Первая часть: "Жопа и ноги", "Ангел-администратор"
ГЛЮЧНЫЙ РАЙ
На девятый этаж я попала аккурат между завтраком и обедом, но ангел-администратор решив, что меня непременно следует покормить, тут же потащил меня в столовую. Отделение выглядело вымершим. Огромный, просторный, наполненный светом белый коридор, никаких раскладушек по стенам, никаких слоняющихся пациентов, даже в стоящих там-сям удобных креслах никто не располагался. Непривычный облик для больницы. Ни больных, ни врачей, ни медсестёр…
В столовой тоже никого не было. Даже буфетчицы. Ангел-администратор зашёл на кухню, погремел кастрюлями и, радостно улыбаясь, вышел с тарелкой каши и парой сосисок. «Сидите-сидите, - приветливо сказал он, сервируя мой столик. – Вам хлеб принести или булку?» Меня начал продирать нешуточный озноб. Я решила, что я умерла, сама того не заметила и меня, по молитвам Тани Подосинкиной и Светы Кузиной, несмотря на все мои грехи, определили в рай. В ту его пустынную область, где такие агрессивные натуры, как я, не сумеют никому навредить, но смогут наслаждаться всеми благами райской жизни.
Быть может, вам непонятно моё остолбенение, быть может, каждый день перед вами ангелы-администраторы столики сервируют, улыбаясь. Но я уже сто лет как не питерский интеллигент, а самый что ни на есть натуральный маргинал. И эта маргинальность прописана у меня на физиономии ярчайшей социальной печатью. Те из френдов, кто меня лично знают, об этом прекрасно осведомлены, но деликатно делают вид, что не замечают. Ибо как ни старайся, маргинальность не скроешь. Потому, вероятно, и врачи меня не лечат, а бомжи так вовсе принимают за своего. А если, тем не менее, кто-то столь невнимателен и не способен её заметить, то сын Лёша, как вы помните, всеми силами поспособствовал, чтобы ославить мать на всю больницу. Короче, я себя почувствовала нищим мальчиком Томом Кенти, которого судьба забросила в королевский дворец, и поставила на место Эдуарда VI.
Палата, в которую меня определили, была рассчитана на пять мест, но кроме меня в ней никого не было. Ангел-администратор любезно предложил выбрать любое место и улетел по своим ангельским делам. Я выбрала кровать у окна, там уже стояли сумки с моими вещами. Я подумала, что раз уж я в раю, почему бы мне не поваляться немного, прежде чем начать их разбирать – вещи ведь никуда не убегут. Но просто так лежать было скучно, минут через пять я решила встать и тут – бац! матрац словно дал пинка моему вообразившему себя умным заду! – я не поняла, как оказалась на полу.
До этого момента только одна моя нога целиком и полностью была послушна жопе, вторая – слегка сомневалась. Теперь они обе стали подчиняться только ей. Ходить стало совсем невыносимо больно. И тут во мне впервые закралось подозрение, что, может быть, я попала всё же совсем не в рай… А если в рай, то в какой-то глючный, черновой его вариант, оставленный для доработок Создателем «на потом».
Через пару дней я уже твёрдо знала, что я не где-нибудь, а в родной матушке России. Ноги мои еле передвигались, но лечащий врач назначил мне массаж шеи и вихревые ванные рук. Где ещё такое может быть? Врач, кстати, не вредитель вовсе и не дурак, он просто делал всё, что можно было вытянуть из ОМС.
