В ее глазах была только боль. И грусть. Она не знала, как ей поступить. Жизнь превращалась в ад. И она больше не хотела продолжать свой путь. Слишком тягостен он был. Слишком сильная усталость. Слишком давно она прячет свои слезы, смешивая их с дождем. Много потерь, но главная - ее душа.
Она ушла из ее сердца с последней надеждой. Надеждой на любовь. Теперь все было пустым, бессмысленным. И так тяжело было следовать примеру феникса - возрождаться из пепла. Возможно и хотелось бы, но у самой не осталось сил. Нет цели. Нет жизни.
Глупая безысходность и ярость от бессилия. Глаза холодны, выламывает руки. Кричит. Бьет посуду. Рыдает. Падает на пол. Режет вены, но раны зарастают. Снова рыдает. Ей не уйти из жизни, и она прерасно это понимает. Не хватит смелости умереть. Боится смерти, боится новой боли.
Таблетки. Слишком большая доза. Белые стены больницы. Капельница. Уколы, бесконечная боль. Странная мысль - зачем? А ответа нет. Ночью слезы в подушку. Всхлип. Два месяца белых стен. Устала. Больше ничего не нужно. Перестала плакать - нет больше слез. Забыли закрыть окно. Полет. Секунды свежий ветер бьет в лицо. Выжила. Еще три месяца. Три месяца пустоты.
Вернулась домой. Хватит. С нее хватит. Ели она не может покончить с этим, придется идти по другому пути.
Раннее утро. Оделась и вышла на улицу. Идет дождь. Серый холодный дождь. Безразлично идет по переулкам, дворам. Вдруг остановилась. Слышит жалобное поскуливание. Она подошла ближе. Под скамейкой свернувшись в клубок от холода лежит щенок. Взяла на руки, не оглядываясь побежала домой.
Искупала малыша и положила на кровать. Покормила. Щенок уснул. И тут проскользнула светлая мысль, как давно она не чувствовала спокойствия и радости. Мысль о том, что начинается новая жизнь, и ты возродишь свою любовь в заботе о жизни, которое вверило в твои руки само небо.

Был осенний вечер, за окном по подоконнику стучал дождь, наполняя улицу тихим гудящим шелестом разбивающихся капель. Он так любил проводить эти вечера вместе с ней. Она сидела в кресле, подобрав под себя ноги и смотря очередной фильм. Почему-то она любила грустные фильмы, ему было этого не понять. А он тихонько дремал, прикрыв глаза не до конца, разглядывая ее силуэт.
А иногда они вместе бегали под дождем, она радовалась ему как ребенок, с размаху прыгая по лужам, обдавая все вокруг брызгами. А он бежал рядом, любуясь ее такой красивой, открытой улыбкой… Мир вокруг преображался, словно она озаряла его своим присутствием. И даже серый дождь переставал навевать грусть. А потом они вместе шли домой, вымокшие до нитки, но безумно счастливые. Она пила обжигающе горячий чай, а он клал голову ей на колени. Гладила, убаюкивая… У нее такие нежные руки. И столько нерастраченной любви, что дарила она ему, а он ей в ответ.
Бывало, они уходили гулять в парк. Она сидела, читая книгу, с таким задумчивым взглядом переворачивала страницы. А иногда писала сама, время от времени закусывая кончик ручки и устремляя взгляд куда-то вверх, ловя мысли на лету и занося в старую потрепанную тетрадь. Он молча рассматривал пейзаж, позволяя ей сосредоточиться.
Временами его охватывала тревога… Когда она сидела на окне и по ее щекам катились слезы… Как мог плакать ангел, ему этого было не понять.
А тем временем ее грудь сотрясали рыдания, а потом она начинала рассказывать ему о том, как ей плохо, одиноко. Как грустно ей по вечерам считать звезды, смотреть на полную луну, скрывать слезы, улыбаться. Как тяжело идти вперед, не имея надежды, как холодно становится на ветру, как медленно порой бьется сердце.
Он слушал ее и молчал. Ведь он-то знал ее наизусть, такую милую, добрую, хорошую, теплую, нежную… Как ей могло быть одиноко? Она была бы мечтой для тех, кто узнал бы ее настоящую…
Как хотелось ему порой подойти к ней и обнять, прошептать о том, что он ее любит, согреть, приласкать, заставить поверить и улыбнуться по-настоящему, утешить, прижать к себе и никогда не отпускать… Он так хорошо ее знал, с самого детства, когда она нашла его на улице, такой маленький сжавшийся комок жизни, милого щенка, оставленного кем-то на улице…