В почти что пустом кафе на окраине города
в переднике белом
девочка
с милой косичкой из чистого золота
до середины спины
на меня так сочувственно посмотрела:
Что ж ты, дядька, ужинаешь один?
Неужели тебе
так, одному,
не холодно?

И, показалось,
вот - бросит свою работу
и сядет рядом,
согреет руку,
улыбнётся,
уведёт за собой в миражи
взглядом
или мягкого тихого голоса звуком,
трепетным говором
южным
заворожит...

Но тут
я немедленно вспомнил,
что я - счастливый!
Значит, мне совсем ни к чему утешения
от любой.
У меня есть любовь.
Не моя, далеко и - мимо.
И, вообще-то, больше не будет уже со мной.
Только это совсем не беда, что её нет здесь,
всё равно она где-то на свете
есть.
Ни к чему опечаленный взгляд,
прекрасно всё.
ведь не зря ж говорят -
он всегда во мне, её дивный свет...

Девочка
с золотистой тугой косой
грустно-грустно
мне смотрит
вслед.

Ты не грусти там сильно, мой друг далёкий,
что в апреле на улице дождь и слякоть.
Мы с тобою не так уж и одиноки.
Это боги рыдают в небе, а мы - не боги.
Что ж нам плакать?

Я поною и буду шутить. Я - крепкий
(это я пока что без смеха и о приличном!)
Так что, если залезу на табуретку, -
разве только стишок прочитать нимфетке
понесерьёзней
и посимпатичней.

Всё отлично.
Давай, приезжай -
поиграем в игры.
Ты соблазнишь меня взглядом и взмахом юбки
и закрутишь мне мысли простой интригой -
это что там под нею скрыто?
Я буду сутки
думать, гадать и мечтать - что же это было?
Мы в это время обсудим:
в Москве газоны,
интерьер, и дизайны, и Путина, и массонов,
корабли, башмаки и - как колется где-то шило,
психологию, и коллайдер, и - что резонно -
про бозон.
Настанет пора прощаться.
Провожу на вокзал,
мы обнимемся у электрички.
А загадка останется - что ж это было, братцы?
Но, как будто бы станет смелей дышаться.
Не грусти. Я займусь разгадкой.
И -
всё отлично.

Идите, пожалуйста, в жопу.
Я неоднократно намекал, что не нуждаюсь в Ваших комментариях в моём личном дневнике.
Если у Вас зуд критиковать людей, которые считают себя настоящими сетевыми поэтами и прикладывают
к этому реальные усилия, зарегистрируйтесь в Вконтактике и пишите Арчету, Фефелову, Орловскому, Сопрано, В. Иванову, С. Даниловой, Ю.Гридасовой, Ах-Астаховой, я вам ещё штук десять фамилий знакомых поэтов могу назвать. Верочке с Алечкой, в конце концов. Я пишу не для вас. Узбагойтесь. Буду удалять и дальше все комментарии безжалостно.

Весёлый снимок получился чтобы
фотограф клал всех девушек в сугробы,
Но, как потом ни правил фотошопом,
а резко получались только туфли.

Один чудак женился на артистке -
ему понравились её глаза и плечи.
Она из дома уходила по-английски
и сцену представляла каждый вечер,
как голова болит весь день смертельно,
но нужно выучить назавтра тонны текста,
поэтому, хоть и лежит в постели,
но, извини, опять не будет плова.

Один мой друг, увидев как петух
обхаживает кур, решился вдруг
на праздник пригласить побольше шлюх
и стал играть в разнообразных птиц,
но гребешок его к утру опух,
аж вылезли глазёнки из глазниц,
так что глазунья вышла вместо двух
его прекрасных кругленьких зрачков.

Моих надежд не счесть. Их было много.
Они рождались, уплывали в дали,
они порой смотрелись так убого,
что даже нищие б от жалости рыдали,
но иногда взлетали выше шпилей,
для долгих странствий собираясь в стаи.
Их крали, урезали и дарили,
раскрашивали разными цветами,
потом роняли, разбивали, рвали в клочья.
И, понимая, что не будет так, как прежде,
я хоронил их. А из каждого кусочка
опять всходили новые надежды.
Порой они смертельно уставали
расти под солнцем без дождей, но после
минутной слабости упорно оживали,
как будто бы дождями были слёзы.
И - да, они сбывались, как ни странно,
они дарили радость, солнце, море,
давали сил поднять себя с дивана
и не сдаваться, и ещё поспорить
с тоскою и клубком противоречий
вокруг, с болезнью и с ненастной тучей...

