она начинает иссякать, уголки рта сближаются, и когда розовый ротик превращается в сжатую гузку – пора трубить подъем и выпускать резервы. Снова из окопов вознесется к небесам протяжный, жадный вопль. И небеса ответят залпом тысячи орудий: соседи бьют в потолок, колотят в дверь, во дворе градом сыплются ругательства… Война – она как огонь в соломе: чуть зазеваешься, и пожар на весь мир. Сперва какой-нибудь пустяк, мелкий взрыв в башке у герцога, в Сараево, а через пять минут все как по команде вцепляются друг другу в глотку.
И тогда дело долгое…
Верден воюет без устали.
Уже три дня.
В итоге Жереми, от которого остались одни глаза, склоняется над кроваткой Верден и измученно спрашивает:
– Она вообще когда-нибудь повзрослеет?"
