Первая часть: "Жопа и ноги", "Ангел-администратор"
Вторая часть: "Глючный рай", "Просто приятная тётка и Шапокляк", "Пожарная тревога", "Очереди"

ГОЛУБАЯ СМЕРТЬ

Первые врачи, к которым меня назначили, были психолог, медицинский психолог и психотерапевт. Получив направления, я слегка оторопела и подумала, что перед поступлением надо было всё-таки расшифровать страшную аббревиатуру «ФГБУ СПБ НЦЭПР». Точно ли это ортопедический центр, как меня уверяла Света Кузина, а не психушка? Бром, который звонил почти каждый день, так и спросил без обиняков: «Ты вообще куда попала? Почему тебя отправляют к таким странным врачам?» Но оказалось, что попала я по адресу. Просто ОМС зачем-то посылает эту психотроицу каждому пациенту.

Психологи занимались любимым делом обитательниц блогов – тестами. Мне пришлось пройти их до кучи. А в результате этих тестов первые два психолога записали в медкарту в качестве диагноза все мои жалобы на саму себя.

А вот третий оказался очень словоохотлив, из-за него я даже на обед опоздала – очень уж ему хотелось поболтать, и вид у него был такой одинокий, неприкаянный, что мне его было жаль оставлять. Прочитав в карте, что я «писатель, журналист», психолог сообщил, что он тоже увлекается фрилансем, а раньше даже не брезговал бумагомаранием и написал несколько сказок. Затем мы потрепались о Прозе.ру, которую доктор сильно невзлюбил с тех пор, как его бывший однокурсник опубликовал там заметки о нём, выведя его под собственным именем в весьма нелицеприятном виде. То, как психолог переживал по этому поводу, доказывало мне воочию, что художественное слово имеет-таки силу. А я уж было сомневаться начала… Потом он сказал, что превалируют в моей натуре интеллект и творчество, поэтому профессию я выбрала правильно. Про то, что на графике моём предприимчивость стояла на нулевой позиции, он умолчал, но я и без него не знала, что менеджер из меня никакой. Также доктор отметил, что я человек бесконфликтный и не люблю спорить. «Как же», - ухмыльнулась про себя я, представив, как это замечание восприняли бы дамы из сообщества «Обсуждаем книги». Чтобы психолог сильно не обольщался, я с ним слегка поспорила на тему, люблю ли я спорить, но сильно не возникала, на всякий, знаете ли, случай. Потом выяснилось, что у врача жена из Макеевки, поэтому весь последний час сеанса он рассказывал мне о Донбассе то, что я и без него знаю.

Завершающий штрих по этой теме. Парочка врачей изо всех сил намекала мне, что у меня депрессия. На мои слова, что это не так, и мне хорошо, и даже радостно, меня убеждали, что то-то оно и плохо, что мне хорошо, когда мне должно быть плохо. Вот такая вот психология. А всё потому, наверное, что я работу в цветовом тесте выбрала кровавого цвета, болезнь - чёрного, а смерть - голубого. А кто ж виноват, что она голубая – цвета неба? Когда я помру, то за три дня надо будет столько всяких разных мест успеть посетить, о которых при жизни мечталось, да вечно не было здоровья и денег для этого. Будет ли ещё такой уникальный случай? Летать придётся со сверхсветовой скоростью. По небу. Небо голубое. Конечно, же и смерть - голубая!

ДВОЕЧНИКИ
В палату то и дело наведывались парами студенты, которых сопровождал врач-преподаватель. Их жертвой как правило становилась Просто приятная тётка – то ли потому, что ближе всех к двери лежала, то ли потому, что она, действительно, приятная, то ли ещё по какой причине.

В каждой паре студентов один всегда был явным отличником, другой – двоечником. Наверное, их специально так подбирали, чтобы умный дурака подтягивал.