Когда надежды есть - ещё не вечер,
а, если вечер - ночь не будет скучной.

Так пусть на рубеже, в отрезок между
ушедшим годом и ещё покуда
не прожитым,
ко всем придут надежды.
Пускай сбываются!
Хотя бы - просто будут.

Мне снилось, что я - дерево, что я
ногами прочно в глубину врастаю -
туда, где память древнюю пластами
хранит веками в темноте Земля.
И тысячи ей прожитых веков
стремительно в мои втекает вены,
освобождённые из длительного плена,
преобразуя мой скелет и кровь.
А руки - сотни рук моих - хотят
достать до звёзд. Стремятся выше, выше,
вся кожа словно небесами дышит,
и пальцы ловят солнца светлый взгляд.
И от земли до звёзд через меня
текут мне не понятные потоки
и кажется, что мы не одиноки
среди миров из льда и из огня.
И руки заплетаются в спираль
Галактики. Я в ней - всего частица...

И что тогда тут толку, право, злиться,
что ты мне не звонишь?
Но, правда, жаль...

Ведь даже дереву для поддержанья сил
необходимо птиц на ветках пенье,
и чтобы ветер до корней их доносил,
и пчёл, и бабочек к цветам прикосновенья -
будь это дуб
или великий Иггдрасиль.

Кажется, были варианты этого бессмертного произведения от Маяковского, Есенина и др...
Вот вариант от Г.Грина:


Таня, мяч не утонет.
Его унесёт река.
Он под звёздами будет
качаться в воде слегка.
Он к огромному морю
отправится в путь один,
Как какое-то чудо
увидит его дельфин.
Мяч, конечно, не вспомнит,
как ты у реки стоишь,
и к тебе не вернётся.
Но -
тише, Танечка. Тишь...
Тишиною заполнен
весь мир до седьмых небес,
и в реке полусонной давно растворился след.
Этой горькою болью
твоей пропитался лес.
Листья с ней плывут по реке целых двадцать лет.
Тишиною заполнен осенний вечерний плёс.
Обними меня крепче, нам больше не нужно слёз.
Я с тобой - и довольно, ты губ от меня не прячь.
Да, я тоже не вечен,
но - лучше,
чем этот мяч.

Мой юный старый друг ушёл в себя -
ни писем, ни стихов совсем не пишет.
Да и мои давненько не свербят
его спешащих дней и мыслей рыжих.
Он не читает их, виной тому
история неведомых народов -
зачёты, блин. Неправильно уму
о них забыть. К тому ж, ещё погода
такая нервная пошла, что жуть.
И хочется под пресловутым пледом
спокойно посидеть да и уснуть -
случайно. Хорошо б - до лета.
А я стесняюсь что-то постучать
в окно волшебное, где - фильмы, люди, леди,
сказать, что море, мол, что шлюпок рать
снуёт - как мухи - к кораблям на рейде,
что кости Роджера над палубой гремят...
Какой там, к чёрту, Рождер? Всюду морось,
и снег - то тает, то пойдёт опять.
Все мирно спят. Да я и сам - зароюсь
поглубже в кресло и сижу, молчу,
такой обиженный, что аж не сладок сахар.
Не помните? А мне не жаль ничуть.
Ах, не читаете? Ну и ... идите на хер.
И невдомёк, что сам, как идиот
молчу, а друг мой ждёт, быть может,
что кто-нибудь хотя бы позовёт
в кино, раз спёкся Чёрный Рождер.
О, да, приличным нам - в моря нельзя.
Но, если стали недоступны трапы,
зачем бывают на земле друзья,
как не затем, чтобы пожать хотя бы
друг другу руки? И, порой, почти
услышать звонкий парус на корвете...

Мой молчаливый друг, ну хоть прочти
стишок дурацкий этот в интернете.

Что там,
в твоей Матрице происходит?
Ты как бы дышишь, как бы даже смеёшься вроде,
Ты - как стрела в полёте, как автомат на взводе…
Но
день за днём, месяцы тают градом,
Ты – как корень неведомый в огороде
Под землёй.
А -
жива там?