ОМС – это такой страшный зверь, который не разрешает врачам лечить пациента, к примеру от инфаркта, но позволяет ему закапывать нос каплями от насморка. Садюга, этот ОМС, и логика у него весьма извращённая…
ПРОСТО ПРИЯТНАЯ ТЁТКА И ШАПОКЛЯК
В тот же день ко мне подселили соседок. Одна выглядела на тридцать пять, была дородной, спокойной, насквозь положительной, и я бы назвала её, не задумываясь, «просто приятная дама», но у одного из моих френдов уже есть такой ник, поэтому я окрестила её для себя «просто приятная тётка» (она, кстати, мой блог уже успела нарыть, так что если набредёт на эту запись, надеюсь, не обидится – в конце концов, кто мы, как ни тётки?). Вторая оказалась шустренькой старушенцией – вылитая Шапокляк, только без зонтика. Как ни по-разному они выглядели, выяснилось, что обеим уже стукнуло по 53. Я сперва подумала, что нас и определили вместе, исходя из возраста, но потом выяснилось, что есть признак, который объединяет нас ещё больше: у всех троих рост оказался 1 м 64 см. При этом Просто приятная тётка выглядела крупной женщиной, а Шапокляк – меленькой, худенькой, востренькой…
Шапокляк, кстати, была единственным человеком на отделении, который, глядя на меня, видел всего лишь
«голого короля» маргинала, а никакого не писателя. Все остальные смотрели на меня с уважением, пожалуй, какого в реале мне уж лет десять не оказывали – с того времени, как я на «Доброй Лире» получила две награды. И репутация писателя за мной закрепилась как-то сразу. Наверное, мою несмываемую маргинальность здешний народ так и воспринимал – как чудачество творческого человека. Я с этим не спорила. А для поддержания авторитета попросила сына Лёшу притащить несколько экземпляров «Подмастерья», чтобы автографы пораздавать.
Обе соседки отличались ещё одной особенностью. Обе были близоруки, но очками не пользовались, ходили с лупами и, когда им требовалось что-то прочитать на бумаге, водили увеличительным стеклом по строчкам. Как-то чёрт меня чуть не дёрнул за язык обозвать их за это «лупоглазыми», но я вовремя сдержалась. Шапокляк читала исключительно свою медкарту. А Просто приятная тётка – ещё и детективы на планшете. При этом шрифт делала такой огромный, что на экран едва влезало 5-6 слов. Зато очки ей были при этом не нужны…
Оставшиеся две кровати в палате так и пустовали до выписки, ехидно напоминая своим видом о клятвах врачей поликлиники, что «в больницах нет мест».
ПОЖАРНАЯ ТРЕВОГА
На отделении, действительно, было очень мало пациентов: одновременно лежало не больше 8 человек (на 40 мест), правда, были ещё амбулаторные больные, которые приходили каждый день на лечение, места не занимая. Но и их было не так уж много.
Сперва я думала, что это чистой воды гадство и вредительство – 10 лет мне отказывали в плановой госпитализации, клянясь, что в больницах нет мест, а как их нет, когда вон их сколько навалом!
Потом я стала искать этому явлению разумное объяснение, а не впадать в паранойю в поисках больничной мафии. Я придумала две причины, почему такое положение вещей могло сложиться. Первая – это то, что больница, в которой профилирует хирургия, возможно, является резервом на случай терактов или других ЧП. Вторая – это требования противопожарной безопасности. В 13-этажном здании шесть лифтов, которые в случае пожара отключаются, и поэтому персонал и все пациенты (а большинство последних передвигаются на инвалидных колясках или костылях) должны будут спускаться по неудобной узкой пожарной лесенке, совершенно не приспособленной для панического бегства обезноженных людей.
Как выглядит пожарное учение в больнице, я узнала на второй день пребывания здесь. Нам выдали номерки с процедурами на первый этаж на всё утро и заранее предупредили, что в 11 будет пожарная тревога, так вот – вы не поднимайтесь, пока всё не закончится. Мы так и сделали. Как я понимаю, на остальных отделениях картина была приблизительно такой же. Даже если кому-то не надо было на первый этаж, ещё до начала тревоги его отвозили туда на лифте, а потом, когда все пациенты уже собрались внизу, почему было не объявить о начале учений?
ОЧЕРЕДИ
Больница – это такие же очереди, как в поликлинике, с той разницей, что тебе выдают несколько номерков на одно и то же время, а ты должен везде успеть, или тебя «уволят». Пациент сам выбирает приоритетность тех или иных обследований или процедур. На одни надо попасть обязательно, на другие могут взять по договорённости в другое время. Третьими придётся жертвовать…
То и дело слышишь фразы, подобные этой:
- Я стояла за жёлтой майкой, а теперь, очевидно, за зелёной рубашкой, а если подойдут красные штанишки, то буду за ними (зелёная рубашка, это я, если что)…
В коридорах все-все читают. На отделениях есть свои библиотеки, но книги с собой оттуда никто не берёт. Все увлечённо изучают самую интересную, самую важную книгу: свою собственную Медкарту. В больнице она является аналогом Книги Жизни.
продолжение завтра