- Какие вы знаете точки аускультации сердца? – спрашивает преподаватель. Двоечник сопит, умный знаками подсказывает. – Ну, попробуйте послушать пациентку. – двоечник пихает фонендоскоп к груди Просто приятной тётки. – Не сюда, выше, правее. – терпеливо вздыхает преподаватель. – Какие типы и виды сердечных шумов вы знаете? – в ответ молчание.

Как-то раз старшего вызвали куда-то, в палате остались одни студенты.

- Экзамены сдаёте? – спрашиваем.
- Да.
- А курс какой?
- Шестой… Выпускные…

Представляете такого доктора в своей поликлинике?

А мне, кстати, повезло. Ко мне прикрепили ординатора-негра из Судана. Мальчика звали Мохаммед. Был он жутко застенчивый. А я ещё и в краску его, чернокожего, ухитрилась вогнать.

- Что у вас болит? - спрашивает.
- Ноги, - говорю, - болят, грудь болит, бок вот тут, спина вот тут и тут, голова…

А он уж и не знает, что сказать.

- Что-нибудь ещё? – вопрошает.
- А вам этого разве мало? – возмущаюсь я.

Расстроился, бедный. Взял медкарту и ушёл думать…

САМОЕ СТРАШНОЕ
Самое страшное меня миновало. Нет ничего хуже в больнице, чем когда кто-то из соседей по палате храпит или ненавидит свежий воздух, и все не могут из-за одного человека заснуть или задыхаются в духоте от спёртого воздуха. С соседками мне неописуемо повезло: спят тихо, а окна открыты настежь в любую погоду. Дверь от сквозняка бьёт так, что стены трясутся.

Ещё в больницах страшное – это туалеты. Но у нас туалет прямо-таки волшебный – просторный, с большим окном, в которое видно два стоящих рядом православных храма: церковь и собор. Между ними только дерево растёт и всё. Почему храмы так близко друг к другу расположены – я так и не сумела выяснить. Трижды в окне появлялась радуга – знак надежды. А по ночам в туалете слышно, как выводят рулады соловьи (это в Питере-то, я их раньше ближе Красного Села не встречала) – в прежние времена на месте больницы находилась соловьиная роща. Видать, среди птиц тоже патриоты встречаются… Не все улетели.

Кстати, туалет отучил меня раз и навсегда класть мобильник в задний карман. Унитаз каждый раз издавал такой лязгающий металлический звук при спуске воды, что я, забыв про боль в ногах, опрометью неслась в палату – проверить, на месте ли телефон.

Но это всё прибаутки. В самом деле, самое страшное – это когда люди без рук или ног, а иногда – и без того, и без другого. Люди после тяжёлых травм, которые не могут ходить. А хуже всего – это больные искалеченные дети. И родители рядом с ними – которые держатся изо всех сил. У нас на отделении всех этих ужасов нет, тут я единственная выгляжу калекой, но на других этажах и в лифтах мы то и дело пересекаемся.

ТРЕНИРОВКА МАРЕСЬЕВЫХ
В больнице есть тренажёрный и гимнастический зал. Это единственное место, где с самого начала занимались моими ногами, несмотря на то, что ОМС это не поддерживает. Что тренеры там у себя записывают – не знаю, но дрессируют ноги так, что слёзы из глаз. Старушка-тренер, жалуясь на свой артроз и грозясь, что если не двигаться, то можно и вовсе перестать ходить, заставляет заниматься растяжками. Наконец-то кто-то услышал, что я в первый день грохнулась с кровати и повредила ногу, она всегда стоит рядом настороже - следит, чтобы я не ухитрилась рухнуть и с тренировочного стола.

Народ на гимнастике самый разный, некоторые едва могут шевелиться, но занимаются через боль - так, что действительно слёзы льются. Маресьевы-не Маресьевы, а никто не хочет волочить беспомощное существование, даже те, кто уже никогда не вылезет из инвалидных колясок.

продолжение завтра