Здесь
закаты сменяют порой рассветы,
Здесь стучатся в двери – ну, как ты, где ты?
Что бывает в пределах твоей планеты?
Спрашивают о делах, мечтах, о погоде.
Время катится.
Я
жду тебя.
В Матрице что-нибудь происходит?

Кажется,
там искрИтся бурным потоком время,
И моря сменяют вдруг городские стены,
Сверхчудовища падают на колени,
Главное – быть начеку, всё не так уж сложно.
Но на деле – Матрица неизменна.
И ты - в ней.
Ты живая ещё?
Возможно.

Отчего
В эту реальность из-за неё, парадом
Вылезают полуживые гады,
Мертвецы и какая-то дрянь –
так надо?
Я закрыл бы в тот мир навсегда все двери,
Но пока всех их распыляю взглядом.
Ведь ты там.
И живая ещё.
Наверно.

Я живу в этом мире пока, я верю.
В нём не то, чтоб рай, но - не так уж скверно.
Свой набор довольно живых мистерий.
Эта штука – жизнь - не сказать – слепая.
Скачут кони в травах реальных прерий,
Ждут тебя.
Но Матрица
наступает.

Я на тебя вёл долгую охоту,
Я догонял, устраивал засады,
Я шёл по следу, изучал природу
Твою - дни, месяцы и годы,
Чтоб получить желанную награду.

Ты убегала, пряталась, но вскоре
Опять встречалась. Вроде бы, случайно.
Так возвращается с приливом море
На пляж песчаный, не желая спорить
С Луною и призывным криком чаек.

И вот ты у меня в руках. О, Боги!
Я победил. Но - вот что непривычно -
Смотрю в твои глаза в немой тревоге:
Так кто за кем охотился в итоге?
И понимаю -
я твой пленник и добыча.


Всех представительниц прекрасного пола,
кто узнает себя в этом стихе - с женским праздником!
(ну, а кто не узнает - тоже с праздником).
Все вы - великие охотницы, даже если об этом
и не подозреваете.
И мы рады быть вашими пленниками.

Как Вас поздравить, милая? Всё выше
над нами солнце, всё синее снег,
и всё теплее дни. Нас небо слышит,
всё ближе город к свету и весне.

Вы смотрите в окно - там дуры-птицы
играются - мозги-то набекрень!
И у прохожих посветлели лица -
дурацкий праздник, но - хороший день.

Все влюблены, хотя б наполовинку,
все тронулись, прощается зима.
А я сижу, пишу Вам валентинку,
и целиком схожу по Вам с ума.

.

Не оставляй меня надолго одного.
Когда ты рядом, мне тепло, но стоит
Часам руками описать всего
три круга в тишине - и вот, снегов
Дыхание мне душу беспокоит.

Сначала дальнее - как будто лёгкий вздох,
Потом - мороз и ледяные грани.
И для спасения от них другой поток
меня скрывает с головы до ног -
Туман моих былых воспоминаний.

Он кружится, становится плотней,
Укутывает тёплыми бинтами,
В три слоя, в пять, так много было дней,
когда я гнал в туман своих коней
Среди дорог, людей и тёмных зданий.

И - нет снегов. Но не поднять руки,
И не вздохнуть. И - где я, кто я, что я?
Ни горя нет, ни счастья, ни тоски,
и нет меня. Вокруг - одни ростки
Воспоминаний в море травостоя.

И я б остался там, на глубине,
Под волнами и счастья, и разлуки,
Когда б не ты. Не голос твой и не
глаза твои, зовущие извне,
Когда бы не шаги твои и руки.

Не оставляй меня надолго. Разгони
Воспоминаний дым руки своей касаньем,
И он растает. И растаят с ним
все миражи. Ты просто в дверь войди
И сделай снова этот мир реальным.

Вопрос "зачем" применительно к нашей повседневной жизни чаще всего является самым непродуктивным из всех, задаваемых нами себе и окружающим. Потому что ответ на него обычно приводит к следующему вопросу "зачем", и примерно за три-четыре шага мы приходим к вопросу "зачем живём, в чём смысл жизни?". Ну, действительно, если мы на каждое "давай пойдём в кино или в гости или попьём пива" или, например, "можно я тебя поцелую" будем спрашивать "а зачем?" и последовательно отвечать на него, то, скорее всего, это ни к чему не приведёт. Если только нас не удовлетворит единственно исчерпывающий ответ "потому что я так хочу" (что, однако, не мешает и дальше спросить "а зачем?").
А на вопрос о смысле жизни можно отвечать бесконечно и никогда - исчерпывающе и удовлетворительно для всех.
Поэтому психотерапевты во избежание полного бездействия и последующих депрессий обычно рекомендуют жить здесь и сейчас и радоваться каждому моменту текущего дня, т.е. не заморачиваться глобальными вопросами.
Однако, чем дольше я общаюсь с окружающими или читаю дневники, становится очевидным, что люди, которые вообще никогда не задавали себе вопроса о смысле собственного существования или, по меньшей мере, не имеют на него удовлетворительного ответа (или постоянно забывают о нём), в результате не могут понять, чего они хотят, и поставить себе сначала глобальных (стратегических), потом тактических (на близкое будущее), а потом и текущих (на сегодня) целей. И радоваться моменту в результате не выходит, т.к. нет движения - ни прямого, ни ломанного (с переменами направления в процессе поисков), остаётся только хаотическое метание в ограниченном пространстве, т.е. в итоге - по кругу. И депрессия в результате наступает ещё с большей неотвратимостью. Так как самое тупиковое положение - это когда человек не может ответить на вопрос "чего хочешь/хочу", и, в результате, все действия оказываются бессмысленными.
Поэтому, если вы вдруг замечаете, что не знаете, чего, собственно, вам сегодня хочется, это тревожный знак, это авария. И просто необходимо начать с конца - с вопроса "а зачем живём?". Потому что это точка опоры. Всё меняется - уходят близкие люди, меняются их характеры и желания, любовь живёт три года и умирает или преобразуется в другие видимые формы, меняется климат, рельеф местности, город, наш организм и т.д. и т.п. Всё временно. Но "зачем живём" - это постоянное (ну, или условно постоянное - на данном этапе развития). Нужно обязательно всегда иметь ответ на этот вопрос.
Конечно, для каждого ответ будет свой собственный. Одни живут, чтобы подготовиться к "жизни вечной", другие - чтобы увеличить количество радости в мире, третьи - чтобы радоваться самим, четвёртые - чтобы научиться любить и т.д. и т.п. Но ответ должен быть. И тогда, от этого ответа, уже легче вернуться к тому, зачем учиться в институте, зачем мыть посуду, идти в магазин, зачем идти в кино или зачем я тебя поцелую. Потому что - как радоваться, если посуда не мытая? Как научится любить, если для этого ничего не cделать? Как увеличить количество радости в мире, если ты слишком мало о нём знаешь? И, возможно, в свете этого вопроса сразу чего-то захочется делать (а чего-то, вероятно, не захочется).
Так что, хороший ли нет, но свой собственный ответ на этот вопрос нужно всегда иметь под рукой. И помнить о нём каждый день, с самого утра.
Естественно, если мы вечером, засыпая, подумаем о том, что мы сделали за день для этого, то может оказаться, что слишком мало. Но зато сразу появляются цели на завтра, на ближайшее время и год. И желание это делать.
Вот такое странное размышление, ни с того ни с сего. А зачем люди пишут дневники на Лиру?

34 слушали 1 копий [+ в свой плеер]

Наверное, в каком-то из миров
сложилось так, что всё-таки в итоге
тебя я на руках носил, и в твои ноги
мой лоб, горячий от потока слов,
ронял под вечер, одолев по шагу
времён и расстояний долгий путь.
Иначе - почему порой уснуть
достаточно, и, словно на бумаге,
рисуется твой тонкий силуэт,
и колокольчики во тьме звенят так тонко?
Наверное, всё так - в том мире.
Только
он так далёк, что будто бы и нет.
А в этом мире я люблю царицу.
Она сиятельна - глазами и огнём,
который освещает небо днём,
она ревнива - потому не спится.
Она болтает чёрт-те что в постели
и сводит с мыслей ароматной кожей,
и на твои её колени не похожи,
да я ж твоих не знаю, в самом деле.
И этот мир прекрасен - до конца.
Пусть в нём бывают войны и болезни,
пусть он бывает до безумья тесен,
и я не вижу твоего лица,
но здесь - мой мир. Я в нём живу покуда,
и я хочу в нём жить, любить. Я - здесь.
В конце концов, и ты в нём где-то есть,
но только слишком далеко отсюда.

А тех пространств, где всё не так свершилось,
их много. Как прозрачных, лёгких снов.
И музыкой звенит тихонько вновь
твой колокольчик,
сквозь миров несовместимость.

Ты чувствуешь, как время жизни пролетает?
Ещё недавно ждали первый снег,
А вот уже устали ждать, чтоб он растаял,
И в книге судеб вычеркнут крестами
Как будто век.

А мы всё ждём - тепла, капели, света,
Ждём счастья, трём задумчиво чело,
И ищем, ищем - в дебрях интернета,
В страницах, в окнах, в аромате ветра.
А вот чего?

Там - облака. Они летят к закату.
Там, в виртуальности, иных миров - не счесть.
Капель - в твоих словах, а свет - во взгляде,
Тепло - в моих руках. А я, я - рядом.
Не там, а здесь.

Я шлю тебе море - сквозь километры.
И море - огромно, бескрайне и вольно.
По глади его разгоняются ветры,
а в чистых глубинах - легко и спокойно.

Там жизнь тоже ищет нестойкой удачи,
там крабы ползут на гранитные глыбы,
но ветры не ломят нестойкие мачты,
и тихо плывут пучеглазые рыбы.

Я шлю тебе море. Растерзанный берег
оно мерно моет волною и лижет,
смывая всю тину, осколки, потери,
печали смывая - всё тише, всё тише.

И будут - рассвет и полоска прибоя,
и чистый песок, свет и звук - повсеместно,
и небо - до одури голубое -
и снова потянет вперёд - в неизвестность.

Говорите о любви, говорите! Называйте и давайте ей имя.
Одевайте в расписные одежды - от одежд она внутри не исчезнет.
На славянских, на урду, на иврите. Называйте именами простыми
Или сложными, которые прежде и не слышали. И пойте ей песни.

Промолчите - и она не заметит. Побоитесь - и пройдёт себе мимо.
Она - всюду. И найдёт себе всюду свет и время, и достойное дело.
Для любви везде есть место на свете, не пытайтесь утаить её имя.
Позовите - и она рядом будет. Промолчали - значит, и не хотели.

Не молчите. Она слов не боится. Ни надежд, ни обещаний, ни сглаза.
Пусть она как лепесток или пламя - так хрупка и так порой беспокойна.
Но любовь - сильней, чем горная львица, мягче облака и твёрже алмаза.
Называйте же её именами, и любуйтесь бесконечной весною.

Пафосное, опять про себя любимого и недоделанное.
Но кое-кому обещал. Вот. Уж что вышло, то вышло.

Венечке

Если ты хочешь найти, то иди - ищи.
В воздухе, в пламени, в комьях земли, в воде.
Наши желания - тонкая сеть морщин,
рябь на песке,
вязи рун на резном листе.
Если не помнишь желаний - прочти с листа.
Видишь - он помнит, и видишь - всё-всё сбылось?
Лист через влажную землю в рассвет врастал.
А что не свершилось - будет.
Земная ось
дважды опишет свой круг под регтайм светил,
трижды Луна упадёт по воде с небес...
Ты не найдёшь ничего, что не хочешь найти.
А то, чего хочешь,
нужно ль оно тебе?
Наши желания - ветер в листве берёз,
блики далёких звёзд на воде реки,
если сегодня ты хочешь любви до слёз,
не отведёшь ли завтра своей руки?
Мы одиноки - везде,
даже если мы -
листья травы в бесконечных полях весны,
или как трепетный снег из перин зимы -
колкий кристаллик льда на лучах ресниц.
Холод повеет - мы сникнем,
к земле на грудь,
жаром дохнёт - мы растаем,
слезой к губам.
Если ты хочешь найти, впереди - твой путь.
Кто-то пройдёт потом по твоим следам.

Я же - трава земли под твоей ногой,
снега кристаллик -
не видно, и не смотри.
Даже если когда-то растаю, паду травой,
знай, я - не рядом.
Я - у тебя внутри.

А вообще - се ля ви - не признать нельзя,
нам, похоже, не светит тихая старость.
У меня - совершенно чокнутые друзья!
Как оно говорится - уж что досталось.

То их тянет в дождь - танцевать и петь,
то читать стихи немым пассажирам.
Это свет луны, это звёздный свет
в их крови беспричинно течёт по жилам.

И они - ярче света, темнее тьмы,
мглистей поздней осени, жарче лета.
Ничего не поделаешь - это мы -
то ли ясный свет, то ли тень от света.

Мы - и волны, мы и морской песок,
смыть его волна никогда не сможет.
Если солнце в небе придумал Бог,
значит, тень от солнца придумал Он же.

Вот вам Ри - золотистее октября,
Хэл и Света - потоки природной силы,
Вот Шарлотта и Стеша стоят в дверях...
Кстати, Настя, нам Костя и Крис звонили.

Значит, снова будет бессонной ночь,
Крис в завязке - толку? Мы ж знаем Крисси...
Кстати, где ты там бродишь, дочь?
Снова красишь лето малярной кистью?

Снова красишь небо? И мы с тобой
нарисуем закат, уходящий в утро,
купол неба, как водится, голубой,
над котором - Кто-то извечно мудрый,

кто сложил Вселенную из частей,
кто придумал жизнь и аккорд гитарный,
кто придумал в шутку моих друзей,
чтобы я никогда больше не был старым.

Что ж тут маяться: любит - не любит,
если мы - как один кубик-рубик?
Дождь по окнам беспомощно лупит,
а мы - пере-мешались
цветом синим и цветом зелёным,
ветром горним и ветром солёным,
в полусумраке растворённом -
вот ведь экая шалость!
Как теперь разобрать нас на красный,
жёлтый, белый - на нежный и страстный,
на общественный, общий и частный?
Перемешаны грани.
Ты ушиблась - мне грустно и больно.
Я доволен - ты дышишь невольно
в такт,
смеёшься - и всё так прикольно -
безуспешны старанья
снова так же собрать кубик-рубик
до того, как рассветом разрубит
нас на разные грани, и будет
пирамидка простая.
Даже две,
днём всё так упрощённо:
ты - цвет красный, цвет синий, зелёный,
я - по-прежнему белый и чёрный...
Днём
тебя так не хватает!

C.

Ты называешь меня - говорящим сказки.
Я называю тебя - говорящим болью
времени, протекающим через пространство,
заполненное ненавистью и любовью.

В доме моём бродят эльфы, рычат драконы
и домовой сковородкой гремит ворчливо.
А у тебя иногда - командир легиона
звёздных бойцов пьёт трофейное горькое пиво.

Скалит клыки под хитиновым панцирем колким,
тянет пивко хоботком,
невдомёк - где Берлин, а где Гродно,
ровно напротив в застиранной гимнастёрке
курит махорку боец Белорусского фронта.

Как все они среди нас оказались - не помню.
Как среди них мы с тобой очутились - не знаю.
Просто мы с ними, наверное, с детства знакомы.
Просто мы слушаем - и
запоминаем.

Да, и драконы порой убивают - что делать?
Эльфы и люди, солдаты космической службы...
Все - очень разные.
Но, в многомерной Вселенной,
им нужно то же, что всем.
Мы же знаем о том, что нам нужно?

Если смотреть на полёты дракона снизу,
он в небесах растворяется. В вешних звёздах.
В свете луны. И рисует крылом эскизы
древних картин.
                 Их хранит изумлённый воздух.

Если смотреть на полёты дракона сверху,
он прикрывает глаза. И царапает небо.
Он улыбается - звёздам, дождям и ветру,
свету и тьме.
                   А взгляд у дракона - серебрян.

Дракон в полёте танцует немые танцы.
И каждый танец волшебным огнём исполнен.
Драконы
        в одиннадцатимерном пространстве
                                                                   излучают
                                                                               гравитационные волны.

Сердце дракона бьётся волшебным стуком поезда, быстро спешащего по параллельным рельсам, ведущим туда, где во тьме упругой тянется мост над двенадцатым измереньем.

А если дракона обнять и быть с ним рядом, он издаёт рычание.
Только, немножко, это ещё и мурлыканье.
Правда-правда!
Так как каждый дракон,
это ещё и дра-кошка.

А что писать о счастье, право слово?
И, главное, кому? Ведь это скучно -
читать в который раз о том, что снова
кому-то кажется счастливым данный случай
почувствовать на время шелест крыльев.
Ах, Боже мой! Как это всё знакомо!
Тут, разве, усмехнуться, не забыли ль,
что эти крылья режут из картона?
Тут, разве что, подумать - ах, наивность...
Посмотрим, что мы к осени услышим.
Больнее падать, если машешь сильно,
стремительней падение, чем выше.
Ну, счастлив, и молчи себе в две дырки,
а рот закрой. Вот заболит, заноет,
тогда - вопи пилой на лесопилке,
тогда - понятно. Это так устроен
наш мир жестокий. Это - по закону.
И, может быть, тогда на самом деле
и посочувствуют. Слегка. По телефону.
(ну, если не слегка, тогда - в постели).

А я сегодня не хочу про то, что
проходит всё. И - как там будет падать.
Я ничего вообще не знаю точно,
но счастье - есть! И будет. Это правда.
И пусть, чем выше, тем слепИт сильнее,
и нынче крылья из картона в моде.
И есть судьба. Но нужно спорить с нею.
Проходит всё. Но что-то -
не проходит.

PS А уж кому чирикает про счастье
безумный воробей весенним утром?
Да - никому.
Себе.
Да просто ... здрасьсте.
*Но он-то знает, что поёт кому-то* :)

Гораций! Ах, как жадно пили кони
снегов растаявших потоки под луною!
Они в них погружались с головою,
они в них падали в пьянительной истоме,
они то пели песни, то шептались
с водой стремительной губами, грудью, гривой,
и в волнах медленных реки игривой,
как на старинных площадях ристалищ
преображались, становясь мгновенно
то барельефом, то рисунком на картине,
то чётким отпечатком в белой глине,
то мраморным скульптурным монументом.
Они теперь устало прикрывают
свои глаза - так томно и блаженно,
что, кажется, на солнце совершенно
снегами по оврагам тёмным стают,
и вновь прозрачной талою водою,
ручьями потекут назад внезапно
к реке времён, чтоб снова, многократно
сливаться с ней, к иному водопою,
где бархат неба, сполохи заката,
где в сумрачной воде берёт начало
путь среди звёзд, и - если есть печали,
то только от того, что нет обратно
уже пути. Вперёд, вперёд теченье...
Не повторится ни минуты. Но, однако,
там, впереди - рассветов новых знаки,
и новых дней иные приключенья.

А солнце будит по утрам ударом
в глаза. Вот-вот уже сирень взорвётся.
А мы по разным рельсам и вокзалам
летаем под одним и тем же солнцем.
И под одной луной нас носит ветер,
но - порознь. И каждое мгновенье
проходит жизнь. И - что с того, что встретил
уже тебя? Мы в разных направленьях
несёмся вдаль куда-то каждый вечер.
Всё ближе, ближе устремленья линий,
Возможно - по одной прямой навстречу....
Мы вдаримся? Или промчимся мимо?

Постой, постой! Притормози на время!
Мы встанем где-то рядом у перрона
и я хоть отражусь моими всеми
вагонами по зеркалам оконным
твоим.
Хоть до утра - не очень долго.
А, если мы на дальнем перегоне,
где путь один,
тогда уткнусь тихонько
пылающим от жара лбом
в твои ладони.

"если бы ты была герцогиней, игравшей в Маху,
я был бы - Франциско Гойя,
писал тебя гордой, смеющейся и нагою..."
(с) Рибике

Если бы я был
импрессионистом,
рисовал бы тебя подсолнухом в поле чистом,
яркою вспышкой огня за туманом мглистым
лёгким движеньем стремительным и лучистым.
Я рисовал бы тебя в кружевах тончайших
белых ромашек и мотыльков летящих
или в узорах веток весенней чащи
нежно-зелёных - по ободочку чаши
с элем хмельным - ярко-красным,
чуть горьковатым,
перебивающим горечь былой утраты,
переливающим солнцем и ароматом
леса, горячих трав и прохладной мяты,
вереска и смолистых дубовых бочек
в трюмах корветов,
идущих по курсу точно
в страны, где туч розоватых клочья
звонкое счастье под пение птиц пророчат,
где обнажённые горы стоят, а между
дышат туманом белым мои надежды.